Царь грозной Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 50

• Предыдущая
• 50/151
• Следующая

Мало того, Судебник 1550 г. впервые в Европе обеспечивал неприкосновенность личности! (Британский закон о неприкосновенности личности, «Нabeas corpus act», был принят только в 1679 г.) Наместник не имел права арестовать человека, не предъявив доказательств его вины земскому старосте и двум целовальникам. В противном случае староста мог освободить арестованного и по суду взыскать с администрации штраф «за бесчестье». Подтверждалось право освобождать человека от наказания при надежном поручительстве. А вопрос о тяжких преступлениях решался только в Москве. Без доклада царю наместники не имели права «татя и душегубца и всякаго лихого человека… ни продати, ни казнити, ни отпустити».

Судебник предусматривал и налоговую реформу, вместо подворного обложения (выгодного крупным хозяевам) вводилось посошное, по количеству земли. Для этого была организована земельная перепись. Аннулировались прежние тарханы (освобождения от налогов), которые направо и налево раздавались временщиками, и запрещались впредь. Феодалы-вотчинники лишались прав свободной торговли. Лишили их и торговых пошлин, взимавшихся князьями и боярами в своих владениях. И если Елена Глинская положила начало централизованного выкупа пленных у татар, ее сын перевел это на постоянную основу, для спасения людей из неволи вводился особый налог, «полоняничные» деньги.

Пересматривались и повинности крестьян. Самыми тяжелыми из них были ямская и «посоха» — сельскому населению по требованиям властей приходилось бросать все дела, выделять лошадей, подводы и заниматься почтовыми или армейскими перевозками. Вместо этого Иван IV организовал регулярную почту. Повинность заменялась денежным взносом, а из добровольцев набирались профессиональные ямщики, получавшие оплату и содержавшие станции с лошадьми. Точно так же «посоху» заменили посошным налогом.

Но законодательство было не единственной сферой, где требовались преобразования. Много неодстатков проявлялось в военной службе. И тем же летом 1550 г. царь провел реформы в армии — в них весьма определенно просматриваются его личные впечатления во время казанского похода. Приговор государя и Боярской Думы упорядочил и ограничил местничество. Устанавливалась четкая иерархия воеводских «мест» в полках — большом, правой и левой руки, передовом, сторожевом. При этом указывалось, что порядок старшинства должен учитываться только в прямом подчинении. А между теми, кто не был подчинен друг другу, местничество не допускалось. Запрещалось оно и в период ведения боевых действий. Из местнических правил исключались юные аристократы. Они начинали службу в 15–16 лет, командовать еще не могли, а идти под чье-то начало считали уроном своей чести. Отныне устанавливалось, что они обязаны подчиняться менее родовитым воеводам, «в том их отечеству порухи нет».

Слабым местом в армии была пехота, собранная с миру по нитке из городских ополченцев. И по указу Ивана IV в России начали формироваться первые регулярные части — стрельцы. В них зачислили 3 тыс. «выборных» (т.е. лучших, отборных) пищальников. Они получали от казны жалованье 4 руб. в год, оружие, поселили их в отдельной слободе рядом с царской резиденцией в Воробьеве. А в октябре 1550 г. было решено создать элитную царскую гвардию. В нее набирали тысячу «лучших» детей боярских, им выделяли поместья в окружности 70 верст от Москвы, чтобы постоянно находились при царе, охраняли его, служили для экстренных поручений. Им предназначалась и роль «училища», из которого государь будет отбирать подготовленные командные кадры.

Ну а еще одной сферой, где важно было навести порядок, являлись дела Церкви. Россия не так уж давно стала единой державой, и в церковных обычаях, обрядах, в разных землях сохранялись особенности. Хватало и негативных моментов. Встречались плохо подготовленные священники, другие не считали нужным вести себя подобающим образом. Разнобой царил в монастырских уставах. Некоторые монастыри увлеклись увеличением своих доходов, давали в рост деньги и зерно, за долги отбирали землю. Бояре и дворяне, постригаясь на старости лет, часто вели себя отнюдь не по-монашески — имели слуг, деньги, не отказывали себе во вкусной еде и горячительных напитках. А все подобные явления использовались врагами Православия, еретиками, чтобы сеять сомнения среди верующих.

