Лэя - Кувшинов Виктор Юрьевич - Страница 2

Любуясь своим отражением в воде, Лэя вдруг получила сильный толчок в спину и упала в пруд прежде, чем сумела хоть что-то сообразить. Вынырнув из воды, она увидела знакомые круглые глаза, невинно уставившиеся на нее, как будто ничего не произошло.

— Ах ты негодник! Хлюп! Я же могла удариться и утонуть!

— Не-а! Ты здесь каждый день тонешь — и все никак не можешь этого сделать. Еще скажи, что не собиралась купаться. — Глаза-пуговицы ехидно сощурились.

Перед Лэей корчил рожицы ее дорогой, любимый личный лонк — друг и вечный ребенок, защитник и проказник в одном лице. Это смешное и шустрое существо, покрытое бурой шерстью, было чуть выше пояса Лэе. Круглые уши, глаза и темная кнопка носа делали его уморительно забавным. Даже когда лонк грустил, казалось, что он прикидывается и готовит очередную проказу.

Лонки были вторым разумным видом помимо сэйлов. Они уступали в сообразительности своим хозяевам, будучи неспособными к чтению или письму. К счастью, вместо того чтобы уничтожить лонков, сэйлы поняли, что из них получаются лучшие друзья, и считали их чем-то вроде священных созданий. А лонки платили за это преданностью, привыкая к одному хозяину, смена которого для них была равносильна смертному приговору.

Позволить себе взять в семью лонка могли только очень состоятельные сэйлы. Лонков было мало. В лесах жили их дикие племена, но очень немногочисленные, так как маленький народец не мог успешно противостоять крупным хищникам. Те же, что жили с сэйлами, так сильно привязывались к хозяевам, что не образовывали пар и, соответственно, не имели детей. Только иногда, когда в одной семье сэйлов жила пара разнополых лонков, они могли заводить потомство, и тогда уж старались за других, производя по ребенку в год.

К четырем-пяти годам лонки почти достигали потолка своего развития, как физического так и умственного, оставаясь на всю жизнь на уровне пяти-семилетнего ребенка-сэйла. Обычно в это время они уходили из семьи и встречали своего будущего хозяина. Если хозяин им нравился, то через некоторое время лонка нельзя было больше разлучить с ним надолго. Иначе тот впадал в депрессию, часто оканчивающуюся летальным исходом, от которого его могла спасти только особь противоположного пола. То есть альтернативой было только создание новой семьи. Лонки жили почти столько же, сколько и сэйлы. Поэтому такой друг, слуга и ребенок зачастую для хозяина становился самым близким существом на свете.

Догнав по росту единственного старшего братика, Лэя сообразила, что братик вовсе и не братик, а ее личный лонк. Позже она заметила, что ни у кого в округе не было такого друга-игрушки, даже у ее родителей. Это заставило девочку задуматься. Как-то деревенские ребята, рассевшись стайкой на обочине дороги, стали наперебой хвастать, у кого какой братик или сестричка. Когда дошла очередь до нее, одна девочка, махнув рукой, заявила:

— А у Лэйки нет ни братьев, ни сестер!

На что один мальчишка постарше ответил:

— Что бы ты, дуреха, понимала, у нее свой лонк! А лонки есть только у королевских родственников, ну вельмож всяких, придворных…

— Так что? Получается, Лэйка — королева какая-то? А что она тогда у нас в деревне делает? — стали горячо обсуждать ребята и потом, как по команде, повернулись к Лэе.

— Ты кто? — серьезно насупившись, спросил самый старший парнишка лет двенадцати от роду.

— Я… не знаю! — Растерявшись, девочка не знала что ответить, и, чуть не плача, убежала домой.

Она помнила, как в кухне, наткнувшись на маму, схватила ее за талию и, уткнувшись в живот, захныкала.

— Почему у меня нет братика или сестрички? Почему они меня королевой обзывают?! — приставала она к маме, рассерженно топая ножкой.

— Не всем удается заводить столько детей, сколько им вздумается, — грустно ответила мама. — Хлюп всегда будет тебе и братом, и другом, и слугой. Только ты не обижай его — у него нет другого выбора. Он не может сменить хозяина.

