Афанасий Никитин. Время сильных людей - Кириллов Кирилл Валерьевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/19
• Следующая

– А что я в залог оставлю?

– Так лавка у тебя есть. Она не то чтоб золотые горы сулит, но твердый доход, коий просчитать можно вперед, обеспечит. Под такой залог многие одолжить согласятся. И я бы дал, да поиздержался дорогами, сам на бобах. За счет поездки той тоже рассчитываю дела свои поправить.

– То есть в доле будем?

– Как есть в доле. – Михаил широко перекрестился, как бы подтверждая эти слова.

– Хм, заманчиво. – Глаза Афанасия загорелись алчным блеском. – Только вот зачем я тебе понадобился? Ты ж такое пустяковое дело можешь и без меня провернуть. И денег тебе, небось, быстрее дадут, чем мне. И больше.

– Да видишь ли… – Михаил замялся, не зная, с чего начать.

Афанасий заметил, что мягкость языка и пошатывание – напускные, и его приятель абсолютно тверез.

– Подозревать меня начали разные люди, что не совсем я купец. Один езжу, товара с собой мало вожу. Не похож. А ежели большой ватагой отправимся, да с грудами товара, подозрительность их ослабнет авось. Вот я на твою жилку купеческую, на сердце непоседливое и понадеялся.

– По делу подозревают али зазря? – поинтересовался Афанасий.

– То не важно, – отмахнулся Михаил. – Так пойдешь со мной?

– Соблазн велик. – Афанасий задумчиво потеребил бороду. – Да погоди, не лыбься. Давай еще раз проговорим все. Ты помогаешь мне денег раздобыть на новый товар, мы нанимаем струг, загружаем его, идем до Нижнего, там присоединяемся к каравану Аслан-бека, плывем до Ширвана. Там продаем все подчистую и обратно. Так?

– Вроде того.

– А как же мы обратно пойдем? Без каравана? Разбойников там много, да и ордынцы пошаливают.

– Обратно товара можно и не брать, с деньгами вернуться. Налегке. Они таких не трогают – самим урону больше. А тебе вообще грех жалиться, с тобой и десяток разбойников не сладит.

– Для девок портовых сладкие речи оставь, – усмехнулся Афанасий, хотя видно было, что он польщен. – Подумать мне надо над твоими словами, дай времени хоть до утра.

– Хорошо, – кивнул Михаил, поднимаясь. – Я тоже пойду, еще успеть нужно многое.

На прощание они обнялись по-братски. Скрипнула дверь. Михаил исчез, оставив Афанасия наедине с тяжкими думами.

Наутро третьего дня купеческий струг заканчивал погрузку около тверской пристани. Поднятую мачту венчал парус, свернутый до ветреной поры. На носу поблескивала латунным боком пушечка. Вдоль бортов лежали снятые с уключин весла.

Собольи, лисьи и куньи меха были плотно упакованы в баулы и засунуты под палубу, подальше от брызг и сапог. Работный люд закатывал по сходням бочки с медом, до которого были охочи басурманские князья, называемые ханами. Воск, пеньку и кору для дубления кож общим сходом порешили не брать – место занимают, а выгоды с них чуть.

Помимо Афанасия, Михаилу удалось сговорить в дорогу еще троих: Андрея Прокопьева – купца в Твери известного, Митрофана, которого за хваткость и изворотливость звали Хитрован, и Шипшу, круглолицего, кривоногого татарина с тонкими ниточками вислых усов, который не успел вернуться домой до ледостава и теперь надеялся сбыть соплеменникам залежалый товар. Чтоб не платить лишнего, взяли в качестве гребцов племянников и крестников пять человек, пусть, мол, на мир посмотрят, да Шипша привел с собой двух совершенно одинаковых с лица татар, ни слова не понимавших по-русски, зато услужливых и двужильных в работе.

Наконец последние мешки были уложены, снасти и уключины проверены, родные перецелованы.

– Ну что, отваливать пора? – спросил Афанасий Михаила.

– Погоди немного. А вот…

Проследив за направлением взгляда Михаила, он заметил, что от кремля к берегу спускается целая процессия. Впереди скороходы, разгоняющие с дороги праздный люд. За ними резные сани, запряженные парой гнедых жеребчиков. Высокими полозьями они тяжело переваливались в колдобинах весенней распутицы, не пощадившей и главной тверской улицы. За санями – верхами четыре витязя в островерхих шеломах, потом еще одни сани, черные, скромные, с верхом из пропитанной маслом рогожи. А следом еще человек десять верхами, судя по блеску кольчуг и красным плащам за спиной – воины княжьей дружины.

