НП-2 (2007 г.) - Гурин Максим Юрьевич "Макс Гурин (экс-Скворцов)" - Страница 7

Нужно мне это, однако, лишь для того, чтобы Вселенная в том виде, в каком она существует на сегодняшний день, мягко говоря, изменилась бы до степени максимальной неузнаваемости, то есть, называя вещи своими именами, перестала бы существовать, потому что само наличие в мире всей этой незыблемой чуши вроде актива/пассива, управления/подчинения и, наконец, субъекта/объекта делает этот самый мир категорически непригодной средой обитания как для Человека, так и для Бога, а это уже серьёзно, поскольку без Бога в себе Человек существовать не может, как не может существовать без Человека Вселенная (то есть без Наблюдателя. Тут смайлик).

Ни в какой человеческой личности нет ничего такого, что оправдывало бы причинение каких-либо неудобств и лишений другой человеческой личности (даже несмотря на то, что все мы - всего лишь плод фантазии друг друга и существуем лишь друг у друга в головах, и это, в свою очередь, точно так). Этого не следует делать хотя бы потому, что наша же голова первая этого нам и не простит, потому что кроме всего прочего в головах у нас сидит Бог, хотим мы того или нет (а у кого не сидит – того самого следует посадить в тюрьму. Тут у смайлика вырастает нимб, а в попытке взглянуть на него глаза его вылезают на лоб, словно он вовсе не смайлик, а заживо сваренный рак) .

Однако существует несколько причин, исключающих нормальные человеческие отношения в принципе, то есть исключающих возможность даже при самом никого ни к чему не обязывающем разговоре ничего не повредить в собеседнике.

Во-первых, не существует людей, считающих себя глупее других. Во-вторых, нет людей, у которых есть совесть. В-третьих, людей… нет вообще.

Помните про вымерших динозавров? На самом деле, это о людях. Претензии же теней смешны даже смайликам…

X.

Лучший мир – это точка. А лучшая точка – это её отсутствие. Так вОт…

XI.

Правда – страшная. Только поэтому её и не любят. И рады бы любить, да… страшно. Так вОт…

XII.

«Да, я знаю, что мужчины, когда им сложно, предпочитают просто выпить!» – сказала мне на заре наших отношений Элоун (он же, по сути дела, закат, хоть и общаемся мы + – и до сих пор) с интонацией, какой обычно говорят нечто важное для себя, но то, что, по ряду причин, на самом деле хотят выдать за нечто малозначительное, чтобы таким образом дать понять тому, с кем ты говоришь, что тебе и впрямь интересна его история, провоцируя его тем самым на продолжение монолога, что нужно тебе, на самом деле, для того, чтобы твой собеседник (как правило, мужчина J) уже наверняка вверг бы себя в ситуацию, принимать решения в которой уже точно придётся не тебе лично. Так вОт…

XIII.

Так вот. В тот раз я тоже очень старался, но всё-таки где-то к концу мая 2000-го года оченно заебся. (Об это можно прочесть тут: http://www.raz-dva-tri.com/JA-1.

doc) И хотя я уже давно зарёкся ездить куда-либо с маминым детским хором и действительно уже несколько лет следовал собственному зароку, тут показалось вдруг мне, что уж этот-то раз как раз именно такой и есть, когда допустимо исключение, поскольку временно сменить обстановку необходимо до такой степени, что для этого можно и с маминым хором… в Гренландию съездить.

Сказано-сделано. Почему бы, и в самом деле, не поделать немного нечто себе несвойственное? J

Накануне Тёмна опять сказала мне что-то крайне неприятное, но что, каюсь, теперь я уже, конечно, не помню. Факт тот, что водки я, разумеется, выпил.

Мы сидели на лавочке с другой Тёмной, женой басиста, и были в одинаковом положении. Мир казался нам несправедливым. Её обидел её тогдашний супруг, меня обидела Тёмна, и поэтому мы сидели с ней на лавочке в сквере на «Китай-городе», грустили и пили водку. Мне было 27, ей – 21, но нам обоим в то время ещё казалось чудовищно несправедливым, что в ответ на искреннюю любовь, нежность и реальную заботу о другом человеке в девяноста процентах случаев ты получаешь от него по лицу ссаной тряпкой. Да, тогда это ещё казалось странным.

