Белые ночи (СИ) - Лисина Александра - Страница 76

• Предыдущая
• 76/80
• Следующая

В город я ушла чуть ли не с рассветом, чтобы не переполошить ненароком постоялый двор и его обитателей, большая часть из которых наверняка плохо спала эту ночь. Разумеется, уходила не через дверь, потому что справедливо полагала, что возле нее или в нижнем зале, или где-нибудь в районе лестнице обязательно отыщется какая-нибудь бодрствующая физиономия, которая вежливо поинтересуется: куда это я собралась? А кое-кто и вовсе будет пытаться оправдать свое безобразное поведение или, чего доброго, начнет клятвенно заверять, что это больше не повторится. Потому что (насколько я успела узнать Брегола, конечно) мудрый купец, выяснив доподлинно, с чем именно ко мне приходил намедни его старший сын, должен был устроить тому славную головомойку и крайне доходчиво объяснить, где именно неразумный отпрыск, привыкший добиваться своего во что бы то ни стало, серьезно ошибся. Особенно в том, что не стоит допытываться у красивой девушки, кто она и откуда родом, да еще таким варварским способом. Тем более, когда сама девушка рассказывать о себе абсолютно не желает. Но Лех — человек жесткий, прямолинейный, суровый. Привык не полагаться на случай и всегда проверять случайных попутчиков, какими бы славными они не казались. Работа у него такая. Просто работа… иначе Брегол никогда не решился бы ему передать свое трудное дело.

Конечно, это не его вина. Конечно, это я допустила непростительную ошибку: чересчур расслабилась, разнежилась, позабыла о том, что мне не следует долго находиться рядом с людьми. Опасно поверила в то, что смогу хоть где-то прижиться… и едва не раскрылась! Еще бы чуть-чуть… если бы Лех сумел меня подтянуть к свету… не знаю, что бы тогда случилось. Может, ударила бы его. Может, он бы меня убил, наглядно рассмотрев мою мертвенно бледную кожу и огромные черные глаза, полностью лишенные радужек. Может, заметил отросшие с перепугу когти и тогда…

Рассудив, что рисковать во второй раз или, чего доброго, прослыть нежитью совершенно не хочу, я поутру споро собрала мешок, заправила постель, бессовестно съела вчерашнюю кашу (пусть Леху будет приятно), оставила на столе деньги за постой и гибкой змеей соскользнула на задний двор. Оттуда без труда просочилась на соседний участок, никем не замеченная выбралась на соседнюю улочку и отправилась заниматься тем, что не успела вчера. А именно: искать себе новую одежду, справные сапоги, подкупить всякой мелочи в дорогу и больше ни за что, ни за какие пряники, не приближаться ни к какому каравану. Все, хватит, достаточно пообщалась с простым людом. Пожалуй, для меня теперь только компания оборотня и сгодится. А что? Отличная пара из нас получится: здоровенный разумный хищник и я — полукровка неизвестно какого роду-племени, умеющая менять лица, как карнавальные маски, и каждое полнолуние превращающаяся в кошмарную бледную монстриху. В упыриху, если говорить человеческим языком. Осталось только зубами обзавестись, как у Ширры, коготки заново отрастить и все: можно смело причислять себя к кровожадной нечисти.

На этой мысли я машинально сжала в руках тоненькую цепочку из червленого серебра и странно улыбнулась, чувствуя, как та слегка потеплела в ответ.

Ширра… не думала, что он мне ее доверит, даже без амулета. А он и возражать не стал, когда я предложила поискать в городе хорошего мастера, чтобы попробовать ее починить. Сколько можно, в самом деле, в зубах-то таскать? Ни охоты нормальной, ни отдыха, ни перекуса! Может, я его хоть так отблагодарю за мою спасенную на реке тушку?

Надо признать, то, что я все еще в Ладогах — исключительно его заслуга. Да-да, не удивляйтесь: поняв, что мое дальнейшее присутствие нежелательно для каравана, я твердо решила потихоньку исчезнуть из города до того, как кто-нибудь вспомнит о том, что я вообще существую. Нет, я не спорю: Лех славный парень — умный, внимательный, серьезный. И при других обстоятельствах я бы непременно нашла время, чтобы все ему объяснить и остаться хорошими знакомыми, не храня в душе неприятный осадок. Но у меня больше нет права на ошибку. Нет права так рисковать, подвергая их опасности встречи со следующим за мной по пятам обероном. Не хочу я испытывать судьбу и в самый неподходящий момент увидеть в чужих глазах справедливый испуг или отвращение. Лучше просто уйти, скрыться и пропасть из виду, будто меня никогда не было. Оставить им короткую записку, чтобы не переживали зря, красноречиво обелить в ней несправедливо заподозренного Леха, после чего коротко извиниться и незаметно исчезнуть.

