Герои и антигерои Отечества (Сборник) - Чуев Феликс Иванович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/106
• Следующая

Были отменены и другие раздражавшие дворянство павловские указы, вроде запрета носить круглые французские шляпы, выписывать иностранные газеты и журналы, выезжать за границу. В городах исчезли виселицы, к коим прибивали доски с именами опальных. Была объявлена свобода торговли, повелено распечатать частные типографии и дозволить их владельцам издавать книги и журналы. Была упразднена вселявшая страх Тайная экспедиция, занимавшаяся сыском и расправой. Пока это были еще не реформы, а отмена наиболее тиранических распоряжений Павла I, вызывавших всеобщее недовольство, но влияние этих мер на умы было исключительно велико и породило надежды на дальнейшие перемены. В серьезность реформаторских намерений Александра I верили не только в России: даже американский президент Томас Джефферсон полагал, что новый русский царь всерьез готовится к реформам.

Хотя в манифесте о восшествии на престол Александр I и подчеркивал преемственность своего правления с царствованием Екатерины, однако его правление не было ни возвратом к «золотому веку» Екатерины, ни полным отказом от политики, проводимой Павлом. Александр не любил, когда ему напоминали о царствовании бабки, и недружелюбно относился к екатерининским вельможам, на многое претендовавшим. Демонстративно подчеркивая свое отрицание характера и методов павловского правления, он воспринял мною черт его царствования, причем в главной его направленности — к дальнейшей бюрократизации управления, к укреплению самовластья. Да и сами «гатчинские привычки» (приверженность к воинской муштре) глубоко укоренились в нем, любовь к парадам и разводам осталась у него на всю жизнь. По натуре Александр I не был реформатором. К такому заключению пришел и весьма осведомленный его биограф великий князь Николай Михайлович Романов:

Однако Александр не мог не считаться с «духом времени», в первую очередь с влиянием идей французской революции, и даже в какой-то мере использовал эти идеи в своих интересах. Любопытно его заявление:

«Самое могучее оружие, каким пользовались французы и которым они еще грозят всем странам, это общее убеждение, которое они сумели распространить, что их дело есть дело свободы и счастья народов, поэтому „истинный интерес законных властей требует, чтобы они вырвали из рук французов это страшное оружие и, завладевши им, воспользовались им против их самих“».

В русле этих намерений и следует рассматривать широковещательные демагогические заявления царя (особенно за границей) о его стремлении к преобразованиям, к обеспечению «свободы и счастья народов», о намерении отменить в России крепостное право и ввести «законно-свободные учреждения», т. е. конституционные порядки.

По сути дела Александр I стремился, не меняя основного направления политики Екатерины II и Павла I, к укреплению абсолютизма, найти способы укрепления своей власти, которые соответствовали бы «духу времени». В этом и заключалась суть его заигрывания с либерализмом, присущего, впрочем, не только Александру I, но и другим российским монархам. Однако он не чуждался, особенно в годы его откровенно реакционного политического курса, применять и «палаческие методы управления». Одна из характерных черт российского самодержавия — его умение, в зависимости от конкретной обстановки, проводить гибкую политику, идти на уступки, приспосабливаться к новым явлениям и процессам в стране и использовать их в интересах укрепления своих позиций. В значительной мере этим и объясняются относительная самостоятельность, сила и живучесть российского самодержавия.

Вступая на престол, Александр I публично и торжественно провозгласил, что отныне в основе политики будет не личная воля или каприз монарха, а строгое соблюдение законов. В манифесте от 2 апреля 1801 г. об уничтожении Тайной экспедиции говорилось, что отныне положен «надежный оплот злоупотреблению», что «в благоустроенном государстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы общею силою закона». При каждом удобном случае Александр любил говорить о приоритете законности. Населению были обещаны правовые гарантии от произвола.

Все эти заявления имели большой общественный резонанс. Идея законности, утверждения «власти закона» была главнейшей у представителей различных направлений общественной мысли: Сперанского, Карамзина, декабристов, Пушкина (наиболее четко выражена эта идея в его оде «Вольность»). Для разработки плана преобразований царь привлек своих «молодых друзей» Строганова, Кочубея, Чарторыйского и Новосильцева, которые и составили его «интимный кружок» или «Негласный комитет». Хотя комитет и назывался «негласным», но о нем знали и говорили многие. Впрочем, и сам Александр не делал из него тайны, опираясь на него в борьбе с сановной оппозицией. «Молодые друзья», однако, уже оставили былые республиканские увлечения и придерживались весьма умеренных взглядов, были осторожны в своих проектах и предположениях и, строя планы реформы государственного управления, рассуждая о необходимости издать «Жалованную грамоту народу», тем не менее исходили из незыблемости основ абсолютизма и сохранения крепостничества.