Для решения накопившихся проблем был назначен Освященный Собор. Но в период его подготовки так же, как и в царствование Василия III, разгорелся вдруг спор о церковной собственности. И на этот раз ярым апологетом «нестяжательства» выступил не кто иной как… Сильвестр. Впрочем, сам он был весьма увертливым царедворцем и от конфликта с митрополитом предпочел уклониться. Он лишь настраивал царя соответствующим образом. А для подкрепления привлек «старца» Артемия Пустынника, личность достаточно странную и сомнительную. Сперва он подвизался в Псковско-Печерском монастыре, отправился в Ливонию, имел какие-то беседы с заграничными богословами. А после этого ушел в «заволжские обители». Сильвестр откуда-то знал о нем, извлек из «пустыней» и представил Ивану Васильевичу. По протекции всемогущей «избранной рады» никому не ведомый «старец» был одним махом возведен на высокий и почетнейший пост, игуменом Троице-Сергиева монастыря! Вместе с Сильвестром он принялся поучать царя «села отнимати у монастырей».

Но царь впервые нарушил безоговорочное повиновение Сильвестру. Слушал не только его и Артемия, а беседовал с митрополитом и выработал с ним компромисс. Церковная и монастырская собственность сохранялась и признавалась неприкосновенной. А в казну изымались земли, переданные боярами во время малолетства Ивана, а также взятые монастырями у детей боярских и крестьян «насильством», за долги (это было незаконно, земли детей боярских и черносошных крестьян принадлежали государю). Впредь была запрещена покупка монастырями вотчинных владений без доклада царю. Ну а Артемий пробыл игуменом лишь полгода. Монахи заподозрили, что их настоятель, скажем так — не совсем православный, и он поспешил удалиться. Объявил царю в «нестяжательском» духе, что намерен «питатися от рук своих». Но ушел отнюдь не в скит, а в богатый и многолюдный Порфирьев монастырь.

Церковный Собор открылся в феврале, он получил название Стоглавого (его постановления составили 100 глав). Начал Иван IV опять с покаяния за те безобразия, которые творились в его юные годы. Просил у иерархов Церкви на будущее: «Не щадите меня в преступлениях, смело упрекайте мою слабость; гремите словом Божьим, да жива будет душа моя!» Собор рассмотрел и утвердил Судебник, проблемы монастырского землевладения. Для выработки общих церковных правил председательствовал сам царь, формулировал наболевшие вопросы, а духовенство обсуждало их. Решения были так и озаглавлены: «Царския вопросы и соборные ответы о многоразличных церковных чинех». Они были направлены на унификацию обрядов и норм церковной жизни, исправление нарушений. Категорически запрещалось ростовщичество, пьянство. Обращалось внимание на опасность лжепророков и ересей [130]. И одним из важнейших постановлений Стоглавого собора стало учреждение в епархиях и крупных монастырях школ — для обучения не только будущих священников, но и светских лиц. В России создавалась централизованная и разветвленная система образования.

Однако все реформы оставались половинчатыми, буксовали. Царское окружение позаботилось исподволь обеспечить и свои интересы. Судебник защищал простонародье от произвола знати, но и знать смогла пользоваться этими же законами, чтобы оградить себя от наказаний. Кроме того, Судебник юридически закрепил права Боярской Думы, которые она себе присвоила при Шуйских — ее решения становились законами без царского утверждения. Ну а то, что не нравилось, просто спускалось на тормозах. Так, «лучшую тысячу» детей боярских деятельно начали формировать, набрали 1078 человек. Но во всех уездах, близких к Москве для них… «не нашли» земли. Указ о государевой гвардии был похоронен.

21. КАЗАНСКОЕ ЗНАМЯ

• Предыдущая
• 50/151
• Следующая