Сан Феличе Иллюстрации Е. Ганешиной - Дюма Александр - Страница 5

• Предыдущая
• 5/502
• Следующая

Принцесса (с нее нам, пожалуй, следовало бы начать описание), та самая молодая мать, которую мы кратко обрисовали, прижимала своего младенца к сердцу, словно предчувствуя, что ей скоро предстоит покинуть этот мир. Как и ее свекровь, она была эрцгерцогиня из надменного рода Габсбургов; звали ее Клементиной Австрийской. Пятнадцатилетней девушкой она уехала из Вены, чтобы повенчаться с Франческо Бурбонским, и то ли она оставила на родине какую-то привязанность, то ли разочаровалась в том, что нашла здесь, но никто, даже ее дочь, если бы она по возрасту своему способна была понимать и говорить, не мог бы сказать, что хоть однажды видел улыбку на ее лице. Этот северный цветок, едва распустившись, увядал под жгучим южным солнцем; ее печаль была тайной, и принцесса медленно умирала от нее, не жалуясь ни людям, ни Богу; казалось, она знала, что приговорена, и, будучи благочестивой и невинной, примирилась со своей участью искупительной жертвы, страдая не за свои собственные, а за чужие грехи. Бог, для воздания справедливости располагающий вечностью, иногда допускает такие противоречия, непостижимые с точки зрения нашей преходящей и неполной справедливости.

Дочь, которую она прижимала к сердцу и которая лишь несколько месяцев назад открыла глаза, была вторая Мария Каролина; хотя ей и будут свойственны слабости, зато у нее не будет пороков первой; впоследствии она станет супругою герцога Беррийского; кинжал Лувеля превратит ее во вдову; сама она — одна из всей старшей ветви Бурбонов — оставит по себе во Франции добрую память.

Все это общество — короли, принцы, придворные — плыло по лазурному морю, под пурпурным тентом, наслаждаясь звуками упоительной музыки, которой ведал славный Доменико Чимароза, придворный капельмейстер и композитор; галера прошла мимо Резины, Портичи, Торре дель Греко, подгоняемая ветерком, дувшим со стороны Байев и столь роковым для чести римских матрон. Под дуновением этого ветерка, полного неги и замиравшего под портиками храмов, дважды в год зацветали пестумские розы.

Между тем на горизонте, еще далеко от Капри и мыса Кампанелла, показались очертания военного корабля, который, заметив королевскую флотилию, взял курс на нее и дал орудийный выстрел.

Сбоку от гиганта сразу появилось белое облачко, а на гафеле был учтиво поднят красный английский флаг.

Несколько секунд спустя послышался протяжный грохот, подобный раскатам далекого грома.

Корабль с красным флагом Англии на гафеле, шедший навстречу королевской флотилии, назывался «Авангардом».

Командовал им коммодор Горацио Нельсон, только что уничтоживший французский флот при Абукире, тем самым отняв у Бонапарта и у республиканской армии всякую надежду на возвращение во Францию.

Скажем в нескольких словах о том, кто же такой был коммодор Горацио Нельсон, один из самых великих флотоводцев, когда-либо живших на свете, единственный, кто оказался в силах поколебать и даже ниспровергнуть на море престиж Наполеона, незыблемый в то время на суше.

Может показаться странным, что не кто иной, как мы, восхваляем Нельсона, грозного врага Франции, пролившего ее лучшую, чистейшую кровь при Абукире и Трафальгаре; но люди, подобные ему, принадлежат цивилизации всемирной: потомство не связывает их с определенной средой и национальностью, видя в них часть величия всего рода человеческого, которую следует безгранично любить и которою подобает гордиться; сойдя в могилу, они уже перестают быть соотечественниками или чужестранцами, друзьями или недругами, они становятся Ганнибалом и Сципионом, Цезарем и Помпеем, олицетворением определенных деяний и подвигов. Бессмертие делает великих гениев сынами вселенной.

Нельсон родился 29 сентября 1758 года; следовательно, ко времени, о котором идет речь, ему было около сорока лет.

Родился он в Бёрнем-Торпе, деревушке в графстве Норфолк; отец его был там пастором, мать умерла рано, оставив одиннадцать сирот.

