Дело Белки - Даган Александр - Страница 43

• Предыдущая
• 43/99
• Следующая

Старуха тем временем вернулась ко мне и, пристроившись так, чтобы санитары не видели, что она делает, выпростала из-под ворота странное ожерелье, сплошь состоящее из нанизанных на суровую нитку кусочков коры, корешков и щепочек. Перебрав их, как мулла четки, Яга нашла нужную деталь украшения, содрала ее с нитки и сунула эту дрянь мне в рот.

— Пожуй, полегчает! — шепнула она и обернулась к близнецам. — Ну что вы там возитесь…

Конец фразы застрял у Яги в горле, что неудивительно. Начать с того, что оба санитара мрачно целились в нас из ружей: один — из помпового, второй — из пневматики для игры в пейнтбол. Однако это было еще не все. На полу, на самом краю размотанного ковра, сидел страшно довольный собой мужик в белом халате, пристроив поперек колена старухину метлу.

— Ни с места, Арина Родионовна! Переломлю!

«Ну конечно! Арина Родионовна!» — вспомнил я наконец, как на самом деле следует называть старуху. «А мужик… Е-мое! Это же Логопед!» Похоже, снадобье Бабы-яги, действительно, начало возвращать мне память, а вместе с нею пришло понимание того, в какую неприятную передрягу мы вновь угодили.

Глава семнадцатая

Очень редко, но все же встречаются на земле люди, чья радость выглядит отвратительно. Это не означает того, что они не умеют вежливо улыбнуться или рассмеяться шутке нужного человека. Как раз с этим-то у них все в порядке, и выглядят они в такие минуты даже обаятельно. Однако если их веселье является по-настоящему непринужденным, если причиной для него стали их собственные чувства, на лица этих людей практически невозможно смотреть без отвращения. А все потому, что искренне их заставляет улыбаться лишь то, что у любого нормального человека вызвало бы ощущение неприязни и гадливости.

Исходя из моих наблюдений, поймавший нас с Ариной Родионовной Логопед относился как раз к такой породе мелких доморощенных садистов. В выражении его лица не было мрачного удовлетворения человека, хорошо сделавшего неприятную, но необходимую работу. Вовсе нет. На нас смотрел законченный негодяй — эдакий гурман-людоед, который предвкушает, как сейчас он будет по кусочку нарезать свою беспомощную жертву для долгожданной трапезы.

— Что же вы, Арина Родионовна? — прервал затянувшееся молчание Логопед. — Такой опытный агент, можно сказать, ветеран спецслужб, и так прокололись!

— Какой еще ветеран? О чем он говорит? — обратился я к Бабе-яге, которая, уставившись в пол, неподвижно стояла между мной и Логопедом.

— Неужели?! — В притворном изумлении всплеснул ладонями врач, но тут же вернул их на древко метлы. — Господин защитник, вы все еще не в курсе?

— Не в курсе чего? — резко спросил я глумящегося над нами дознавателя, хотя у меня уже возникло подозрение, что ответ на этот вопрос не доставит мне никакой радости.

Однако Логопеду мои переживания были только в удовольствие:

— Ваша разлюбезная Яга, — начал он, — ваша дорогая подруга и спасительница, о снисхождении к которой вы так беспокоились, является штатным оперативным работником ВЧК. Причем высокого ранга — на целых три ступени выше моего собственного. И это именно она сообщила о том, что вас необходимо найти и допросить самым тщательным образом.

— Арина Родионовна, это правда? — с тоской спросил я старуху, в чем, впрочем, уже не было никакой необходимости.

Голова моя стала почти полностью ясной, и я отчетливо вспомнил, как санитары и Вий беспрекословно выполняли приказы Бабы-яги. Увы, сразу по окончании пытки я был просто не в состоянии обратить на это внимание, зато теперь понял, что их послушание явно доказывает правоту Логопеда. Баба-яга тоже не стала оспаривать очевидное. Собственно, она вообще не собиралась спорить ни с кем из присутствующих. Вместо этого вероломная старуха слегка повернула голову к одному из целящихся в нас санитаров и четко, по-военному, отчеканила приказание:

— Фельдшер!

— Я! — откликнулся опешивший от неожиданности медик.

