Девять жизней - Лин Фрэнк - Страница 41
- Предыдущая
- 41/85
- Следующая
11
Когда мы вышли из здания «Альгамбры», Джей ждал нас внизу. Наше воздушное путешествие заняло на двадцать минут больше, чем его поездка на машине.
– Вы живы, босс? – весело спросил он, когда мы садились в машину.
– Да, но очень зол на тебя и на этого молодого человека. Он решил прикинуться перед Гордоном моим сыном! С этим бредом пора кончать! Отвези нас к его матери.
Молчание, встретившее мое требование, продлилось несколько минут. Либерти видел, что я сказал. Лицо его помрачнело, и он принялся что-то подсчитывать на пальцах.
– Она уже встала, а он куда-нибудь умотал, – пробормотал он. Я понял, что речь идет о его матери и ее бойфренде.
– Чего мы ждем?
Джей нервно облизал губы и завел машину. Но далеко мы не уехали. Либерти потребовал, чтобы мы остановились у «Макдональдса». Поглощая биг-мак с жареной картошкой, я еще более укрепился в намерении разделаться с проблемами шотландского сорванца. Он не только мешал работать, но и портил мне желудок. Мы снова тронулись в путь, и Джей свернул в Брансуик – между Университетом и Ардуик-Грин, где старая «системная застройка» перемежается с новыми домами. Мать Либерти жила не в новом районе, а в одном из одноэтажных блочных домов напротив медицинского центра, наглухо забаррикадированного в середине квартала. Жизнь в таком курятнике сведет с ума кого угодно. В картонной коробке вы по крайней мере дышите свежим воздухом. Этот квартал был похож на постройку из «Лего» – правда, по цветовой гамме он и отдаленно не напоминал детский конструктор. Деревянные оконные рамы давно прогнили, вдоль соединений панелей проступали мокрые пятна.
Джей остался в машине – в таком районе нельзя оставлять автомобиль без присмотра, – а я прошел вместе с Либерти по тротуару вдоль домов до крайнего, который и занимала его мать.
Либерти постучал по двери ладонью, и через некоторое время ее открыла сухопарая белая женщина неопределенного возраста. Я вспомнил, что говорил мне о ней Джей. Кожа ее была прозрачна, на руках синели вены со следами уколов. Голубые глаза таращились, как при базедовой болезни, а на виске темнел синяк, плохо прикрытый волосами мышиного цвета.
Она перевела взгляд с меня на Либерти и обратно.
– Вы из Социальной службы? Очень вовремя вы притащили этого поганца! Где он болтался? Я звонила вам в девять утра, сообщила, что он пропал.
Она говорила с тем же акцентом, что ее сын. Я поднял брови: по ее заспанному лицу было видно, что мы ее только что разбудили. Так же несомненно было и то, что те два дня, которые Либерти провел в своем шалаше, мать о нем не беспокоилась.
Он шагнул к порогу, а она, видя, что я не ухожу, неохотно пригласила и меня.
– Ну, зайдите. – На ней был только розовый халат с короткими рукавами, сквозь который просвечивали трусы, и шлепанцы, но, взглянув на ее тощие лодыжки, я подумал, что моей нравственности ничто не угрожает.
Любовника ее не было видно – вероятно, он отправился добывать следующую дозу. В гостиной стояла страшная духота, но обстановка удивила меня своей благополучностью – вероятно, плоды деловой активности мистера Уокера. В одном углу стоял большой телевизор с видеомагнитофоном, в другом – компьютер «Амстрад». Я поискал глазами изображение отца Либерти, но никаких семейных фотографий не увидел. Хозяйка заметила, что я осматриваю ее гостиную.
– Все из магазина и давно оплачено! Могу показать вам квитанции.
Я откашлялся, не зная, с чего начать.
– Как вас зовут? А тот человек, который занимается моим сыном, что, болен? – спросила миссис Уокер.
– Я не из Социальной службы, – произнес я наконец.
– Так я и знала! У него неприятности с полицией!
– Нет, вы ошибаетесь. Я хозяин фирмы, где работает сводный брат Либерти. Я приехал вернуть вам мальчика и попросить вас не позволять ему мешать Джею. – Как только я произнес первые слова, Либерти потерял всякий интерес к нашей беседе. Вероятно, он боялся, что я расскажу его мамаше, что мы нашли у него крэк, а жалобы на его поведение он слышал, то есть видел, уже сотни раз. Он включил телевизор, а затем компьютер. С лица его матери исчезло выражение озабоченности и тревоги; оно сделалось совершенно невозмутимым.