С июня 1801 по май 1802 г. комитет собирался 35 раз, но в 1803 г. после всего лишь четырех заседаний был закрыт. Александр I уже прочно чувствовал себя на троне, и не было нужды в либеральных разговорах. Хотя все дело и ограничивалось по существу этими разговорами, но они пугали аристократию екатерининских времен, окрестившую комитет «якобинской шайкой» (слова поэта Г. Р. Державина). Повод к такому нелестному эпитету подал и сам царь, в шутку называвший свой «интимный комитет» «Комитетом общественного спасения» (так назывался один из комитетов французского Конвента в период якобинской диктатуры под главенством М. Робеспьера).

«Дух времени» выразился в проведенных Александром мерах, хотя и второстепенных, по такому жгучему вопросу, как крестьянский. С самого начала новый царь без какого-либо специального указа или манифеста прекратил раздачу крестьян в частные руки. Уже во время коронации в сентябре 1801 г. таких раздач не последовало (вопреки сложившейся «традиции») «к великому огорчению многих жаждавших сего отличия». Когда один из сановников (герцог Александр Виртембергский, родственник царя) в 1802 г. обратился к Александру I с просьбой о пожаловании ему имения, царь ответил: «Русские крестьяне большею частию принадлежат помещикам; считаю излишним доказывать унижение и бедствие такого состояния, и потому я дал обет не увеличивать число этих несчастных и принял за правило не давать никому в собственность крестьян».

Это отнюдь не означало, что казенные крестьяне были вполне гарантированы от перевода их на положение крепостных. В 1810–1817 гг. в связи с тяжелым финансовым положением империи было продано в частные руки свыше 10 тыс. душ мужского пола крестьян; широко практиковалась сдача казенных крестьян в аренду частным лицам в Белоруссии и на Правобережной Украине (к концу царствования Александра в аренде там числилось 350 тыс. душ). Казенных крестьян закрепощали и другими путями: например, переводили в удельное ведомство (в разряд удельных крестьян, принадлежавших царской фамилии), приписывали к казенным заводам и фабрикам, наконец обращали в создаваемые при Александре I военные поселения (последнее было худшим видом крепостной зависимости, о чем будет сказано ниже).

О характере мер к смягчению крепостной зависимости крестьян можно судить и по указу 1801 г. о запрещении публиковать объявления о продаже крепостных «без земли» («на своз»), хотя практика таковой продажи не запрещалась: в публикуемых в официальных изданиях объявлениях теперь сообщалось, что такой-то крестьянин или крестьянка не «продается», а «отдается внаймы». Указами 1808–1809 гг. помещикам запрещалось продавать крестьян на ярмарках «в розницу» («с раздроблением семейств», т. е. отдельно мужа от жены и детей от родителей), ссылать крестьян по своему произволу в Сибирь «за маловажные проступки»; помещиков обязывали кормить своих крестьян в голодные годы. Ничтожные результаты дал и указ 20 февраля 1803 г. о «вольных хлебопашцах», предусматривавший выкуп крестьян на волю с землей по обоюдному согласию их с помещиками. Выкупная сумма была настолько высока и сделки обставлялись такими кабальными условиями, что к концу царствования Александра дарованным им правом смогли воспользоваться лишь 54 тыс. душ крестьян, что составляло менее 0,5 % их общего числа. В 1804–1805 гг. был проведен первый этап крестьянской реформы в Латвии и Эстонии. На этом этапе реформа коснулась «крестьян-дворохозяев». Они получали личную свободу без земли, которую должны были арендовать у своих помещиков за установленные законом феодальные повинности — барщину и оброк. Указом 12 декабря 1801 г. недворянские свободные сословия — купцы, мещане, казенные крестьяне получал и право покупать землю. Все эти меры Александра I в принципе не затрагивали прав и привилегий помещиков.

• Предыдущая
• 26/106
• Следующая