Связанный честью - Браун Сандра - Страница 43
- Предыдущая
- 43/49
- Следующая
– Оставь!
И Эйслин прошла оставшееся расстояние босиком. Она постоянно оскальзывалась в жидком месиве, но сильные руки Лукаса не давали ей плюхнуться в грязь. Она так сжимала Тони, что боялась сломать ему ребра. Она шла, низко опустив голову и почти не открывая глаза.
Наконец она ударилась ногой обо что-то твердое и осознала, что это крыльцо дома. С помощью мужа она взобралась по ступенькам и укрылась под козырьком. Лукас открыл дверь и подтолкнул Эйслин внутрь. Он прислонил ее к стене и, пока она переводила дух, стянув с себя шляпу и обувь, выставил их на крыльцо.
Он развязал на ней мокрое одеяло и бросил его там же.
– Не двигайся, – строго предупредил он Эйслин. – Я схожу за полотенцами.
Он прошлепал босиком в спальню, оставляя на половой плитке мокрые следы. Эйслин тем временем размотала Тони.
– Мой храбрый мальчик. – Она подняла его и поцеловала. – Ты и твой папа – настоящие храбрецы.
Лукас вернулся, набросил жене на плечи большое полотенце и завернул ее в него.
– У меня зубы стучат от холода, – сказала она, хотя в этом и не было нужды.
– Я заметил. Давай высушим поскорее Тони и потом возьмемся за тебя.
Они вместе вошли в детскую. Света не было, но Лукас принес из спальни пару свечей, стоявших там в качестве декора. Эйслин быстро раздела ребенка и насухо вытерла. Лукас тем временем сходил на кухню за бутылочкой. Он нагрел смесь и вернулся, когда Эйслин уже засовывала Тони в спальный комбинезончик.
– Давай я покормлю его, а ты залезай в горячую ванну. Я уже набрал в нее воды. И возьми с собой свечку, – сказал Лукас, скидывая одежду, чтобы не намочить малыша.
Когда на нем не осталось никакой одежды, он набросил на себя полотенце, которым Эйслин вытирала Тони. После чего взял на руки сына и понес к креслу-качалке.
В любое другое время Эйслин насладилась бы этим зрелищем – высокий голый индеец сидит на полосатом сиденье кресла-качалки и кормит малыша из бутылочки. Но Эйслин от страха никак не могла прийти в себя.
– Не забудь про лекарство. – Она кивнула на микстуру, которую Джин выписал мальчику.
– Не забуду.
Она оставила Тони в надежных руках отца и почти на полчаса ушла в ванную. Она погрузилась в воду по самые плечи. Приятное тепло окутывало ее с головы до ног, прогоняя озноб и успокаивая издерганные нервы. Под конец она вымыла голову и вылезла из воды. Расчесала волосы, завернулась в длинный махровый халат и со свечой в руке вышла в спальню.
Эйслин сразу пошла в детскую и убедилась, что Тони спокойно спит в своей кроватке. Она накрыла ладонью его головку, и на глаза у нее навернулись слезы. Ее дорогой мальчик. Она не представляла, как бы жила без него. Ее жизнь была пустой и бессмысленной, пока она не обрела этот дар.
Она просила у Бога прощения за то, что, сидя в трейлере, на какой-то момент потеряла веру. Господь одарил ее, ниспослав ей Тони. Он безопасно провел их обоих через ужасное испытание, приведя к ним Лукаса. Она больше никогда не усомнится в его доброте и милости.
Она оставила спящего ребенка в детской и на цыпочках двинулась по темным комнатам, которые освещали только случайные вспышки сине-белых молний и слабый свет зажженной свечи в ее руке.
Лукас был на кухне. Он стоял у плиты и что-то помешивал в кастрюле. Эйслин переступила порог, и он обернулся. Она вошла абсолютно неслышно, но он сразу почувствовал, что она здесь.
– Я знал, что эта старая газовая плита нам еще пригодится. Я только на днях жалел, что не могу купить тебе что-то получше.
– Мне и эта нравится.
Лукас переоделся в сухие джинсы, но все еще был без рубашки и босиком. Его волосы уже начали подсыхать. Эйслин надеялась, что он не станет их стричь. Ей нравилось, как они поблескивают, когда он двигает головой.
– Что ты готовишь?
– Какао. Садись.
Эйслин поставила свечу на стол и села.
– Не знала, что ты умеешь готовить.
Лукас налил в кружку горячий напиток и выключил горелку.
– Сначала попробуй, а потом уже говори, – сказал он, вручая ей кружку.