– Ну и зачем вы его провожаете? – Она поплотнее запахнула халат и сложила костлявые руки на груди.
Я объяснил, что Либерти постоянно появляется там, где работает Джей, что это может быть опасно, но мои слова ударялись как об стену горох. Эта женщина думала только о следующей дозе. Я ретировался к выходу.
– Не могу же я приковать его к батарее за ногу. В последний раз он вылез из окна своей комнаты по трубе. Пускай Социальная служба следит за ним или больше платит мне на его питание. Я ведь умоляла их забрать его в интернат, но они говорят, что туда очередь, а его случай не такой уж срочный, – пожаловалась она. – Фил его терпеть не может. Они все время ссорятся, чья очередь играть на компьютере.
– Разумеется, вам виднее, – сказал я, – но если бы вы хотя бы попытались не пускать его к Джею и не давать ему болтаться по улицам… Может быть, Джей смог бы заниматься им по выходным… – Я поспешил вернуться к машине, пока она снова не напустила на нас своего сына. Она смотрела, как Джей разворачивается на узкой улице.
– Я говорил вам, босс, что толку не будет, – раздраженно произнес Джей. – Шина ничего не желает знать. Как только она найдет способ отделаться от него, она наверняка смотается, чтобы больше никогда его не видеть. Тоска, честное слово.
– Твоя мать права, Джей. Лучше тебе все-таки не вмешиваться. Либерти впутает тебя в какую-нибудь грязную историю – представь себе, что его задержит полиция, ты будешь с ним, а у него в кармане найдут дурь. Скажут, что ты наркоторговец – и привет твоим мечтам о голубом мундире.
– Верно, только не слишком ли сурово? Мальчишке десять лет, и он мой брат.
Я исчерпал свои аргументы и велел Джею везти нас в офис. Припарковать машину в городе нам удалось только на платной стоянке возле гей-бара на Канал-стрит. Я чувствовал себя весьма неловко, идя отсюда вместе с Джеем, но он смотрел на меня таким волком, что едва ли мы ввели кого-нибудь в заблуждение.
Чтобы не молчать, я спросил его, кто такой Фил.
– Ее бойфренд. Он и ее постоянно колотит, но по сравнению с предыдущим этот просто ангел.
– Откуда ты знаешь?
– Из-за того Либерти попал в больницу. Он стукнул его молотком по голове. Потому Шина сюда и переехала.
Я сочувствовал Либерти, но что я мог сделать? С розовато-серого неба накрапывал холодный дождик. Депрессия, которую, как мне показалось утром, я стряхнул, наваливалась снова. Черт подери, этот сорванец не моя головная боль!
В штаб-квартире «Пимпернел инвестигейшнз» моя помощница и партнер Делиз Делани встретила меня с распростертыми объятиями. Она была на седьмом небе от счастья. Не успел я спросить, чем вызвано столь радужное настроение, как она все объяснила сама:
– Мистер Гордон договорился о твоей встрече с Джеффом Бартлом, защитником Риштона и Хэдлам. Он будет ждать тебя в холле «Холидей-Инн-Краун-Плаза» в четыре тридцать.
– Ты имеешь в виду отель «Мидланд», – проворчал я. Как многие в Манчестере, я не одобрял перемены старого названия.
– Там, куда ты водил меня на днях! Да что с тобой? Перед нами первый за много лет шанс продвинуть дела фирмы – а у тебя лицо как ненастный уик-энд в Уигане!
– Ты права. Прости, пожалуйста, – вежливо сказал я. – Кто этот Бартл и почему мы встречаемся не у него в конторе? Может быть, у него ее нет?
– Я буду говорить с тобой, когда ты придешь в нормальное настроение, – ответила Делиз, вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь. Но через минуту вернулась. – Если ты действительно хочешь сменить тему, – сказала она, – шкаф с этими папками – настоящая пороховая бочка. Для ДСО это бесценное сокровище. Твой Кларк шантажировал сотни людей или по крайней мере получал от них проценты. У него полный реестр их настоящих и липовых имен, все подробности их заявлений на пособия по безработице. Все ксерокопировано и подшито по папкам. Он снабжал их фальшивыми паспортами и метриками. Причем не только ирландцев, но и поляков.
- Предыдущая
- 41/85
- Следующая