– Это что ж, по нашу душу? – подивился Андрей.

– Как есть по нашу, – высоким, дрожащим голосом ответил Хитрован. – Не нравится мне это.

Татарин, стянув шапку, закивал лысой головой, то ли соглашаясь с купцом, то ли кланяясь издалека.

– Успокойтесь, – образумил Афанасий столпившихся у трапа купцов и их присных, – если б нас в темницу садить надумали, то княжью дружину бы на это дело не посылали. Хотя…

Купец поежился, вспомнив, как гнался зимой за соглядатаем, следы которого оборвались в княжьих покоях. Неужели продолжение, не сулившее ничего хорошего, случится прямо сейчас? В тот самый момент, когда он наконец вырвался из душного дома и отправляется в милое сердцу путешествие? А может, за борт? Да саженками через Волгу? Пока лодку спустят, он уже и на том берегу окажется. Вода нынче стылая, но если руками шевелить быстро, авось и не замерзнешь, а там в лес – и поминай как звали. Русь велика, люди, работы не боящиеся, везде нужны.

Михаил, заметив его беспокойство, подошел, положил руку на плечо:

– Ты чего, Афанасий, с лица спал? Будто лешего увидел.

– Лешего не лешего, а такие проводы мне что-то не по сердцу, – ответил купец.

– Не переживай. Хорошо все.

Процессия остановилась у самой пристани, из резных саней поднялся человек, сошел на землю и зашагал к причалу, гордо неся голову.

– Батюшки! Великий князь! Михаил Борисович! – зашушукались в толпе. – А это, смотри, с ним кто? Борис Захарьич![11] – узнали в человеке, слезшем с серого в яблоках жеребца, великого тверского воеводу. – Ну дела!

Остановился и черный возок. Из него, поддерживаемый под локти двумя послушниками, вылез сам владыка Геннадий[12]. Толпа ахнула и поразевала рты. Племянники и присные за спинами купцов зашушукались. Хитрован шикнул на них, но не помогло.

В окружении дружинников, оттеснивших самых любопытных, знатные спустились на пристань.

– Ну что, люди торговые, настроение как? – зычным голосом обратился к купцам воевода.

– Хорошо, спасибо, – ответил за всех Михаил.

– Добро! Вы уж там не посрамите!

– Не посрамим, батюшка, – выкрикнул Хитрован и истово перекрестился.

Шипша все продолжал кивать, как болванчик, что из-за Великой стены привозят.

Вперед вышел владыка Геннадий. Из рук послушника взял смоченную святой водой кисточку и прошел вдоль борта, кропя все что ни попадя, читая при этом нараспев глубоким бархатным голосом:

– Господи Иисусе Христе, Боже наш, по морю яко посуху ходивый и святыя Своя ученики от смущения и волнения того пришествием Своим свободивый: Сам и ныне, смиренно молим Тя, призри милостивно на судна сия ратныя и всесильною Твоею десницею, небесным Твоим благословением благослови я, и плыти в них хотящему воинству соплавай, и благоутишны ветры им посли, и пристави им Ангела блага всесильныя Твоея крепости…

– Он же как для воинов, на сечу отправляющихся, молитву читает, – прошептал в ухо Михаилу Афанасий.

Тот в ответ ткнул его локтем в бок – молчи, мол, слушай. Наконец владыка закончил и, благословив купцов, отошел. Видимо, теперь настал черед князя. Но тот просто стоял молча, расчесывая пятерней густую бороду. Когда торговым людям стало совсем нехорошо под его внимательным взглядом, князь махнул рукой устало – делайте, мол, что хотите, и ушел обратно к саням. Дружинники поспешили следом, расталкивая щитами зевак.

Поклонившись князю вослед, купцы поспешили на корабль. Племянники отвязали канат, втащили трап и засуетились у мачты, распуская парус из небеленого холста. Афанасий поднял весло, пошел на нос и оттолкнулся от пристани. Струг медленно отвалил от берега.

В толпе на берегу заголосили, замахали белыми платочками. Вознеслись над головой иконы Николы Чудотворца – покровителя мореходов и странников.

• Предыдущая
• 7/19
• Следующая