Гость на свадьбе - Блейк Элли - Страница 27

• Предыдущая
• 27/28
• Следующая

Он нервно потер руки; видно было, что ему не по себе. Она только и могла, что с изумлением наблюдать за тем, как непревзойденный Брэдли Найт превратился в комок оголенных нервов — и все из-за нее.

Скрестив руки на груди, Ханна ждала, когда же Брэдли выдаст припасенную заранее речь.

— Ладно, с чего-то начать надо… Я очень долго был независим. Мне нравится делать по-своему и проводить время так, как хочу. Проводить воскресенье дома и распоряжаться пультом от телевизора.

«Какая неожиданная информация!» — подумала Ханна, но осталась на месте, позволяя ему говорить. Чем быстрее он выскажет все, зачем пришел, тем быстрее уберется из ее дома. И она откроет бутылочку вина с горя.

— А ты… — сказал он, помахав рукой в воздухе, словно надеясь, что это поможет ему найти нужные слова. — Ты умная, и твоя семья — ходячий сюжет для «Санта-Барбары». Ты — разрушительное влияние.

Ханна не могла взять в толк, что он имел в виду.

— Справедливо подмечено. Но я попросила бы тебя не писать это в рекомендательном письме, если можно.

Брэдли в первый раз за все это время глянул на нее с намеком на улыбку, и она прикусила нижнюю губу.

— Я имел в виду, что ты стала неожиданной частью моей жизни.

— Да?

— С того самого дня, когда ты появилась в моем офисе, и до того момента, когда мы приземлились в аэропорту Тасмании, я знал, что все так и будет. Поэтому я прошу тебя оказать мне услугу.

— Какую? — спросила она прерывающимся голосом.

— Оставить все, что произошло на Тасмании, позади.

Его слова могли бы быть пощечиной, но неуверенное выражение его лица и искренность в голосе заставили ее призадуматься.

— Я думала, что ты уже и так это сделал.

— Я не про то, что случилось между нами на Тасмании. Я был дураком, когда думал, что все будет так просто.

Она сделала медленный выдох, мысленно приказывая себе не спешить с суждениями.

— Понятно.

— Я имел в виду последний день. То, как я себя повел. То, что я сказал. То, что я не сказал. Когда ты сказала, что влюблена в меня…

Ханна поежилась. Лучше бы он использовал какой-нибудь эвфемизм, обозначил ее признание по-другому. Тот факт, что ее любовь не была взаимной, причинял ей такую же сильную боль, как и раньше, пусть даже он и пришел, чтобы каким-то образом возместить ущерб.

Она встала и принялась расхаживать по комнате.

— Ханна, я был застигнут врасплох. И не по тем причинам, что ты думаешь. Потому что это была ты.

— Ясно… — сказала она, хотя понятия не имела, к чему он вел.

— Я знаю тебя, Ханна. Я знаю, что ты прошла через потери. Я знаю, что ты тоже была отвергнута дорогим тебе человеком. Я знаю, что у тебя светлая душа, а еще ты вдумчивая, осторожная и внимательная. То, что такая женщина, как ты, смогла отбросить все сомнения и полюбить меня… — Он посмотрел на нее, прижав к груди руку. — Меня. Мужчину, который никого не впускал в свою жизнь, если был риск его потерять. Это был самый мужественных поступок, который я когда-либо видел.

Нет уж. Больше никаких расхаживаний по комнате. У Ханны только что подогнулись колени.

— Брэдли, я…

Он поднял руку, прерывая ее. Ему нужно было закончить. И как же Ханна хотела этого!

— Именно поэтому я замер, когда ты сказала мне о своих чувствах. Я был к такому не готов. Я плохо это воспринял. Мне стыдно даже вспоминать об этом. В твоих глазах было выражение… боли. Если б я мог, я бы забрал ее назад.

— Брэдли, — начала она умоляющим голосом, слыша бешеный стук своего сердца в ушах. Но он снова поднял руку. Она прикусила губу с такой силой, что ощутила на языке металлический привкус крови.

— И за все это, — сказал он, — я прошу у тебя прощения.

Сердце чуть было не выпрыгнуло у нее из груди. Этот разговор совершенно не был похож на их последнюю стычку. Больше не было прощания. Чувство было такое, словно вот-вот случится что-то необыкновенное.

