Журнал «Если», 1998 № 11-12 - де Ченси Джон - Страница 20

• Предыдущая
• 20/86
• Следующая

— Желаете сказать, что вы действовали во имя свободы, не преследуя личных интересов? — с деланной насмешкой спросил доктор.

— Ну нет! Народ Хайракса мне заплатил, причем сумма была согласована с Куэйнами до последнего гроша. Люди выжали из них деньги — сообразили, что настало их время — столько веков их грабили правители!

— Если вы так гордитесь своей освободительной миссией, то почему бы ее не повторить? Назову вам с полдюжины планет, ситуация на которых…

— Я же сказал: это не по мне. Я никогда не повторяюсь, слышите? Оставляю это глупцам-подражателям. Я, Грегори Чарт, творю! — он откинул голову и воздел сжатые кулаки.

Доктор смотрел на него и думал: «Это самый опасный человек во всей галактике».

— Здесь вы не найдете того, что вам нужно, — внезапно сказал он.

— Здесь древний мир. На Иане нельзя творить, можно только…

— Копировать? — тихо подсказал Чарт.

— Не решался употребить это слово.

Опять наступило молчание. Затем Чарт заговорил, не глядя на Лема:

— Не исключаю, что в некотором смысле вы правы. Но! Это сообщает мне новый стимул. Я выступал на многих планетах, заселенных людьми. Но что делать теперь? Я не развалина. Лета мои преклонны, не скрою, но вот здесь, — он сделал указательный жест, — под черепом мечутся идеи, рвутся наружу, словно дикие звери. Я могу придать солнечной короне странные и чудесные очертания, творить поэмы в плазме солнца. Но для кого?! Кто может оценить творения такого уровня? Не ставить же спектакли для самого себя и бессловесных зрителей на иных звездах! Может быть, мне стоит собрать звезды в новое созвездие? Можно сделать и это. Но зачем? Оставить после себя памятник, новое созвездие или дать свое имя забытой богом планете? Не желаю памятников! Я художник, слышите? Мне нужна аудитория — самая чувствительная, самая разборчивая и отзывчивая! Но я уже покорил всех зрителей, кроме…

— Кроме инопланетян, — закончил за него Лем. Доктора пробирала дрожь.

— Именно. — Чарт воодушевился. — Никогда не выступал перед инопланетной аудиторией. Но думаю и верю, что и она станет моей.

— Папа! Дай на секунду бинокс, — попросил Джузеппе. — Взглянуть на Врата, они опять пришли в действие.

Дуччи рывком повернулся, сам посмотрел на Врата в бинокс и загремел:

— Ну-ка! Быстро туда… Diavolo! Слишком поздно! Ты же сказал, что задержал его на много часов, этого мехрепортера!

Джузеппе попятился подальше от отца, непредсказуемого в гневе. Захныкал:

— Так и было! Я его послал искать вчерашний день.

— Тогда почему он во Вратах, в состоянии срочной рассылки?!

Джузеппе схватил бинокс и всмотрелся. Точно. Старомодная машина приблизилась к самым Вратам и систематично разбирала себя на части: каждая секция содержала пакет новостей и уходила через Врата в нужном направлении.

— Вот вам! Теперь вся галактика узнает, что к нам прибыл Чарт! — бушевал Дуччи. — Начнется столпотворение! А ты, ты!..

— Уймись, папа, — фыркнул Джузеппе. — Чарт и так наверняка уже всем раззвонил. За такой знаменитостью мехрепортеры ходят по пятам, и этот, скорее всего, явился следом за ним.

— Возможно, — без всякой охоты согласился Дуччи. — С ума сойти! Почему этот подонок не отправился куда-нибудь еще?

— Не понимаю, почему ты так злишься…

В толпе зашумели. Отец и сын оглянулись — к ним приближался управляющий Чевски, явно жаждавший крови.

Чарт приподнялся в кресле. Стеклянный шар странно и причудливо исковеркал его лицо и руки.

— Прежде чем продолжить беседу, позвольте мне заранее ответить на ваши возражения. Вопрос оплаты обсуждаться не будет: у меня обширный кредит на Тубалкейне. Пожелаю воспользоваться — хватит до конца моих дней.

