Связанный честью - Браун Сандра - Страница 20
- Предыдущая
- 20/49
- Следующая
Его губы жадно двигались по ее шее, а дыхание обжигало. Он стал покрывать поцелуями ее грудь, ласкал ее, не прося ни разрешений, ни извинений. От одной только мысли о его сильных бронзовых пальцах, скользящих по ее бледной плоти, у нее внутри вспыхнули языки желания.
Его пальцы нащупали затвердевший сосок, и она прикусила губу, чтобы не застонать. Он стал массировать его, описывая круги, распаляя ее все больше. Его рот сомкнулся на ее соске. Эйслин трепещуще вскрикнула и обеими руками прижала к себе его голову.
Сдержанности в нем не было. Он сосал ее грудь, пускал в ход и язык, и зубы. Каждое его движение поднимало ее на новую высоту, какой она раньше никогда не знала.
Эйслин распахнула его рубашку и положила ему на грудь ладони. Ее пальцы начали первооткрывательскую оргию. Они заскользили по впадинам его сильных мускулов, прошлись по волоскам на груди и коротко, застенчиво коснулись его затвердевших сосков.
Лукас спрятал лицо между ее грудей и застонал от удовольствия. Он сгреб в кулак юбку, поднял ее и положил руку на внутреннюю часть ее бедра.
У него в голове словно били тамтамы. Его мужественность стала средоточием жара, распространявшегося по бедрам. Он хотел секса, но все желания концентрировались лишь на одной женщине. Вот этой. Белокурая голубоглазая особа, олицетворявшая собой все, что он так ненавидел, стала женщиной, которую он хотел сильнее всего на свете.
Он звенел от желания с того момента, как увидел ее перед собой в спальне, когда она вся золотилась от света настольной лампы. Ему хотелось ощупать каждый дюйм ее дразнящей плоти и узнать, какова она на вид, вкус и запах.
Его притягивали маленькие, красиво округлые груди с изящными розовыми сосками. Эйслин была стройной, с восхитительными формами. Он представлял себе, как проводит руками по ее изящной фигуре, словно воссоздавая ее в ладонях.
Ему живо вспомнилось, как она выглядела без одежды. Дрожащая, но гордая. Ранимая, но храбрая. Ее кожа казалась гладкой, как крем. Чего он не видел, ему подсказывало воображение, и до такой степени, что он испытывал сладкую боль.
И вот сейчас он к ней прикасался. Как ему и мечталось, она была жаркой и нежной. Пробравшись поглубже ей в трусики, он нашел в шелковистом лоне средоточие ее женственности. Нетерпение взяло верх, и он стянул с нее маленький треугольник шелка.
Часто дыша, они оба замерли. Лукас собрался с духом и посмотрел на нее. Ее лицо было спокойно. Он оценил его выражение. В нем содержался вызов.
Ее обнаженная грудь была открыта восходящему солнцу и бескрайнему небу. Эйслин и бровью не повела, когда Лукас жадно окинул ее взглядом. Юбка сбилась до талии. Он опустил глаза к ее женственности. Она была прекрасна. Он прикрыл глаза от захлестнувшего его удовольствия.
Грейвольф расстегнул джинсы и устроился между ее приподнятых бедер. Потом опустил голову и, накрыв ее рот губами, проник в нее. Он входил медленно, смакуя каждый дюйм шелковой женственности, обхватившей его, как ножны. И только отдав себя без остатка, он позволил себе осторожно улечься сверху и спрятал лицо в ароматной ложбинке между плечом и шеей.
Он молился о смерти.
Потому что лучше этого момента ничего быть не может.
Эйслин с закрытыми глазами просунула руки ему под рубашку и стала водить пальцами по спине. Мягкая кожа. Талия – узкая и изящная. А уж добраться до поясницы оказалось истинным наслаждением. Она начала было исследовать сверху его бедра, но не выдержала и отдернула руки. Ей хотелось проникнуть в его джинсы и обхватить ладонями упругие ягодицы. Ей хотелось вобрать его в себя еще глубже. Хотя это вряд ли было возможно. Он и так переполнял ее до краев, и ее тело с удовольствием к этому приспособилось.
Эйслин повернула голову и поцеловала Лукаса в ухо, туда, где покоилась серебряная сережка. Он издал горловой стон, который больше ощущался, чем слышался. Он опустил голову к чувствительной верхушке ее груди. Потерся об нее приоткрытым ртом, пока она не стала совсем мокрой. Невозможно было предсказать, где в следующую секунду окажется его язык.
