Цивилизация средневекового Запада - ле Гофф Жак - Страница 81

• Предыдущая
• 81/100
• Следующая

Но между X и XIII вв. произошел взлет, столь блестяще описанный А. Пиренном, и образ западных городов изменился. В них возобладала одна функция, оживлявшая старые города и создававшая новые, — функция экономическая, торговая, а чуть позже и ремесленная. Город стал очагом того, что было столь ненавистно феодальным сеньорам: постыдной хозяйственной деятельности. На город обрушивали анафемы.

В 1128г. городок Дейц, расположенный на противоположном Кёльну берегу Рейна, выгорел дотла. Аббат монастыря святого Гериберта, знаменитый Руперт, теолог, верный старым традициям, сразу же усмотрел в этом гнев Божий, покаравший место, втянутое в орбиту развития Кёльна и превратившееся в центр обмена, в логово проклятых купцов и ремесленников. Сквозь Библию прочитывалась антигородская история человечества. Основателем первого города был Каин, которому подражали все злодеи и тираны, враги Господа. Напротив, патриархи, справедливые и богобоязненные, жили в шатрах, в пустыне. Обосноваться в городе означало выбрать сей мир, и действительно, возникновение городов вместе с оседлостью, с установлением собственности и развитием инстинкта собственника способствовало становлению нового менталитета, заключавшегося в выборе жизни деятельной, а не созерцательной.

Расцвету городского менталитета благоприятствовало скорое появление городского патриотизма. Без сомнения, город был ареной борьбы классов, и правящие слои, стоявшие у истоков этого городского духа, первыми и воспользовались его выгодами. Но, как подчеркнул А. Сапори, по крайней мере в XIII в. крупные купцы умели жертвовать и собой, и деньгами на благо города. В 1260г., когда вспыхнула война между Сиеной и Флоренцией, один из богатейших сиенских купцов-банкиров Салимбене деи Салимбени передал коммуне 180 тысяч флоринов и, закрыв свои лавки, сам отправился на войну.

Если сельская сеньория не могла внушить массам живущих в ней крестьян ничего, кроме чувства угнетенности, если укрепленный замок хотя и предоставлял крестьянам защиту и убежище, но отбрасывал ненавистную тень на их жизнь, то силуэт величественных городских зданий, инструмент и символ господства богачей в городе, рождал у городского люда смешанные чувства, в коих преобладали гордость и восхищение. Городское общество сумело создать ценности, в известной мере общие для всех жителей, — ценности эстетические, культурные, духовные. Дантов «красавец Сан-Джовани» был объектом почитания и гордости всех флорентийцев. Городская гордость проявлялась прежде всего в наиболее урбанизованных регионах Фландрии, Германии, Северной и Центральной Италии. Приведем свидетельства лишь о трех итальянских городах. Милан, чудеса которого описывал в 1288г. брат Бонвезино далла Рива в своем труде «О великих града Милана» («De magnalibus urbis Mediolani»): «Город имеет форму круга, и его удивительная форма есть знак его совершенства». Генуя, красоты которой описывал на лигурийском диалекте анонимный поэт конца XIII в.:

И наконец, Флоренция, которую до Данте прославил Чиаро Даванцати в 1267 г.:

Но какова была роль и каково было будущее этих городских островков Запада? Их процветание могло' питаться только землей. Даже города, больше других обогатившиеся за счет торговли, основывали свое могущество на сельской округе. Такими городами были Гент и Брюгге, Генуя, Милан, Флоренция, Сиена и Венеция, вынужденная преодолевать трудности своего приморского расположения. Слово «контадо» — округа итальянских городов — дало имя всем итальянским крестьянам — -"contadini".

Между городами и их сельской округой установились сложные отношения. На первый взгляд городское влияние было благоприятным для населения деревень. Крестьянин-переселенец обретал там свободу: или, обосновавшись в городе, он автоматически становился свободным — зависимое состояние не признавалось на городской земле, — или же город, завладев своей округой, спешил освободить сервов. Отсюда знаменитая немецкая правовая норма: «Городской воздух делает свободным» («Stadtluft macht frei»). Она имела уточнение: «Городской воздух делает свободным через год и один день», то есть после того, как человек пробудет этот отрезок времени в городе.

