Лэя - Кувшинов Виктор Юрьевич - Страница 62

Принцесса опять спасла положение, крикнув только одно слово: «Сзади!» Одновременно по ее взгляду он понял, что ему в спину уже наносится удар, и, слава китайским технологиям, землянин на пределе восприятия чисто рефлекторно провел, пусть и несколько неуклюже, но даже слишком удачно, кульбит, одновременно падая и разворачиваясь с заносом ноги на уровень головы предполагаемого соперника. В результате нож только разрезал ему рубаху, а вот его нога, слегка подправленная на излете, со всего маху ударила монаху куда-то под челюсть. Удар был настолько страшен, что не спящие участники представления услышали треск ломаемых костей и глухой стук тела, влипающего в косяк двери. Туловище монаха, как тряпичная кукла, сползло на пол, а голова неестественно запрокинулась.

— Ты ему шею сломал! — испуганно шепнула Лэя, медленно осознавая, что второй раз в жизни является причиной смерти, происходящей прямо на ее глазах.

— Да, — подтвердил Женька и, тупо глядя на скукожившееся мертвое тело, сделал быстрое медицинское заключение: — Повреждения, явно несовместимые с жизнью.

За дурацко-бодренькой шуткой он старался спрятать страх перед содеянным. Но неостывающая ярость не давала осознать весь ужас совершенного поступка. Поэтому он хладнокровно схватил нож, валявшийся на полу, и стал осторожно разрезать путы на руках и ногах чуть не плачущей Лэи. Разрезав веревки на запястьях, он увидел, что ее атласная шерстка под путами вытерлась. Землянин не мог скрыть яростного шепота:

— Что эти гады с тобой сделали?

— Брось, — всхлипнула Лэя. — Отрастет. Как я испугалась за тебя!

Девушка подняла руки к нему, но кисти повисли, не слушаясь хозяйку. Женя схватил ее руки и стал их целовать. Заметив, что девушка морщится от боли, сказал:

— Прости, у тебя руки затекли, сейчас потихоньку отойдут, — и схватив ее лицо в ладони, стал осыпать поцелуями его, приговаривая: — Как я за тебя переживал! Эти солдафоны не обидели тебя? Прости, что раньше не смог тебя освободить. Красавица ты моя! — И вдруг наткнулся на удивленный взгляд Лэи.

— Ты что делаешь? — удивленно шепнула девушка.

— Как… ты не знаешь? — До Женьки дошло, что сэйлы, как и некоторые народы на Земле, могут и не знать, что такое целование. — Прости, это обидело тебя?

— Нет, это даже приятно, — шепнула принцесса, закрыв глаза и снова подставив лицо для поцелуев, чем землянин не преминул воспользоваться.

— Что вы делаете, однако?.. Женя? — донеслось от окна. Это Хлюп наконец проснулся, разбуженный то ли дракой, то ли чмоканьями.

Это отрезвило совсем сходящую с ума от обретенной свободы и близкой смерти парочку, занимающуюся неизвестно чем над свежим трупом и полуживыми солдатами в коридоре.

— О господи! — воскликнул землянин. — Надо быстро заметать следы. Значит, так: я закину тело этого монаха на чердак — это самый безопасный способ избавиться от него. Люк, ведущий туда, как раз в конце коридора. И крови нет — убирать не надо.

Как бы ни было им противно и страшно, но другого безопасного выхода из ситуации не существовало. Хорошо хоть, монах был настолько щуплым, что землянин почти без посторонней помощи запихнул его в люк. На их счастье, шум драки отнесли на счет разборок пьяной солдатни, а может, просто все громко храпели, во всяком случае, никто в коридоре не появлялся.

Теперь нужно было что-то делать с патрулем. Женьке не улыбалось иметь у себя на хвосте толпу разъяренных стражников. В разрешении этого вопроса он надеялся на помощь волшебницы. Они стащили всех крепко спящих конвоиров в одну комнату, буквально завалив их телами помещение. Потом он стал объяснять принцессе:

— Лэя, твое искусство внушения на Земле называется гипнозом. Оно не должно у тебя пропасть с удалением от страны Высоких Горизонтов. У нас с помощью гипноза кодируют людей на очень долгое время — иногда на всю жизнь, внушая нужную мысль. Я знаю, что у тебя немного опыта, но попробуй, когда я начну будить, опять вводить их в состояние сна и внушать им в этом состоянии две вещи. Сначала мысль, что тебя никогда не было и не будет, а если они попытаются вспомнить о тебе, то им станет страшно, тоскливо и плохо. Представила?

