Падь Золотая - Лавринайтис Виктор Брониславович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/64
• Следующая

Как хорошо, что дедушка оказался следопытом! Что стало бы с мальчиком без него?

След вначале вел прямо по мелкому березняку, в глубокую котловину между гор. Видимо, мальчик был уверен, что возвращается к тропе. Но вскоре, не встречая ее, он забеспокоился: свернул в сторону, в другую, повернул было назад, но опять вернулся. После этого след начал беспорядочно петлять — вел туда, сюда, крутился почти на одном месте. По поведению дедушки ребята поняли, что не сбиться со следа здесь труднее всего. Он то и дело останавливался, приседал, возвращался назад, трубка давно уже потухла; дедушка, должно быть, забыл о ней.

Так продолжалось очень долго. Наконец Сергей Егорыч выпрямился и пошел прямо, все прямо.

Солнце склонялось к вечеру.

Дедушка обернулся к ребятам, достал из кармана кисет и вытер рукавом вспотевшее лицо.

— Ну, можно отдыхать, — устало проговорил он. — Мальчик совсем заблудился…

— Как же отдыхать? Он забредет куда-нибудь! Пойдемте быстрее! — крикнула Наташа.

— Никуда не забредет. Сейчас он сам придет сюда.

— Придет?

— Придет… — медленно садясь на валежину и освобождаясь от рюкзака, сказал дедушка. — Коль мы уж стали таежной науке учиться, то надо вам знать: если заблудится человек, то, пока еще не совсем потерял надежду, он петляет, мечется. А потом, когда так устанет, что ни думать, ни соображать не может, он начинает по большому кругу ходить. Ему-то кажется, будто прямо идет, а на самом деле он кружит и кружит…

— И если бы мы не пришли сюда?..

— Он бы и ходил по кругу, пока сил хватило. Поэтому не надо за ним сейчас идти: мы за ним, он от нас. Да, герои, тайга ни с кем не шутит. Подчиняется тому, кто знает ее. А нет — измучает, да и умертвит. Жалости у нее нет. Ну, а сейчас ложитесь да отдыхайте. Только не шумите, чтобы не напугать его.

Прошло несколько томительных часов. Ребята прислушивались и, хотя успели убедиться в опытности дедушки, начали уже сомневаться в его словах. Вдруг не придет сюда мальчик?

Дедушка устало полулежал, смежив глаза.

— Наконец-то… Идет, — проговорил он приподнимаясь.

Савраска перестал щипать траву и насторожился. Треск сучков раздался совсем близко. Раздвинулись кусты. Ребята невольно вскрикнули.

Перед ними стоял Алик…

Но какой! Оборванный, поцарапанный, с запекшейся кровью на щеке и на руках, с опухшими от слез глазами. На его лице сначала не отразилось никаких чувств. Он еще продолжал по инерции медленно, вяло шагать, опустив, как плети, руки. Наконец поняв, что перед ним люди, что он спасен, Алик закрыл лицо руками и заплакал.

— Эй, ты! — крикнул Федя. — Чего расселся? Ужинать будешь, так помогай Пашке картошку чистить.

— Он тебе мешает? — вскипела Наташа. — Уходи в свою разведку! Тут без тебя обойдутся.

— Я тебя, Наташа, не трогаю. Больно ты задаваться стала! Потише! — Федя сдвинул картуз на затылок.

— А что ты лезешь к Алику? Иди куда собрался. Иди, иди! — Наташа бесцеремонно оттолкнула Федю от костра.

Федя растерялся от неожиданности и поспешил удалиться. Алик был оставлен в покое. Он безучастным взглядом смотрел на огонь костра, изредка тяжело, судорожно всхлипывая.

Ночь надвигалась быстро. Ребята решили устроиться на ночлег тут же, где встретили Алика. Сегодня работа шла быстрее. Федя разведал неподалеку в кустах пробивающийся между мхом и камнями ключик. Пока Паша ходил за водой и разжигал костер, Боря нарубил колышки и жердину для таганков, сделал стол и развернул свое кухонное хозяйство. Женя натянул палатку и приготовил подстилки для постелей. Наташа помогла Боре заложить продукты в котелки и принялась за починку Фединой куртки.

Сергей Егорыч отпустил Савраску пастись, с помощью ребят приволок толстые кряжи для «кабанчика» и отправился по следам Алика, чтобы найти потерянную им двустволку. Алик не мог рассказать толком, где и как он ее потерял. Федя, конечно, не упустил случая лишний раз поучиться искусству следопыта и увязался за дедушкой.