Но округа эксплуатировалась городом, превратившимся в своеобразную сеньорию. Городская сеньория, осуществлявшая право бана над своей округой, предпочитала эксплуатировать ее экономически: она скупала там продукты по низким ценам (зерно, шерсть, молочные продукты для снабжения города, его ремесла и торговли) и навязывала округе свои товары, часто выступая лишь в роли посредника: например, город обязывал селян покупать соль в установленных количествах и по фиксированной завышенной цене, что означало возникновение нового налога. За счет вербовки крестьян города формировали свои ополчения вроде «вольных брюггцев» — солдат из окрестностей Брюгге. Города развивали к своей выгоде сельское ремесло, полностью удерживая его под своим контролем. Достаточно быстро они начали опасаться крестьян. Как сельские сеньоры запирались в своих укрепленных замках, так и города с наступлением ночи убирали подъемные мосты, натягивали цепи перед воротами, выставляли часовых на стенах, опасаясь наиболее близкого и наиболее вероятного врага — окрестного крестьянина. Город породил университеты и юристов, разработавших в конце Средневековья право, обращенное против крестьян.

Но в итоге оказалось, что города, сумевшие в средние века стать государствами — Венецианская республика, Великое герцогство Тосканское, вольные ганзейские города, — двигались против течения истории, их существование мало-помалу становилось все более анахроничным. Италия и Германия, страны, где города долгое время составляли экономический, политический и культурный каркас, отстали от других стран, добившись объединения лишь в XIX в. Городское средневековое общество не имело перед собой исторического будущего.

Мечты церкви о гармоничном обществе наталкивались на жестокую реальность противоречий и борьбы классов. Удерживаемая клириками по крайней мере до XIII в. почти полная монополия на написание литературных сочинений скрывала интенсивность классовой борьбы в средние века и могла создать впечатление, что только лишь отдельные сеньоры и крестьяне время от времени пытались нарушить социальный порядок, нападая на служителей церкви или на ее имущество. Все же церковные писатели сообщили достаточно, чтобы мы смогли убедиться в постоянстве существующих антагонизмов, прорывавшихся подчас во внезапных вспышках насилия.

Наиболее известное из этих противоречий восстанавливало бюргеров против дворян. Оно всегда было на виду. В стенах города рассказы хронистов, хартии, статуты, мирные договоры многократно усиливали эхо бурных событий. Достаточно частые случаи городских восстаний против епископов, сеньоров города, с ужасом описываемые церковными хронистами, демонстрируют нам захватывающие картины выхода на сцену не только новых классов, но и новой системы ценностей, в которой не было места сакральному почитанию прелатов.

Вот описание событий 1074 г. в Кёльне монахом Лампертом Герсфельдским. «Архиепископ проводил в Кёльне время Пасхальных праздников со своим другом, епископом Мюнстерским, приглашенным им, дабы справлять праздник вместе. Когда же епископ захотел вернуться к себе, архиепископ велел своим сержантам найти ему подобающий корабль. Ими было разыскано хорошее судно, принадлежавшее богатому купцу из этого города, и востребовано для архиепископских нужд. Люди купца, служившие на судне, протестовали, но люди архиепископа пригрозили им расправой, коли те немедленно не подчинятся. Люди купца поспешили разыскать хозяина, рассказать ему о случившемся, спросив, как им быть дальше. У сего купца был сын, сильный и дерзкий. Он находился в родстве с главнейшими городскими семействами и был весьма угоден людям в силу своего характера. Он быстро собрал своих людей и столько городской молодежи, сколько смог, и ринулся к кораблю, приказав затем сержантам архиепископа покинуть его, и выдворил их силой… Друзья обеих сторон взялись за оружие, и стало затеваться большое побоище. Новости об этом дошли до архиепископа, который тотчас же направил своих людей, чтобы укротить мятеж, и, будучи весьма разгневан, пригрозил юным бунтовщикам суровым наказанием на ближайшей сессии своего суда. Архиепископ обладал всеми добродетелями и часто доказывал свое превосходство во всех областях, как в делах церкви, так и в делах государственных. Но у него был один недостаток. Когда он гневался, он не мог удержать язык свой и поносил каждого без разбора самыми крепкими выражениями. Мятеж наконец стал, как казалось, утихать, но молодой человек, находясь в большом гневе и в опьянении от своего первого успеха, не прекратил сеять великую смуту. Он ходил по городу, затевал с людьми речи о дурном архиепископском управлении, обвиняя его в возложении на город несправедливых служб, в отъятии имущества у безвинных людей и в оскорблении честных горожан. Ему был нетрудно поднять чернь… Притом все считали, что народ Вормса свершил подвиг, изгнав епископа, управлявшего ими слишком строго. А поскольку они были многочисленнее и богаче вормсцев и к тому же имели оружие, они опасались, что сложится впечатление, будто они менее смелы. И им показалось постыдным, подобно женщинам, склоняться под властью архиепископа, управлявшего ими тиранически…»

• Предыдущая
• 81/100
• Следующая