— Да, — внимательно слушала девушка.

— И еще внуши им тревогу за то, что у них осталось какое-то важное дело в Рестане и туда нужно срочно ехать.

— Хорошо, я представила себе. Буди их!

Женьке пришлось повозиться с побудкой, так же как и Лэе с гипнотическим усыплением. Скоро все пациенты были подготовлены, и девушка начала сеанс, внушив им нужные мысли и приказав им спать до утра. Вдруг она заметила, что Жене стало плохо. Она быстро сообразила, что его зацепило гипнозом и раздирает противоречие от присутствия несуществующей принцессы. Девушка чуть не за шиворот вытащила напарника в коридор, отвела в самый конец и приказала:

— Женя, я существую! В Рестане у тебя нет дел. Проснись и поцелуй меня!

Землянин открыл глаза, ничего не понимая, обнял Лэю и поцеловал в губы. Хитро ухмыляющаяся до этого девушка осталась стоять в изумлении, когда Женька наконец оторвался от нее.

— Ты что? — спросил он встревоженно.

Лэя сглотнула, приходя в себя, и растерянно прошептала:

— Что это было? Я же попросила поцеловать меня, а не… — Она не знала подходящего слова.

Пришелец озадаченно на нее посмотрел и вдруг аж хрюкнул от удовольствия:

— Бедная девочка! Прости, пожалуйста, но ты сама приказала мне под гипнозом это сделать.

— Но что это было?

— Поцелуй, — строя невинные глазки, ответил землянин.

— Но ты же сам меня целовал раньше совсем по-другому!

— Это был настоящий поцелуй мужчины и женщины. До этого я целовал ну как мать целует своего ребенка. А бывают поцелуи… — Пришелец смущенно остановился, подумав, что не имеет права третировать принцессу своими мужскими приставаниями, и сменил тему: — Вам с Хлюпом надо срочно выбираться отсюда, а мне еще растащить солдат по постелям. Так что, если тебе интересно знать о поцелуях, потом поговорим, а сейчас идем в мою комнату — там все ваши вещи. Пока вы собираетесь, я разберусь с блистательной королевской ратью. Только в ночной горшок под кроватью не лазьте — он полон недопереваренных остатков сегодняшнего ужина…

Через некоторое время они, стараясь не шуметь, прокрались за ворота под ярким пологом звездного рассвета… А еще через пару часов вернувшийся в гостиницу барчук Женя как ни в чем не бывало запряг своих трех лошадей и, нагрузив их поклажей, попрощался с заспанным мальчишкой-слугой, щедро наградив того чаевыми…

Они, похоже, выигрывали эту гонку со смертью. После нескольких дней стремительного передвижения перед ними наконец были окраины Венлы. Путешественники были целы, как и их поклажа. Из всех потерь существенными Женя считал только потертые Лэины запястья и ее несколько осунувшийся от усталости и переживаний вид. Свой вид землянина не интересовал, а смерть монаха, учитывая его кровожадность, считал только собственной потерей инквизитора.

Но были и приобретения: шею его принцессы украшала подвеска, которую он все-таки до нее донес. И было что-то еще, скрытое под шелухой событий и разговоров, — они с Лэей незаметно для себя начинали чувствовать друг друга — между ними стала устанавливаться та неуловимая связь, когда близкий человек только еще думает о чем-нибудь, а ты уже готов дать ему ответ, или когда люди делают что-нибудь вместе, не согласуя и не спрашивая ничего, просто интуитивно зная свои роли. Женя никогда раньше не испытывал такого взаимопонимания. Просто никогда рядом с ним не было человека, с кем бы он мог так внутренне сблизиться и раскрыться… зато нашлась девушка-сэйл.

Стража на въезде в город оказалась довольно символическим препятствием. Мельком взглянув на троицу молодых неказистых сэйлов и их документы, они не стали даже брать с них пошлину, которую обычно собирали с торгового люда. Женя решил поосторожничать — они не отправились сразу по адресу, указанному Илаиром в письме. Землянин не стал ни у кого спрашивать, где остановиться, а решил просто положиться на свою и Лэину интуицию, поехав по мостовой, похожей на ранее виденную им из астрала. Он помнил, что где-то на полпути здания станут каменными и двух-трехэтажными. Как только с домами произошла эта перемена, он кивнул девушке, как бы приглашая внимательнее присматриваться к гостиницам, и свернул с главной улицы, ведущей к центру.