Прошло немногим больше часа, и все было готово. Табор принял уютный, обжитой вид. К ароматам смолы, лиственницы и багульника уже примешивался аппетитный запах супа, каши и поджаренного на масле лука. Вернулись с ружьем Алика дедушка и Федя.

Ужинали молча. Ребят будто стесняло присутствие Алика. Только перед чаем Паша спросил:

— Почему, Борька, по две конфеты, а не по три?

— Альку на довольствие взяли, — хмуро ответил Боря.

Федя хотел было сказать что-то едкое, но покосился на Наташу и смолчал. Женя неприязненно посмотрел на Алика и продолжал рассеянно есть, о чем-то думая. Поужинав, долго катал меж пальцев хлебный шарик. Ребята выжидательно поглядывали на него.

— Пошли, ребята, к костру, — поднявшись, сказал Женя. — Алька тоже… Будем тебя судить. За всё…

Алик, сгорбившись, сел на указанную колодину. Дедушка посасывал трубку и, казалось, не обращал на ребят внимания. Над лесом в бледно-розовом, уже угасающем небе резвились черные стрижи. Пролетела, шелестя крыльями, ворона. Прогудел запоздалый шмель. Похолодало.

Алик отвечал на вопросы тихо, устало, безразличным голосом.

— Возьмите меня с собой! — неожиданно громко закончил он. — Я с вами хочу!..

— Понятно, — сказал Женя. — Значит, ребята, Алька сознался, что ночью пробрался в штаб, сломал сундучный замок, переписал дневник и срисовал чертеж дороги к поляне с фонтаном. Узнал от отца, что на Цаган-Хада ведет еще одна тропа, от станции Листвянка. У матери отпросился — будто съездить в гости к бабушке… Взял ружье, будто пойдет там на охоту со своим дедом. А сам пересел на другой поезд, доехал до Листвянки и оттуда пошел на хребет. Там, на поляне, он хотел сам тайком вырыть «Описание», дождаться нас и уже вместе с нами отправиться в поход. Он говорил, что давно просился в наш поход, да Федька не принял. Вот он и подумал: «Описание» найти очень трудно — оно глубоко в земле. А если я сам его добуду, то удивлю всех, обрадую, и меня возьмут в поход»… Федя, теперь ты говори. Рассказывай, как дело было.

— Женя, дай мне слово! — потребовала Наташа.

— Нет, — сухо ответил Женя, — твое слово потом… Говори, Федя! Просился у тебя Алька?

— Врет он! — возмущенно ответил Федя. — Ты, Женя, зря его слушал. Разве так по-хорошему просятся?..

И Федя рассказал о разговоре между ним и Аликом на берегу Тихой.

— Его судят, и то он правду не говорит! — гневно закончил Федя.

— Не вру я… Так только первый раз было, — тихо проговорил Алик. — Я еще раз хотел. А потом подумал, что «Описание» сам найду и после этого вы меня примете…

— А ты по-русски говорить умеешь? — прищурил глаза Женя. — Наговорил так, что не поймешь. «Было, хотел, подумал»!

— Разреши-ка, Женя, и мне слово, — вмешался дедушка. — Ты, Женя, немного недопонял. Разговор о походе у Алика с Федей на самом деле был… Но есть у меня, Алик, вопрос к тебе. Сначала ты хорошо, дружно с Федей говорил. Еще немного, и вы бы договорились. А почему потом стал кричать, угрожать? Тут я тебя, прямо сказать, не понимаю. Почему так, а? Может, сначала тебя Федя обидел, а ты налетел на него уже потом?

— Нет…

— Так почему же поссорились?

Алик умоляюще посмотрел на дедушку.

— Говори, герой, говори! — мягко, но настойчиво потребовал дедушка. — Спрашивают тебя товарищи. Надо всю правду сказать,

— Мама подошла, — тихо проговорил Алик.

— Ну и что? Мама подошла, и поэтому с Федей по-хорошему уже нельзя говорить? Так, что ли?

— Мама… Мама хорошая! — вдруг крикнул Алик и с вызовом посмотрел на всех.

Сергей Егорыч прищурился, задумался, пожевал губами:

— Так… Постой, тут что-то я того… Ага, все понял! Значит, ты хотел помочь найти «Описание». Немного не так сделал, но хотел нам помочь… Да ты подвинься к огоньку-то поближе. Вишь, какой хиус — ветерок холодный — потянул… А сейчас, ребята, чтобы совещание не затягивать, предлагаю обсудить просьбу Алика. Я за то, чтобы взять его в поход.

• Предыдущая
• 23/64
• Следующая