— Слушай мою команду! Немедленно отправляйся в кабинет Главврача и сообщи: Логопед сорвал операцию по внедрению! Выполнять!

— Есть! — откозырял опустивший оружие санитар и уже собрался выйти из кабинета, как на него напустился Логопед.

— Отс-тавить! — С не менее звучными армейскими обертонами рявкнул он на сбитого с толку подчиненного. — Совсем с ума сошел?! Ты бы еще команды этого олуха начал выполнять.

«Олухом» Логопед, разумеется, назвал меня. Но это оскорбление было, бесспорно, ничем в сравнении с болью, которую я испытал, поняв, что Арина Родионовна действительно является предателем. То есть, возможно, с ее точки зрения все было в полном порядке. Ведь что такого она сделала? Подобрала двух бестолковых сотрудников конкурирующей организации, приветила, расположила к себе и в результате вытянула необходимые сведения. Нормальная агентурная работа. Но почему-то мне казалось, что есть между нами что-то личное. В конце концов, она действительно дважды спасла нам с Ханом жизнь. И если покушение Лешего можно было инсценировать, то бегство от Куберы даже сейчас не казалось мне подстроенным.

Впрочем, не только в спасении была суть. И не в уникальной истории Бабы-яги по имени Арина Родионовна. Просто я почему-то успел поверить, что само отношение бабки ко мне было по-настоящему искренним и теплым. Но теперь старуха выглядела такой же бездушной и чужой, как инопланетная зверюга из одноименного американского фильма. Правда, если я правильно помню, изо рта у того чудовища текла кислота. А тон, которым бабка заговорила с Логопедом, был настолько холоден, что ее слюна, вероятнее всего, состояла из сплошного жидкого азота.

— Слушай меня! — начала она. — Сейчас ты сам встанешь и побежишь туда, куда я скажу. И если сделаешь это достаточно быстро, то, возможно, тебе удастся остаться на службе в должности участкового. А если нет, то я лично прослежу, чтобы тебя перевели в инфекционное отделение, где ты до конца жизни будешь Идолищу поганому судно подкладывать. Все понял?

Лично на меня угроза Бабы-яги произвела достаточно сильное впечатление. Но похоже, что Логопед либо был лучше осведомлен, либо не так хорошо соображал.

— Дорогая Арина Родионовна, — все с тем же самодовольным выражением лица обратился он к старухе. — Не в вашем положении меня пугать. Я был в регистратуре. Вы не числитесь ни на каком задании и не значитесь в графике боевых вылетов. Иными словами, вы без всякой санкции прервали обследование Вием моего пациента и, более того, собирались организовать ему побег. Таким образом, я рекомендую вам сбавить тон и подписать чистосердечное признание. Возможно, тогда я не буду настаивать на поимке вашей избушки с последующей передачей ее в лабораторию для медицинских опытов.

— Все сказал? — поинтересовалась Баба-яга. — Ну тогда смотри сюда.

Старуха сдвинула край рукава. С моего места было плохо видно, что именно она показала Логопеду. Я лишь успел заметить, что на запястье Арины Родионовны что-то блеснуло. Однако эта демонстрация подействовала на медиков сильнее, чем бутылка шнапса, которую Штирлиц разбил о голову Холтоффа. Оба санитара тут же перестали в нас целиться, и даже Логопед разом утратил все свое самодовольство и тихонько запричитал:

— Но, но это же… Это же лицензия на…

— Цыц! — оборвала его старуха на самом интересном месте.

— Простите, Арина Родионовна! — взмолился посрамленный дефектолог. — Я… Я не знал. Даже предположить не мог.

— А тебе и не положено! — отрезала Баба-яга, после чего обратилась к санитарам: — Доктор совершил непростительную врачебную ошибку. Проводите его в палату интенсивной терапии и проследите, чтобы он соблюдал жесткий постельный режим. А будет нарушать, поставите ему трехпроцентную клизму с мертвой водой. Есть вопросы?

— Никак нет! — хором ответили «двое из ларца» и поволокли Логопеда к выходу из комнаты.

— Да, и еще одно… — остановила их старуха уже в дверях. — Что у вас в пушках?

— У меня серебро! — откликнулся тот, который был с дробовиком.

• Предыдущая
• 43/99
• Следующая