Дуга большого круга - Клименченко Юрий Дмитриевич - Страница 29

• Предыдущая
• 29/48
• Следующая

Замминистра уже гремел. Он встал, энергично разрубая воздух рукой.

— …так мы, товарищи, докатимся черт знает до чего! Вместо того чтобы сплотить вокруг себя свой аппарат, вы игнорируете его. Решаете все единолично. Не слушаете советов старых, опытных работников.

Роман почему-то вспомнил Багликова.

Замминистра продолжал греметь:

— …мне план нужен, а вы тут невинность свою демонстрируете… Всего два месяца работаете, и так завалить дело!

«Что он говорит? — думал Роман. — Ведь все же ясно как дважды два. Из пятнадцати судов эффективно ежемесячно может работать только половина. Вот и все. Ведь так просто. Только бы доложить, отрапортовать, а как там дело идет фактически, никого не интересует. Нет, тут что-то есть еще. Ну, послушаем».

В нем начинала подниматься непримиримая вражда ко всем этим закулисным интригам.

Конечно, Шакдогурский и Багликов прислали сюда какие-то свои тенденциозные заявления, представили все не в том свете. «Жаль, что нет самого министра. Тот понял бы лучше».

— Кроме того, — продолжал замминистра, успокаиваясь, — мы знаем еще о совершенно недопустимых фактах. Прошу вас доложить коллегии, Валериан Афанасьевич, — повернулся замминистра к сидящему на углу стола Верескову.

Вересков открыл папку.

— Не дальше чем сегодня товарищ Сергеев просил за Микешина. Мало сказать просил, ругался.

Все головы повернулись к Роману.

— Разрешите, — стиснув зубы, попросил Роман. Замминистра отрицательно качнул головой.

— …по сообщению заместителя начальника по кадрам, товарищ Сергеев не желает очистить пароходство от неподходящего элемента, он всячески тормозит проведение необходимых мероприятий, намеченных его заместителем товарищем Багликовым, — продолжал Вересков. — Решение всех вопросов начальник пароходства берет на себя, не считаясь с советами таких опытных помощников, как Шакдогурский, Малышев, Багликов… Отсюда следствие. Под крылышком начальника в пароходстве благоденствуют люди, которым сейчас там не место. Может быть, с ними товарищ Сергеев надеялся выполнить план? Если так, то его надежды не оправдались. План горит!

— Эти люди выросли в пароходстве, — уже не владея собой, крикнул Роман. — Они знающие моряки. Все плавали по многу лет и ничем себя не запятнали.

— Ну, вот видите? — сказал замминистра. — Ошибок своих признать не хочет. И если бы не большие заслуги товарища Сергеева, может быть, мы посмотрели бы на него другими глазами. Но мы доверяем ему.

Роман встал. Он был бледен, синяя жила набухла на виске, нижняя губа поползла на верхнюю.

— Вы должны мне доверять, товарищ замминистра, — хрипло сказал он. — А Микешин человек честный. Я его с детства знаю…

Замминистра недовольно поморщился. В зале стало очень тихо. Вересков завязывал тесемки у папки.

Замминистра сокрушенно покачал головой:

— Жаль, что у такого заслуженного человека, как товарищ Сергеев, притупилось партийное чутье. Глубже надо смотреть на вещи.

Объявили перерыв. Роман подошел к замминистру.

— Анисим Захарович, ведь мы собрались обсудить вопрос с планом, а получается что?

Замминистра отчужденно посмотрел на Романа.

— Всё звенья одной цепи. Не оправдал доверия, Роман Николаевич, не оправдал. Переоценил свои силы. Так работать нельзя.

— Начальник политотдела тоже за реальный план, Анисим Захарович…

— Начальник, начальник! Нет уже твоего начальника. Освободили. Пусть на низовке поработает, подумает, как надо руководить. Такую кашу заварили! Политически неверно…

— Мы…

— Что вы? Завалили план, вот что вы!

В коридоре к Роману никто не подошел. Не глядя на него, мимо быстро пробежал Вересков. Все старались не замечать Романа.

Только один малознакомый человек, работник министерства, задержал его и тихо сказал:

— Молодец, Роман Николаевич. Принципиально и смело. Но плохо вам придется.

— Шли бы вы к… — зло сказал Роман. — Об этом громко надо говорить.

Возвращаясь в Ленинград, он прекрасно понимал, что песня его спета. Его, конечно, снимут, но не это тревожило его. Судьба Игоря больше всего занимала мысли. Чем же можно помочь?