В итоге водки мы попили с ней хорошо и тут уже я не помню: то ли мы целовались с ней, то ли нет, не помню. Наверное, всё же разок поцеловались в метро. Потому что само ощущение поцелуя с Тёмной-младшей я помню, и очень даже ярко, а того, чтоб я действительно это делал, почему-то не помню. Странная штука. Кроме этого, я потерял свой рюкзак, в котором лежали три специально купленные мною в тот день книжки, что собирался я подарить перед отъездом в Гренландию Тёмне-певице, поскольку мало того, что, как я уже докладывал, не понимал тогда, почему в ответ на доброе отношение всегда получаешь ссаной тряпкой по морде, так ещё и полагал, что это можно исправить путём ознакомления человека с некоторой информацией. Третьей книжки я не помню, но остальными были «Крестовый поход детей» Воннегута и «Анатомия человеческой деструктивности» Эриха Фромма (хотя, возможно, третьей книжкой была «Пена дней» Виана J. Скорее всего).

Меня это так раздосадовало, что на следующее утро я занял денег, снова пошёл в магазин, снова купил эти книжки и всё-таки подарил их Тёмне.

Дальше не помню уже почему, но в итоге я опять надрался, вернулся домой, случайно разбил свою любимую пепельницу и лёг спать. Наутро нам предстояло ехать в аэропорт и лететь, собственно, с маминым хором в Гренландию.

Да, я просто устал играть в четырёх командах, устал от проблем с Тёмной и просто нуждался в «перезагрузке». Гренландия подходила для этого.

В семь утра за нами должна была заехать мамина переводчица, муж которой любезно согласился отвезти нас всех в «Шереметьево».

Помимо дежурного «доброго утра» и представления друг другу по имени, состоявшегося ещё в машине, первыми словами Элоун, обращёнными ко мне лично были следующие: «Максим, там Вас, по-моему, ищет Ваша мама…» и очень вежливая улыбка после. Это действительно было так. Моя мама в принципе человек нервный, а когда она с хором – тем более. Что и понятно, даже если не быть, подобно мне, среди прочего, учителем. Она сама убежала куда-то на таможенном контроле и сама же немного потом заблудилась. Однако всё это неважно. Важно то, что мне понравился голос этой девочки и её интонации. Впрочем, не подумайте ничего излишнего. В голове прочно сидела Тёмна, хоть сейчас, по прошествии многих лет, мне кажется неслучайным, что только что, как говорится, «на автомате», я написал всё же «в голове», а не «в сердце». Ну да не суть.

И мы прилетели себе в эту грёбаную Гренландию, и как-то неожиданно для себя сели вместе в автобусе, и как-то так вышло, что всегда в той поездке садились рядом друг с другом; и потом у неё порвался немного зонтик, а я ей его зашил, потому что шить – мой конёк. Не сказал бы, впрочем, что я мог бы соперничать с Эдуардом Вениаминычем в деле пошива штанов, но плюшевых собачек я в своё время шил весьма недурно, от этапа разметки и выкройки до финальной стадии пришивания носа и глаз.

В сущности, это поначалу трудно было назвать даже флиртом, однако всё изменили два последовательных эпизода.

Скажу сразу, Элоун – вовсе не alone. Она – великолепная жена и мать, прекрасный собеседник и вообще, как с особым цинизмом выражается Тёмна, «замечательный человек»! (Иногда она, впрочем, говорит «удивительный». Тут смайлик.) Существуют люди, которые изначально распространяют вокруг себя флюиды искренней доброжелательности. Я подчёркиваю, что искренней, а не той фальшивой улыбчивости, каковая, в сущности, и есть «американская мечта» в представлении обывателей по обе стороны Атлантики. Вместе с тем, сколь не выглядит это странным, от Элоун исходило нечто до невероятия сходное по своему заряду с энергетическим полем Имярек (молча всех посылаю к первым «Новым праздникам» (http://www.raz-dva-tri.com/novye prazdniki.doc

)), несмотря на то, что человеком, источающим флюиды искренней доброжелательности, последнюю назвать затруднительно (во всяком случае, если ставить перед собой цель быть правдивым. У смайлика снова краснеют щёчки).