— А почему ни у кого нет лонков, а у меня есть?

— Мы знали, что ты останешься единственным нашим ребенком, и поэтому решили найти тебе друга на всю жизнь. Нам посчастливилось приобрести маленького Хлюпа, который и стал твоим лонком. И потом, у тебя есть двоюродные братик с сестричкой, Зар и Лика. Так что не горюй: всегда найдется, с кем поиграть!

— А почему меня обзывают королевой? — Уже почти успокоившись, девочка вспомнила, что мама ушла от ответа на один из вопросов.

— Не обращай внимания. — Смутившись, мама помолчала немного, гладя дочку по голове, и добавила: — А ребятам скажи, что мы тебя очень любим и поэтому подарили тебе в детстве лонка… Но ты не королева, а простая девочка. — Последние слова она почему-то произнесла словно через силу…

Лэя плавала посреди пруда и сердясь, и смеясь одновременно — Хлюп, как всегда, в своем репертуаре! Жаль, что он, несмотря на умение прекрасно плавать, не терпит этого занятия. Девушка наслаждалась первыми, по-настоящему теплыми днями большого лета. После череды смен суровых зим и жарких лет четырехлетний цикл наконец приблизился к своей лучшей поре, когда в Эриане — самом большом государстве и одноименном материке — воцаряется лето, продолжающееся полтора года.

Полтора года не будет снега. Полтора года можно купаться, ходить за грибами и ягодами, слушать пение птиц и наслаждаться теплыми дождями. Причем большое лето не бывает изнурительно жарким, как обычные, короткие летние периоды. Просто в это время два лета становятся прохладнее, а зима между ними теплеет до уровня поздней весны.

С этим временем связывалось и другое важное явление. К концу первой трети большого лета многие женщины беременели, и в начале последней трети в семьях сэйлов появлялись малыши. Иногда рождались двойни, но в основном женщина могла заиметь одного ребенка в четыре года, то есть максимум шесть-семь детей за всю жизнь. И Лэя знала, что через несколько месяцев она в первый раз могла бы забеременеть, но пока это было невозможно по одной простой причине — еще ни один юноша ей не понравился так, чтобы она смогла назвать его своим избранным.

Лэя любила плавать. Сильное молодое тело само просилось погрузиться в воду, и она с удовольствием ныряла, надолго пропадая под водой, и делала стремительные броски, плавая разными способами. Наконец, девушка почувствовала усталость и вышла на берег. Вытерев воду взятым с собой маленьким полотенцем, она легла на прежнее место, чтобы обсохнуть и согреться на солнышке. Хлюп опять убежал, прячась от праведного гнева хозяйки.

Девушка закрыла глаза, и множество новых мыслей накатилось на нее. Сегодня был один из важнейших дней жизни: ей исполнилось девятнадцать, и она стала совершеннолетней. Она стала самостоятельной женщиной, имеющей право решать свои проблемы и выбирать жизненный путь. Детство окончилось — пора жизни, от которой у нее останутся только светлые воспоминания, не считая каких-то маленьких переживаний и обид. Однако не только это волновало ее. Сегодня вечером после праздничного ужина папа обещал ответить на многие вопросы, которые долгие годы мучили ее.

Их семья была не такая, как все в деревне, отличаясь не только наличием лонка и большой библиотеки. В то время как все дети ходили три года в церковную школу, Лэя училась дома, и не три года, а всю жизнь, сколько себя помнила. А учителями у нее были мама с папой да еще дядя Илаир, который показывал ей искусства борьбы, самообороны, конной выездки и владения оружием. Мама давала уроки изящности, то есть учила правильно одеваться, вести себя в обществе, танцевать, пользоваться косметикой и украшениями. Лэя помнила, как удивилась, когда первый раз увидела маму в восхитительном наряде из тонкого шелка, украшенного жемчугом и бисером.

Она также замечала, что родители никогда не работали в поле или в мастерских. Они были самые богатые в деревне и жили в огромном доме в два этажа с большим двором и конюшней. И даже имели помощников, роль которых выполняла семья дяди Илаира.