Поезд гремел на стрелках. Давно перевалило за полночь. Соседи по купе улеглись спать. За окном пролетала темнота. По стеклу ползли скучные струйки воды. Изредка мелькали желтые расплывчатые огни. Сон не приходил. Тихо, чтобы не потревожить соседей, Роман вышел в коридор покурить. Здесь качка казалась сильнее, грохот поезда громче. Все же он прав. Что будет с ним самим? Уволят?

У Шакдогурского все было бы по-иному. Занимался бы очковтирательством… Роман так не может. Пусть его считают упрямцем, тупицей. Валя будет огорчена. Ей, правда, не нравилась должность начальника пароходства. Заседания, поздние возвращения, портфели неразобранных бумаг, ночная работа дома. Но она была рада, что он с ней, что к нему можно подойти, прижаться, потрепать волосы. Сознание, что он придет, делало ее спокойной. Валя несколько раз говорила ему об этом. Теперь она очень огорчится.

Валя выслушала Романа неожиданно спокойно.

— Ты вел себя как нужно, Рома. Я понимаю, что иначе поступить ты не мог. Мы должны все-таки оставаться людьми и верить в людей. Если считать всех подлецами, не стоит жить.

— Спасибо, Валюта. Мне очень важно то, что ты мне сказала. Вероятно, снова придется идти плавать…

— Я готова ко всему.

— Ну и ладно. Не будем больше об этом. Вот Игорь с Женей — бедняги… Не знаю, что ей сказать… Но почему-то я уверен, что Игоря скоро освободят. Так мне показалось, когда я говорил о нем в Москве.

— Что на коллегии, Роман Николаевич? На щите или со щитом? — стараясь придать своему голосу благодушие, спросил Шакдогурский, когда зашел в кабинет начальника. Он с нескрываемым любопытством смотрел на Романа.

— Вам, наверное, лучше меня известно, что было на коллегии. Поэтому рассказывать не буду.

— Ошибаетесь. Я ничего не знаю. Мне не докладывают, — обиженно проговорил Шакдогурский.

— Зато вы докладываете, — грубо сказал Роман. — Бросьте, Бахтиар Варламович. Не считайте меня идиотом.

— Я не привык, чтобы со мной разговаривали в таком тоне. Извините, — напыщенно проговорил Шакдогурский и, раскачивая свой живот, вышел из кабинета.

«Знает больше меня. Не стал бы так демонстративно вести себя. Ну что ж, буду понемногу готовить дела к сдаче. Приказ не замедлит прийти».

После Шакдогурского в кабинет пришел Багликов.

— И вот тут подготовил приказик в ваше отсутствие, — сказал начальник кадров. — Может быть, подпишете, Роман Николаевич, учитывая веяния?.. Имею неофициальные сведения, скоро получим предписание…

Багликов протянул лист. Роман мельком прочитал текст и вернул Багликову. Это был приказ о снятии с судов моряков, вернувшихся из Германии.

— Не подпишу. Я, по-моему, ясно выразил свою точку зрения по вопросу об интернированных моряках.

Багликов неторопливо положил бумагу в папку.

— Хорошо, Роман Николаевич. Подождем. Я думал…

На следующий день Роман получил официальное распоряжение сдать пароходство Шакдогурскому. Ему самому предложили место начальника порта в одном из отдаленных пунктов Крайнего Севера.

— Не поеду, — решительно отказался Роман. — Прошу дать пароход.

Шакдогурский позвонил в министерство. Ответ пришел немедленно. Романа назначили капитаном на «Никель», теплоход Заполярного пароходства.

— Гигант. Поднимает шестьсот тонн, — съехидничал Шакдогурский. — Венгерской постройки.

— Подойдет. Спасибо, что в своем пароходстве не оставили. Рад, что больше не увижу вас… — процедил Роман.

Шакдогурский возмущенно пожал плечами.

Сдача дел не заняла много времени. Шакдогурский хвастливо сказал:

— Я пароходство знаю так же хорошо, как свою жену. Остается только подписать необходимые документы.

Теперь нужно было ехать в Мурманск, куда через неделю придет «Никель».

— Вот все и кончено, — сказал Роман Вале, когда вернулся из пароходства, подписав последний документ. — Послезавтра еду. Татку отправим к старикам, а ты, как только сможешь, приедешь ко мне. Ничего, Валюша, Мурманск недалеко…

• Предыдущая
• 29/48
• Следующая