Блуд на крови. Книга первая - Лавров Валентин Викторович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/75
• Следующая

Тут случилось несчастье. По непонятной причине скончался уехавший погостить в Киев Федя Дубровин, Александры родной братец. Варвара уехала его хоронить. Когда вернулась, домашние приживалы шепнули: «Сашка в открытую с Колькой Максименко живет!»

Хотела Варвара дочке головомойку устроить, да та сама матери в ноги бросилась:

— Делай что хочешь, без Николая жить не могу!…

Покричала Варвара для порядку, отхлестала дочку и вынесла резолюцию:

— Хоть Колька голодранец, тебе не пара, но раз у тебя такие чувства… Хрен с тобою, мокрощелкой! Поставлю вас под венец. Налей-ка мне наливки лафитник!

Сорока дней траура еще не прошло, а в доме свадебный пир!

Знающие старушки шептали:

— Это не к добру!

…После свадьбы переехал Николай в хозяйский дом. Стоял он на углу Николаевского спуска и Донской улицы. Не дом — дворец! толстенный, с окнами на обе улицы. Красивой архитектуры, с парадным крыльцом, с тамбуром, со множеством служебных построек на широком дворе. В зале — рояль, повсюду дорогая мебель, стены и потолки — расписные… Живи себе на радость!

— Теперь ты всему голова и хозяин! — ласково взглянула на Николая жена.

— Надо из Москвы матушку и сестренку Елизавету выписать! — решил Николай.

Так и сделал. Но хоть и числился он теперь хозяином и разные доверенности в сейфе имел, но поселить близких в доме ему не удалось. Варвара категорически воспротивилась:

— Два медведя в одной берлоге не уживутся!

Делать нечего, снял Николай для матери и сестры на берегу Дона маленький домик, стал посещать родных, подарки носить. Те радовались: «В большие люди Николенька вышел!»

Эх, не знаешь порой, что к добру, а что к беде…

Время бежало. Николай, встав у большого и интересного дела, заполнял дом книгами, которые заказывал по каталогам в Москве, Петербурге и Киеве. Вся жизнь его теперь делилась на две части — работу и самообразование.

— Котичка, я хочу в театр! — теребила мужа Александра. — Афиши везде, из Москвы актеры приехали.

Муж вздыхал:

— Хорошо, Санечка, прикажи, чтобы ложу для нас взяли. А я должен быть на пристани, сейчас прибывает «Архангел Гавриил».

В театре сидел рассеянный, обдумывая приобретение нового двухпалубного парохода.

Потом несколько дней провел в Калаче — проверял дела своей конторы. 18-летняя Александра не понимала дел мужа и исходила от тоски и безделья.

— Почитай книжечку, — советовал муж. — Вот тебе «Граф Монте-Кристо». Очень забавная история!

— Ой, у меня от чтения мушки в глазах мерещатся!

На Николая набрасывалась теща:

— Что ты, скажи, за человек! Я тебя нищего в дом взяла. Саньку, свое единственное теперя сокровище, вручила. А ты, голоштанный, только своими книжками, чтоб они сгорели, антиресуешься. А ты, Санька, найди себе мужика настоящего, полюбовника. Молодость быстро летит, ни за какие горы золотые ее не укупишь!

Александра молчала, но в голове ее мелькали хитрые мыслишки.

У Николая на глазах слезы закипали, да ничего не говорил теще, уходил к себе в комнату, дверь на крючок закрывал.

Подскакивала Варвара, долбила в дверь ботинком:

— Ты, паразит, чего тут закрываешься? Чай, не у себя дома. Нахлебник!

От такой жизни норовил Николай почаще по делам ездить, чтобы в доме реже бывать.

— Ах, маменька, — подливала Александра масла в огонь, — совсем зачитался мой муженек. Поначалу куда был ко мне внимательней. Иной день по нескольку раз обнимал, а теперь и в неделю не докличешься!

Тут зачастил в дом полицейский надзиратель поручик Панфилов. Был он человек семейный, да не стеснял себя в вольностях, похлопывал Александру по разным частям тела, даже Николая не смущался.

Николай было цыкнул:

— Прекратить!

Да теща опять зашипела:

— Чего вякаешь здеся! Не у себя дома! Александра лишь хихикала, показывая мелкие

змеиные зубки.