Их тела напряженно пульсировали в том месте, где соединились, и Лукас начал двигаться в Эйслин. Он медленно входил и выходил из нее. Плавно, упруго, страстно. Как зверь. Как мужчина. Замечательный мужчина. Эйслин сама не понимала, как жила все эти годы, не зная этого. Как жила без него.
Он прошептал что-то на родном индейском языке и внезапно навис над ней на напряженных руках.
– Лукас, – выдохнула она. И повторила погромче: – Лукас.
– Я хочу… о боже… я хочу видеть это… нас…
Он посмотрел вниз, туда, где их тела соединялись. Где темное встречалось со светлым, где мужское встречалось с женским. Он с силой крутанул бедрами. Эйслин забыла, как дышать, и мучительно выгнула шею. Но закрыть глаза не могла, ею повелевал чистый экстаз.
Она смотрела ему в лицо, навсегда сохраняя в памяти. Смуглое, дикарское, прекрасное. Его движения ускорились, на лбу выступили капельки пота.
– Я хочу помнить, я хочу помнить, я хочу помнить, – монотонно повторял он, врываясь в нее. – Когда они меня заберут… о боги…
Он откинул голову. Его серые глаза на секунду пронзили ее и потом закрылись. Его лицо мучительно исказилось в предчувствии кульминации. Он провел руками по ее бедрам, обхватил ягодицы и сильно сжал. И отдался во власть сладких судорог.
Эйслин обняла его за шею, прижалась лицом к волосам на груди и тоже задрожала, достигнув кульминации.
Через несколько бесконечных мгновений он рухнул на нее сверху. Она чувствовала, что его губы шевелятся около ее уха, но, если он что-то и говорил, слова оставались неразличимы. Она потерлась щекой о его щеку, наслаждаясь ощущением.
Она не помнила, сколько времени они вот так лежали, насквозь мокрые от пота. И даже – что именно пробудило их от этой блаженной апатии.
Она запомнила только, как он поднял голову и посмотрел на нее. На его лице отразилась бесконечная грусть, покорность и что-то вроде благодарности, потом он снова закрылся и надел маску отстраненности.
Поднявшись на ноги, он застегнул джинсы, но оставил распахнутой рубашку. Он подошел к краю утеса и посмотрел вниз, на хоган Джозефа Грейвольфа.
– Тебе лучше одеться. За мной пришли.
Эти слова ударили ей в грудь как тяжелые камни. Эйслин хотелось закричать, запротестовать, но что толку? Разве может она его где-то спрятать? Может хоть как-то защитить? Кроме того, Лукаса гораздо меньше, чем ее, заботило собственное будущее – отдаленное и не очень. Казалось, ему совершенно безразлично, что с ним будет.
Дрожа от озноба, несмотря на быстро наступающую жару, Эйслин торопливо оправила одежду. Встала на дрожащих ногах и, как могла, отряхнула спину. Ее пошатывало, она была потрясена тем, что совершила. Она залилась краской стыда, до сих пор ощущая пульсацию во всем теле.
Для нее все прервалось слишком скоро, она ощущала незавершенность. Ей хотелось нежности и близости после того, что между ними произошло.
Она сама не знала, чего ожидала – признания в любви, идущей от сердца благодарности, легкой шутливой перепалки? Но Лукас только мельком взглянул на нее пустым, лишенным эмоций взглядом и стал спускаться по каменистой дорожке на дно каньона.
Эйслин закрыла лицо руками в тщетной попытке овладеть собой. Она подошла к краю плато. Открывшееся зрелище ничуть не помогло ей восстановить душевное равновесие.
Хоган окружали машины с мигалками. Люди в форме суетились вокруг маленького дома, как пчелы вокруг сот. Какой-то полицейский обыскивал ее машину.
– Руки за голову, Грейвольф! – пролаял в мегафон чей-то голос.
Лукас подчинился, хотя это и прибавляло его спуску опасности.
Эйслин беспомощно наблюдала за ним с высоты. К двери хогана с ревом подъехала «скорая помощь». Через несколько минут из дома на складных носилках вынесли накрытое тело Джозефа Грейвольфа. За носилками шла Элис, она опиралась на руку Джина Декстера.
Двое полицейских стали быстро взбираться на холм навстречу Лукасу. Добравшись до него, они с двух сторон схватили его за руки и грубо повели за собой. И еще до того, как они спустились к подножию, один из полицейских защелкнул на нем наручники.
- Предыдущая
- 20/49
- Следующая