Дядя Нельсона, служивший во флоте и состоявший в родстве с Уолполами, взял его в качестве гардемарина на свой шестидесятичетырехпушечный корабль «Грозный».

Юноша побывал у полюса, где судно их было в течение полугода затерто льдами; ему пришлось врукопашную схватиться с белым медведем, и тот неминуемо задушил бы смельчака лапами, не окажись тут товарища, который вложил зверю дуло мушкета в ухо и выстрелил.

Он побывал на экваторе; там, заблудившись в джунглях Перу, юный моряк заснул у подножия какого-то дерева, был укушен одной из самых ядовитых змей, чуть не умер, и на всю жизнь на теле его остались белесые пятна, как на змеиной коже.

В Канаде Нельсон впервые влюбился и чуть было не совершил величайшей глупости. Не желая расставаться с предметом своей страсти, он решил подать прошение об отставке с должности капитана фрегата. Офицеры врасплох напали на него, скрутили как преступника или умалишенного, принесли на «Sea-Horse»[3], которым он тогда командовал, и развязали только в открытом море.

Вернувшись в Лондон, он женился на вдове по имени миссис Нисбет; он горячо любил ее, ибо чувства разгорались в его душе легко и пламенно, а когда настало время вновь отправиться в плавание, он взял с собою ее сына от первого брака, подростка по имени Джошуа.

Когда адмирал Трогов и генерал Моде сдали Тулон англичанам, Горацио Нельсон, служивший капитаном на «Агамемноне», был направлен в Неаполь, чтобы сообщить королю Фердинанду и королеве Каролине о взятии нашего главного военного порта.

Сэр Уильям Гамильтон, как уже было сказано, английский посол, встретился с ним у короля, затем привез его к себе домой, оставил в гостиной, а сам направился в комнату жены и объявил ей:

— Я хочу представить вам человека невысокого роста, кто вряд ли может прослыть красавцем, но кому, если я только не ошибаюсь, предстоит в свой час стать гордостью Англии и грозою ее врагов.

— Каким же образом можно предвидеть подобное? — спросила леди Гамильтон.

— Достаточно было обменяться с ним всего лишь несколькими словами. Он в гостиной; прошу вас оказать ему внимание, дорогая. Я никогда не принимал у себя ни одного английского офицера, но мне не хотелось, чтобы этот остановился где-либо вне моего дома.

И Нельсон поселился в английском посольстве на углу набережной и улицы Кьяйа.

В то время, в 1793 году, Нельсону исполнилось тридцать четыре года; он был, как и сказал Уильям, невелик ростом, бледен, голубоглаз; нос у него был орлиный, как у многих военных, вследствие чего Цезарь и Конде похожи на хищных птиц; резко очерченный подбородок свидетельствовал об упорстве, доходящем до упрямства; что же касается волос и бороды, то они были белокуры, редковаты и с проплешинами.

Нет никаких оснований предполагать, что его внешность произвела тогда на Эмму Лайонну впечатление иное, чем на ее мужа; зато поразительная красота этой женщины оказала на Нельсона ошеломляющее действие: он покинул Неаполь, заручившись обещанием двора Обеих Сицилии оказать Англии помощь, за которой он и прибыл туда, и, кроме того, будучи безумно влюблен в леди Гамильтон.

Из тщеславия ли, в надежде ли излечиться от любви, казавшейся ему безысходной, Нельсон рассчитывал найти свою смерть при взятии Кальви, где он потерял глаз, и в походе на остров Тенерифе, когда он лишился руки? Неизвестно. Но в обоих случаях он рисковал жизнью столь беспечно, что ясно было, как мало он ею дорожит.

Итак, леди Гамильтон вновь увидела его уже одноглазым и одноруким, и нет повода думать, чтобы у нее зародилась к изувеченному герою иное чувство, чем нежная жалость, с какой красота обязана относиться к мученикам славы.

Он вторично прибыл в Неаполь 16 июня 1798 года, тогда и произошла его новая встреча с леди Гамильтон.

Положение Нельсона было крайне трудным.

Ему поручили блокировать французский флот в Тулонском порту и вступить с ним в бой, если он выйдет оттуда, а этот флот ускользнул у него из-под рук, по пути занял Мальту и высадил в Александрии тридцатитысячную армию!

• Предыдущая
• 5/502
• Следующая