Вот и бежал из дома Николай…

А это, видать, Александре лишь на руку.

Однажды на пристани вместе с конторщиком Куколевским занимался Николай приходной книгой. Тут он увидал тщедушного мальчика лет семнадцати, с лицом невыразительным, с топорщащимися ушками и хлипкими ножками в узких, по тогдашней провинциальной моде, панталончиках.

Конторщик Куколевский сказал:

— Николай Федорович, мальчишка работу какую-нибудь просит, третий день здесь ошива-ется…

— Подойди сюда, — произнес Николай. — Чего ты умеешь делать?

— Я закончил пять классов гимназии, буду делать что прикажут.

— Хорошо, я подумаю! Зайди ко мне завтра домой после обеда.

На следующий день Александра ввела в кабинет мужа лопоухого парня:

— Это Аристарх Резников. Я его помню совсем маленьким, к нам на елку приходил, Котичка, возьми его куда-нибудь.

Николай вздохнул:

— Хорошо! Беги, Аристарх, к Куколевскому, скажи, пусть к себе в помощники возьмет.

— С окладом 35 рублев в месяц! — добавила Александра.

Резников благодарно изогнулся, ощерился:

— Большое вам мерси!

Николай поморщился, но возражать не стал. Резников убегал, когда Александра его остановила:

— В субботу приходи, у нас будут танцы!…На танцах играл квартет. Александра много

танцевала с Резниковым, говорила ему в оттопыренное розовое ухо:

— Ты, Аристарх, мой друг детства. Я тебе буду проже… протежировать!

С той поры Резников стал почти безвылазно пребывать в доме Максименко.

Сердце женщины — загадка великая!

Из протокола допроса И. П. Куколевского в Харьковском окружном суде 21 декабря 1888 года: «О характере Аристарха Резникова могу сказать, что он был еще неустоявшийся. В этом субъекте я видел лишь мальчика. Работал он неохотно, был рассеян. Зато любил франтить, носил золотое кольцо, узкие панталоны в немыслимую полоску. Получая 35 рублей, жил явно не по средствам. Устраивал кутежи. Постоянно лез за театральные кулисы, искал дружбы с актерами и актрисами. Кстати, еще во время траурных дней он вместе с вдовой умершего посетил театр, вместе с ними сидела в ложе старуха Дубровина. У отца Резникова громадное семейство, 8 детей. Изредка бывая у них, я видел жуткую бедность, грязную, беспорядочную обстановку, слышал, как мать Резникова говорила, что она женит Аристарха только на богатой невесте…»

Как— то к доктору Португалову, большому знатоку своего дела и весьма авторитетному среди пациентов, пожаловал Резников, довольно развязно заявил:

— Платон Григорьевич, у меня, извините, триппер-с… Причиняет некоторые неудобства. За гонораром не постою.

После следующего визита хмыкнул:

— Болезнь, знаете, заразная! У Саньки Максименко тоже есть жалобы. К вам, понимаете сами, ей идти не пристало. Просит прийти к ней.

И почти без паузы:

— Это нас ее скотина-муж заразил. Ужасный негодяй! С Санькиными капиталами он никакого ее внимания не заслуживает. Ей совсем другой муж нужен.

Николай уже длительное время находился в Калаче. Так что Аристарх клеветал на его нездоровье. Позже, на судебном процессе, Португалов подтвердит, что у Максименко не было той болезни, какую он обнаружил у Резникова и Александры.

Но Николай, к несчастью, все же заболел. Случилось это как раз во время его пребывания в Калаче — 3 октября. У него объявился брюшной тиф. Его перевезли на пароходе в Ростов-на-Дону.

Болезнь была тяжелой, затяжной.

Александра явно тяготилась своим вынужденным пребыванием в доме. Как-то в сердцах она не выдержала, в присутствии Португалова крикнула:

— Когда же, наконец, он помрет! Мне так все надоело…

— О чем это вы? — неприятно удивился доктор. — Да нет, Николай Федорович непременно выздоровеет, вы не волнуйтесь!

При этом оптимистическом прогнозе у Александры вытянулось лицо.

• Предыдущая
• 32/75
• Следующая