Заклинание для хамелеона - Пирс Энтони - Страница 71

— Твое уважение ничего не стоит, если ты не уважаешь законы и обычаи Ксанфа.

— Достойный ответ, Бинк. Законы и обычаи я как раз уважаю, но государственная система зашла в тупик и нуждается в смене курса, иначе нас ждут большие беды.

— Ты говоришь о бедах, которые исходят от Обыкновении, я же боюсь тех бед, которые принесет извращение наших культурных ценностей. Я должен бороться с тобой всеми доступными мне способами.

Похоже, эти слова озадачили волшебника.

— Сомневаюсь, Бинк, что ты сможешь со мной бороться. Сколь бы сильна ни была твоя магия, она никак не проявляется наглядно. Как только ты выступишь против меня, мне придется превратить тебя. А мне этого очень не хочется.

— Тебе придется приблизиться ко мне на шесть локтей, — сказал Бинк. — А я кину в тебя камень и уложу на месте.

— Вот видишь, — встряла Ирис, — Трент, он сейчас близко. Ну-ка жахни его!

Но волшебник не спешил:

— Ты действительно хочешь сразиться со мной, Бинк? Непосредственно, физически?

— Не хочу. Но должен.

Трент вздохнул:

— Тогда остается только один выход, не требующий поступиться честью. Придется прекратить наше перемирие поединком по всем правилам. Предлагаю оговорить место и условия дуэли. Тебе нужен секундант?

— Это чтоб секунды считать? Да хоть минутант, хоть часант! Сколько потребуется! — запальчиво выкрикнул Бинк, пытаясь унять дрожь в ногах. Он боялся и понимал, что ведет себя как последний дурак, но отступить уже не мог.

— Нет, секундант — это твой помощник, который будет следить за соблюдением условий поединка. Может, Хамелеоша?

— Я за Бинка! — немедленно отозвалась Хамелеоша. Ситуацию она понимала весьма частично, но в ее преданности сомневаться не приходилось.

— Да, как видно, понятие «секундант» здесь неведомо, — сказал Трент. — Допустим, мы выберем место на краю Глухомани, примерно на милю в глубь леса и столько же в ширину, получится приблизительно одна квадратная миля, человек в состоянии пройти ее минут за пятнадцать. И все должно решиться сегодня до заката. До той поры ни один из нас не может выйти из этого квадрата, и, если к тому времени исход останется неясен, объявим ничью и разойдемся с миром. Справедливо?

Злой волшебник говорил очень разумно — и поэтому Бинк сделался абсолютно неразумным.

— До смерти! — крикнул он и тут же пожалел об этом. Он знал, что волшебник не станет убивать его, если не будет к этому принужден. Просто превратит в дерево или еще во что-нибудь безобидное и оставит в покое. Есть Джустин-дерево, появится еще Бинк-дерево. Может, люди будут приходить отдохнуть под его сенью, пикники устраивать, любиться… А вот теперь этому не бывать. Только смерть. Перед его глазами возник образ поваленного дерева.

— До смерти, — печально повторил Трент. — Или пока один из нас не попросит пощады.

Так он погасил излишнюю горячность Бинка, не уязвив при этом его гордости. Сформулировал все таким образом, будто нашел лазейку для себя, не для Бинка. Как это возможно, чтобы такой плохой человек был таким хорошим?

— Ладно, — сказал Бинк. — Ты иди на юг, я пойду на север, в лес. Через пять минут оба разворачиваемся и начинаем.

— Справедливо, — согласился волшебник и протянул руку. Бинк пожал ее.

— А ты в зону поединка не суйся, — сказал Бинк Хамелеоше.

— Не, я с тобой, — заявила она.

Глупа — да, но как преданна! И как осудить ее? Как осудить Трента за стремление к власти? Но надо как-то разубедить ее.

— Это будет нечестно, — сказал Бинк, понимая, что бесполезно пугать Хамелеошу возможными последствиями. — Двое на одного. Так что уходи.

— Куда я пойду, такая дурочка? — не сдавалась она.

М-да, а ведь она права.

— Пусть вдет с тобой, — сказал Трент. — Разницы никакой.

И это правильно.

Бинк с Хамелеошей углубились в джунгли, двигаясь в северо-западном направлении. Трент пошел на юго-запад. В считанные секунды волшебник исчез из виду.