— Брэдли…

Он снова прервал ее, не желая останавливаться, пока нужные слова были на языке. Ханна поднесла руку ко рту.

— Я знаю, что потребовалось много времени на то, чтобы сказать это, но правда в том, что моя холостяцкая независимость бледнеет по сравнению с тем, что ты любишь меня. Я могу только надеяться, что я не слишком поздно.

Он сделал два нерешительных шага по направлению к ней. Наконец-то. Все ее тело стремилось к нему, как цветок навстречу солнцу.

— Ханна, — сказал он хрипло.

— Да, Брэдли?

И в первый раз за все это время на его лице появилась улыбка. Медленная, сексуальная, до боли знакомая улыбка. И, виновато пожав плечами, он сказал:

— Я пришел, чтобы сказать, что только ты мне нужна.

Его отсылка к песне, которую они пели вместе, заставила ее рассмеяться от души. Но неудержимое веселье тут же сменилось сладкой болью в груди.

Он поставил себя в максимально неудобное положение, чтобы поставить точку в проблеме, которая не давала ей покоя всю ее жизнь. Этот жест был продиктован любовью. Чистой и простой.

Она должна была понимать, что он — человек действия, не слов. Как мужчина, который никогда не знал любви, мог выразить ее? Что ж, она просто должна ему показать. Снова, снова и снова. Каждый день, до конца их жизни.

Начиная с этого дня.

Она приблизилась к нему вплотную и взяла его лицо в ладони.

— Брэдли Найт. Ты, мой неотразимый, упрямый мужчина, и есть тот, кто мне нужен. Мне нужно было догадаться, что тебе потребуется больше времени. Я всегда знала, где скрывается настоящий потенциал.

И он расхохотался — гулким, резонирующим в тонких стенах старой квартирки смехом.

— Ты самая бесстрашная женщина из всех, кого я знаю.

Ханна пожала плечами, зарываясь пальцами в мягкие волосы у него на затылке:

— Это одна из моих лучших черт.

Она притянула его к себе и поцеловала. Не сдерживаясь, не стесняясь, даря ему каждую частичку своей любви. Брэдли подхватил ее одной рукой под колени и, подняв на руки, положил на диван. Она с удовольствием потянулась, утонув в ворохе подушек.

Его глаза блестели, когда он навис над ней.

— Этот диван такой мягкий, что мне страшно: вдруг я не смогу подняться, когда окажусь на нем рядом с тобой?

Она приподняла одну бровь:

— А что, это плохо?

Его взгляд жадно рыскал по ее телу, пока он медленно просовывал руку под ее свитер, побуждая ее безотчетно тянуться к долгожданному прикосновению.

— Вовсе нет.

Рано или поздно им пришлось разомкнуть объятия. К тому моменту оба они были разгорячены и полны тихой радости, которой прежде не знали.

Брэдли поцеловал Ханну в самый кончик носа.

— Никогда не думал, что это скажу, а тем более почувствую. А потом пришла ты. Я люблю тебя, Ханна Гиллеспи.

О человеке судят не по словам, а по делам, но как же было приятно услышать эти слова!

Она крепко обвила его руками и прошептала на ухо:

— И я люблю тебя, Брэдли Найт.

— Рад это слышать.

— Хочешь услышать это еще раз?

Он задрожал, почувствовав тепло ее дыхания на шее.

— Позже, — прошептал он, накрывая ее губы своими.

Намного позже, когда солнце садилось над Мельбурном, они стояли у маленького оконца, глядя на урбанистический пейзаж, простирающийся перед ними.

Ханна прислонилась спиной к груди Брэдли, он держал ее за талию и касался носом ее макушки. Ее родители тоже часто стояли вот так, обнявшись, на балконе, когда она была маленькой.

Она была счастлива. Влюблена.

— То, что я сказал раньше… я на самом деле имел в виду.

— Искренне на это надеюсь. Иначе бы я не позволила тебе то, что только что произошло на диване.

Его грудь завибрировала от смеха.

— Я про то, что ты — та самая для меня. Единственная. Никогда еще другой не было и точно не будет. Судьба не будет так щедра ко мне дважды.

Она шлепнула его по руке:

— Смотри мне!

Он обнял ее за талию, скользнув пальцами под свитером по ее теплой, чувствительной коже.

• Предыдущая
• 27/28
• Следующая