О чем расскажет дождь - Егорова Ольга И. - Страница 4

«Не зря говорят, совместный труд людей сближает», — пыталась она иронизировать, провожая его. Но почему-то не получалось. «Уйдет — и не увижу больше никогда...»

— Кстати, Максим, я ведь серьезно. Про гитару. Может быть, если ты все равно хотел кого-нибудь научить на ней играть... Так может быть, меня научишь...

Слова вышли какими-то жалкими. Алина подумала, что почти за двадцать прожитых лет так и не научилась общаться с мужчинами — так, как должна общаться женщина. Не научилась кокетничать, намекать, говорить «нет» словами и «да» глазами, не научилась делать массу прочей ерунды, которая, наверное, ей сейчас необходима. Умела бы — не вела бы себя как школьница. Не чувствовала бы, что она кому-то навязывается...

Он обрадовался. Это было заметно, и она подумала вдруг, что и он тоже — не научился. Всему тому, чего не умеет делать она, он тоже не научился. И от этого показался ей еще ближе.

— Если ты хочешь, я буду только рад.

— Хочу. Придешь... Придешь завтра?

— Приду обязательно.

— Я после занятий часа в три уже дома буду.

— Приду.

— Буду ждать. И спасибо тебе большое.

— За что? — искренне удивился он.

— За помощь. Или забыл уже?

— Такое не забывается, — улыбнулся он, бросив короткий взгляд на свое отражение в зеркале. Мокрые пятна на одежде стали чуть-чуть бледнее, только и всего. — Если бы знал, чем мне здесь придется заниматься, не стал бы наряжаться, как павлин. Висел себе костюм три года в шкафу и висел бы дальше. Там на полке таблетки от моли лежат. Ничего бы с ним не случилось.

— Так это, значит, не повседневная твоя форма? — улыбнулась Алина.

— Нет, что ты. Я вообще-то всегда в джинсах хожу. А это так, маскарадный костюм. Ну, чтобы выглядеть более... — Он замялся, не сумев подобрать нужного слова. — Кстати, получилось у меня?

— Получилось бы, наверное. Если бы ты не кинулся так решительно бороться с моим домашним потопом. Знаешь, такое поведение как-то не вписывается в рамки образа респектабельного мужчины.

— Да уж, — улыбнулся он.

С улицы донесся нетерпеливый сигнал автомобиля.

— Да иду уже, — отмахнулся он раздраженно от невидимого приятеля, но все же продолжал стоять на месте, улыбаться и смотреть на нее.

И она тоже не двигалась.

— А зачем тебе вообще этот солидный вид понадобился, ты ведь уроки игры на гитаре пришел давать, а не на какую-нибудь бизнес-конференцию?

— Не знаю. Я, честно говоря, волновался немного. Думал, так буду себя увереннее чувствовать. Оказалось — наоборот. В джинсах и в куртке было бы проще.

— Еще бы. И все-таки тебе очень идет, знаешь...

Он, видимо, почувствовал неуверенность и сомнение в ее голосе.

— Все понятно. Обещаю, завтра оденусь попроще.

— Значит, придешь?

— Приду, конечно. Если ты хочешь... Послушай, а ты вообще одна живешь? Без родителей?

— Без родителей. Они у меня в Москве живут. Два года назад отцу там предложили должность, и они с мамой уехали. А я осталась...

Снова послышался нетерпеливый гудок, на этот раз намного более долгий, почти непрерывный.

— Ну, я пойду.

— Да, конечно.

Он наконец взялся за ручку двери.

— Буду ждать, — тихо сказала она ему на прощание.

Дверь захлопнулась. Алина ушла на кухню, вскипятила чайник, залила кипятком тонкие, скрученные в незамысловатые спиральки тугие листы черного чая. Потом долго стояла и смотрела в окно на темное небо, усыпанное тихими звездами, на луну, окруженную светлой дымкой. Было такое чувство, как будто она видит все это впервые после детства. Как будто в последний раз она вот так смотрела на небо, когда ей было лет восемь. А с тех пор она просто перестала замечать его, как не замечает потолок в комнате. И вот теперь вдруг вспомнила — про небо, про звезды. И смотрела долго, не в силах оторвать взгляд. «Интересно, придет? Придет, наверное... Или — не придет? А если?..»

Он пришел, как и обещал. На следующий день. В джинсах и в куртке.

Она открыла дверь и застыла на пороге, подумав сразу: влюбилась. А как же иначе можно было объяснить причину этой радости, разрывающей грудь, ликования, заставляющего так бешено стучать сердце? Она как будто ощутила невидимый шприц, из которого так и струится упругий поток адреналина — прямо в сердце. Алина была рада, безумно счастлива от того, что он пришел.

— Я рада. Очень рада, что ты пришел.

— Правда?

Он еще сомневался! Алина с трудом пыталась скрыть свое волнение, старалась разговаривать спокойным и ровным голосом, но у нее почти ничего не получалось.

Он прошел в комнату, достал из черного чехла шестиструнную гитару, аккуратно опустил на диван.

— Вот. Мой инструмент.

— Сыграешь что-нибудь?

— Сыграю, если хочешь, — согласился он безропотно и по-прежнему немного смущенно.

— Хочу, конечно. Да что ты стоишь, садись. Чай будешь? Кофе, может быть?

— Чай, — ответил он коротко. И добавил: — Ты сегодня другая.

— Ты тоже.

Она ушла на кухню, по дороге бросив придирчивый взгляд в зеркало, висящее в прихожей на стене. На этот раз отражение показалось ей более или менее сносным. «Не то, что вчера», — вспоминала она, доставая чашки из шкафа.

Услышав доносящийся из комнаты перебор гитарных струн, замерла на мгновение. Прислушалась...

Вначале аккорды были несвязными, потом постепенно стали выстраиваться в ритмическую цепочку. Ей всегда нравилось звучание гитары, оно будило в душе какую-то смутную и приятную тревогу, волнующее и трепетное ощущение тихой печали, смешанной с радостью. Потом услышала его голос. Замерла с чашками в руках, боясь потревожить.

Сияла ночь, луной был полон сад, лежали

Лучи у наших ног в гостиной без огней...

Голос показался ей необыкновенным. Она даже не поверила сначала — неужели такое возможно, чтобы вот этот неуклюжий и вечно смущающийся от собственной неловкости парень имел такой сказочный голос. Мотив песни был незнакомым, а вот слова она как будто припоминала:

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна — любовь, что нет любви иной,

И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,