Она осторожно отпила горячее какао. Оно было густым, сладким и очень вкусным. Эйслин ощутила, как в желудке разлилось живительное тепло и согрело ее изнутри до кончиков пальцев.
– Очень вкусно, Лукас. Спасибо.
– Хочешь чего-нибудь поесть?
– Нет. – Она подняла голову и посмотрела на него. – А ты? Я сейчас что-нибудь…
Она хотела встать, но Лукас положил ей руки на плечи:
– Нет. Я не голоден. Пей свое какао. – Он убрал руки и беззвучно подошел к окну. – Гроза уходит.
Дождь еще шел, но ветер почти стих. Гром грохотал где-то в отдалении, напоминая барабанную дробь, и молнии уже не угрожали.
Эйслин поднесла кружку к губам и сделала несколько глотков. Ей мешал пить ком в горле. Она не могла отвести взгляда от Лукаса. Его профиль резко выделялся на фоне уличной серости за окном. Ей подумалось, что он очень красивый мужчина.
К ней внезапно вернулся пережитый ужас. Эмоции перехлестывали через край. Эйслин задрожала крупной дрожью и расплескала себе на руку какао. Она поставила кружку на стол и не смогла сдержать всхлип, вырвавшийся из трясущихся губ.
– Эйслин?
Она не ответила, она знала, что, попытайся она говорить, вместо слов у нее вырвутся рыдания. Она судорожно прижала руку к губам, пытаясь сдержать эмоции, которые грозили вот-вот вырваться наружу.
– Эйслин? – снова позвал Лукас.
Услышав в его голосе беспокойство, она сломалась. Слезы прорвали плотину ее гордости и притворной храбрости. Плечи задрожали, она закрыла лицо руками.
– Что с тобой? Что-то не так? Ты поранилась?
Лукас опустился перед ней на колени и в поисках возможных повреждений провел ладонями по вздрагивающим плечам, по рукам.
Эйслин отняла от лица руки, но слезы все равно катились ручьем.
– Нет-нет. Со мной все в порядке. Я… я сама не знаю, что со мной, – запинаясь, произнесла она. – Наверное, запоздалая реакция. Я так перепугалась… – И она снова заплакала.
Лукас потянулся к ней, коснулся волос.
– Не надо, – прошептал он. – Не плачь. Все кончилось.
Одна сторона его лица была в темноте, но вторую освещала свеча. Эйслин умоляющим жестом протянула к нему руки и коснулась щеки кончиками пальцев.
– Я боялась, что больше никогда тебя не увижу. Не знаю, как бы я жила, если бы с тобой что-то случилось.
– Эйслин…
– Я боялась за тебя больше, чем за свою жизнь, даже больше, чем за Тони.
Она провела руками по его голым плечам и потом снова вернулась к лицу.
– Мне не грозила опасность.
– Но я же этого не знала! – с отчаянием воскликнула Эйслин.
Лукас прижал пальцы к ее дрожащим губам:
– Я безумно хотел вернуться к тебе.
– Правда?
– Я волновался.
Его пальцы прошлись по ее лицу, исследуя тонкие черты, как только что делала она.
– Лукас?
– Что?
Он подался вперед и очень нежно и легко поцеловал ее. Эйслин судорожно вздохнула и опустила руки ему на плечи. Ее пальцы рефлекторно сжимались и разжимались.
– Я не хочу больше оставаться одна, без тебя.
– И не будешь.
– Не оставляй меня больше.
– Я не оставлю.
– Ты должен защитить нас с Тони, я полагаюсь на тебя.
– Я всегда буду вас защищать.
– Я дурочка, да? И трусиха?
– Ты очень храбрая. Я горжусь тобой.
– Гордишься?
– Очень.
– Я люблю тебя, Лукас. Я люблю тебя.
Это заявление словно открыло какие-то шлюзы. Слова полились потоком – это были признания в любви, бродившие в ней несколько недель. И теперь они напоминали пузырьки из откупоренного шампанского, мятежные, безудержные, неуправляемые. Она говорила и говорила, замолкая только на секунду, чтобы глотнуть воздуха.
Но вскоре этих слов оказалось недостаточно. Лукас стремительно ее обнял. Наклонил ее голову и припечатал губы обжигающим поцелуем. Он был голоден, и утолить его голод могла только его жена. Он хрипло застонал и проник ей в рот. Потерся языком о ее язык. Поцелуй был чувственным и нежным.
- Предыдущая
- 43/49
- Следующая