Слегка придя в себя, я решительно двинулась в сторону окна, по пути натягивая мокрую одежду и спешно собирая разбросанные вещи. В темноте, как известно, проще исчезнуть из города, чем при полном скоплении народа. Ну, для меня конечно. Однако повторяю: Ширра не позволил — загородил дорогу, оттеснил назад, внушительно показал зубы (дескать, не дам!) и неприступной скалой встал поперек дороги, чтобы я не вздумала делать глупости. Никуда не пустил, тюремщик мохнатый. А когда я попыталась настаивать и ругаться сквозь зубы, прижался теплым боком, заурчал, зафыркал и засопел в ухо, потихоньку отталкивая обратно. Даже окно как-то сумел закрыть, наглец. А потом… понятия не имею, как уж он меня убаюкал, как заставил спокойно уснуть и на время позабыть о тревогах… честное слово, не знаю. Но как-то все-таки умудрился, а после этого незаметно ушел, и мне совершенно непонятно, как у него это получилось. Словно испарился, не выдав себя ни шумом, ни следом, ни клочком выпавшей шерсти, будто и не было его никогда. В общем, наутро я проснулась совершенно одна, в собственной постели, зато на подушке лежала та самая цепочка…

Со своими делами я управилась очень быстро, благо нужных лавок в торговых Ладогах было не счесть. Выбирай — не хочу. Но вот с цепью неожиданно возникла проблема — я обошла с десяток кузнечных дел мастеров, но все, как один, в голос утверждали, что тут слишком тонкая работа, да и сплав необычный — чистейшее серебро с какими-то странными примесями. Плюс, крохотные звенья как-то мудрено закручены, и нет никакой надежды повторить этот шедевр без редких инструментов, которых у здешних умельцев, к сожалению, не было. Поэтому к гномам мне надо, только к гномам, так как, кроме них, восстановить порванную цепь никто не сумеет. Кое-как подлатать — пожалуйста, но ведь красавице нужен достойный результат?

«Красавица» только брови хмурила и уходила на поиски следующего умельца.

Надо ли говорить, что я упрямо обошла весь город? Истоптала все ноги, оголодала и устала, рыская по задворкам в поисках заветной мастерской? Но везде слышала одно и то же, почти слово в слово. Иными словами, полдня потратила на поиски и абсолютно ничего не добилась. Только макушку напекла на жарком солнце, изрядно пропылилась и снова вспотела. Пришлось с разочарованием констатировать полное поражение и, скрепя сердце, возвращаться на дорогу, чтобы потом сообщить обнадеженному спутнику, что ничего не вышло. На постоялый двор заходить не стала — зачем? За комнату я уже заплатила, перекусить успела в другом месте, вещи у меня все с собой, коня сроду не было, караван давным давно должен был уйти, потому что время терять Брегол не любил, а безответно пустая каморка должна была даже дурака навести на правильную мысль, что я туда больше не вернусь…

Так что я ушла, искренне пожалев только о том, что не успела попрощаться с маленьким Лукой, который искренне надеялся, что я побуду с ним до самого Кроголина. Прости, мальчик… но так будет гораздо лучше. А остальные наверняка поймут. Со временем.

С этой обнадеживающей мыслью я без проблем миновала городские ворота, не обратив внимания на излишне пристальный взгляд одного из стражников, бодрым шагом двинулась на восток и спустя каких-то полчаса скрылась из виду под сенью величественного и почти нетронутого леса.

А еще через час меня нагнал Ширра.

Теперь спешить стало некуда: я больше не зависела ни от дороги, ни от целостности повозок, ни от соседей, ни от погоды, ни от чего в целом свете, кроме собственных ног и сугубо личностных качеств… как в старые добрые времена. Мне больше не нужно было следить, чтобы лошадь случайно не сбила копыта. Не нужно ее мыть, купать и стреноживать на ночь. Не нужно следить за чужими взглядами или думать о том, кто и для чего произнес ту или иную подозрительную фразу. Не надо больше прятать лицо, когда на лес надвигалась темнота. Не надо ни кого-то оглядываться, когда приходило желание перекусить или передохнуть — иди, куда хочешь, делаешь, что пожалеешь. Бегом или шагом, ползком или вприпрыжку, по пыльной обочине или по живописному берегу… полнейшая, просто абсолютная свобода, от которой душа летит словно на крыльях.

• Предыдущая
• 76/80
• Следующая