Лем кивнул. Он не бывал на Тубалкейне, но все знали, что там самая развитая промышленность во всей галактике. Жизнь на этой планете почти невыносима, поскольку все, вплоть до воды и кислорода, производится искусственно, но техника столь развита, что продукция экспортируется на полдюжины планет и даже на Землю. Лем подумал, что надо заглянуть в энциклопедию и выяснить, зачем люди с Тубалкейна нанимали Чарта. А тот гнул свое:

— Кроме того, могу предположить, что вы решили представить петицию или нечто подобное, чтобы меня в официальном порядке выдворили с Иана. Не выйдет. Землян здесь только терпят. По закону и на деле власть принадлежит самим аборигенам. С ними я готов обсуждать свои дела, и не в ваших силах помешать этой встрече, не так ли?

— Что вы, конечно, нет! У вас и у вашего персонала те же права, что у всех людей, прибывших обычным путем, через Врата.

— Персонал? Не имею никакого персонала! Давным-давно у меня были помощники. Но они решили, что всему научились и сами могут работать, даже лучше, чем я. Представляете? Ничего у них не вышло. Они по очереди стали проситься обратно, но я всех отверг. Научился управляться без посторонней помощи, без единого человека — если не считать моей возлюбленной. — Чарт показал на галерею. Лем обернулся и посмотрел на женщину, стоявшую у перил.

Женщина подняла руку, словно хотела снять колпачок с кречета, но секунду помедлив, откинула собственный капюшон. Спросила:

— Помнишь меня, Игаль?

И время остановилось.

В здании не было ни души, Эрика Свитру никто не останавливал, и он решил обойти дом, чтобы узнать, как здесь живут люди. Обследовал пять комнат (всего их было девять) и понял, что это вовсе не жалкое жилье для нескольких постояльцев: оно предназначено для одной-единственной семьи! Сначала он в это не поверил. Там, откуда он прибыл, здания были гораздо выше, но на семью приходилось всего три-четыре комнаты.

Так вот почему все предметы меблировки имеют одну, постоянную форму! Нет смысла заводить вещи, меняющие свой облик, если у вас достаточно места, чтобы держать отдельный предмет для каждого хозяйственного назначения. Вещи старомодные, конечно же, но при такой меблировке не приходится затевать спор: превращать обеденный стол в кровать сейчас или через полчаса. Или вот эта штука, которую Эрик сначала принял за неказистый стеллаж — скорее всего, лестница! Ведь нет ни намека на лифт, который поднимает на второй этаж.

— Ага, и в детской игровой комнате нет тренажеров… Аборигены, наверное, упражняются на этой лестнице, таская свое тело наверх при силе тяжести, равной земной.

Интересно!

Эрик задумчиво потер подбородок. Его давно занимал вопрос: почему люди забираются сюда, в этот «медвежий угол», битком набитый потешными туземцами, а не едут на планеты, управляемые землянами? Сейчас он задумался о противоположном: почему здесь не толпятся люди, ищущие тихой жизни и старого доброго комфорта?

Однако в доме была и вполне современная вещь — терминал коммуникатора с обычным широким набором функций. Эрик пощелкал по клавиатуре, проверяя разделы: новости, энциклопедия, личные переговоры, зрелища в реальном времени, помощь на дому, библиотечные каталоги. Почти неосознанно выбрал энциклопедию и отстучал имя: ЧАРТ, ГРЕГОРИ.

Просто чтобы проверить — настолько ли хороша система, как оно кажется.

Лем вышел из корабля и увидел, что нет ни цветов, ни солдат, ни музыкантов. Только голый серый пандус. Помпи, очутившись на свежем воздухе, пришла в восторг, вывернулась из рук хозяина и помчалась с пандуса на землю. Кувыркнулась в пыль, не рассчитав скорости, но нисколько не огорчилась, словно опять стала малышкой. Лем подозвал ее и двинулся вниз. Удивительно! Ни одна живая душа не стояла у пандуса, никто не ждал его, чтобы спросить, о чем он беседовал с Чартом. Зато поодаль, метрах в ста от корабля, собралась густая толпа. «Какая-то неприятность, — подумал доктор. — Жестикуляция у всех нервическая».

Внезапно Лема заметил Гектор Дуччи и широким шагом пошел навстречу. За ним — его сын Джузеппе и те обитатели колонии, которых Лем назвал бы ответственными людьми; иными словами, те, кто мгновенно осознал опасность визита Чарта, кому ни на минуту не затуманила голову слава незваного гостя. Лем разглядел Тоси Сигараку — ее муж Джек еще занимался со своими учениками — и Педро Филлипса. Здесь были все, кроме Харриет Покород, врача. Юный Джузеппе обогнал старших и прокричал:

• Предыдущая
• 20/86
• Следующая