— Надо разработать план атаки, — сказал Бинк. — Трент проявил себя настоящим джентльменом, но перемирие закончилось, и теперь он обрушится на нас всей своей силой. Нам нужно ударить по нему, прежде чем он ударит по нам.

— Да.

— Нужно насобирать камней, палок, может, выкопать яму, чтобы он в нее свалился.

— Да.

— Нужно сделать так, чтобы он не подобрался к нам близко и не превратил нас.

— Да.

— Кончай дакать! — прикрикнул он, — Дело-то нешуточное. На карту поставлена наша жизнь.

— Прости. Я сейчас такая дурная.

Бинку тут же стало совестно. Конечно же, она сейчас дура дурой. Такая вот планида. И не исключено, что он преувеличивает опасность, — Трент может попросту уклониться от схватки, уйти. Тогда Бинк окажется в моральном плане победителем — и решительно ничего не изменит. Если так, то в дураках окажется сам Бинк.

Он повернулся к Хамелеоше, намереваясь просить прошения, — и обнаружил, что она несказанно прекрасна. Она и раньше казалась очень хорошенькой по сравнению с Идой и Нусой, но сейчас она была столь же роскошна, как и в тот день, когда он впервые встретил ее в фазе Синн. Неужели это было всего месяц назад? Но теперь-то она не незнакомка.

— Ты великолепна такая, какая есть, Хамелеоша.

— Но помочь тебе не могу. Вообще ничего не могу. Кто любит дур?

— Я люблю красивых девушек, — сказал он. — И умных люблю. Но не доверяю тем, кто красив и умен одновременно. Меня устроила бы самая заурядная девчонка, да только с ней очень скоро станет скучно. Иногда так хочется поговорить с кем-то умным, а иногда хочется…

Он резко замолчал. Ум у нее сейчас как у ребенка. Стоит ли загружать ее такими сложными материями?

— Чего хочется? — спросила она, обратив на него взор ясных очей. При первой встрече они у нее были черные, а сейчас темно-зеленые. Да она, лапушка, с глазами любого цвета неотразима!

Бинк знал, что его шанс пережить этот день ниже среднего, а шанс спасти Ксанф и вовсе близок к нулевому. Он боялся, но одновременно у него обострилось чувство жизни. Справедливости. Красоты. Зачем скрывать то, что долгое время томилось в подсознании и наконец вырвалось наружу?

— Любить, — ответил он.

— Это я могу, — сказала она, просияв оттого, что хоть что-то поняла. Но вот насколько поняла и что именно — Бинк страшился даже подумать.

Зато он поцеловал ее. И это было чудесно.

— Но, Бинк, — сказала она, как только представилась возможность, — я ведь недолго буду красивой.

— В том-то и дело, — сказан он, — Обожаю разнообразие. Мне трудно было бы все время жить с дурочкой, но ведь ты не всегда глупая. И с некрасивой жить все время несладко, но ты не всегда некрасивая. Ты — само разнообразие. И вот этого я жажду больше всего, это хочу иметь всю жизнь. А ты — единственная девушка, способная дать мне это.

— Но мне нужны чары…

— Нет! Никаких чар тебе не нужно, Хамелеоша. Ты хороша такая, какая есть. Я люблю тебя.

— Ой, Бинк! — сказала она.

И они совсем забыли о дуэли.

Но действительность напомнила о себе слишком скоро.

— Вот и вы! — воскликнула Ирис, заглядывая в их импровизированный будуар. — А чем это вы тут занимаетесь? Ай-яй-яй!

Хамелеоша поспешно одернула платье.

— Тебе этого не понять, — сказала она с истинно женской прозорливостью.

— Не понять? Подумаешь, велика важность. Секс — он секс и есть, — Сложив ладони рупором, чародейка прокричала: — Трент! Они здесь!

Бинк бросился на нее — и, пролетев сквозь бесплотный образ, плюхнулся на лесной мох.

— Глупый, — сказала Ирис. — Тебе меня не достать.

Они услышали, как пробирается сквозь лес злой волшебник.

Бинк принялся лихорадочно искать хоть какое-нибудь оружие, но видел только громадные стволы деревьев. Острые камни в недобрых руках могли бы повредить деревьям, следовательно, все камни здесь были магическим образом устранены. В другом месте еще можно было бы сыскать какое-нибудь оружие, но только не здесь, в джунглях, живущих по законам джунглей, особенно на краю, рядом с фермами, остро нуждающимися в расширении земельных угодий.