Белый воин - Осадчук Алексей - Страница 28

• Предыдущая
• 28/97
• Следующая

Ночь в Ульме была тихой и теплой. Несмотря на прошедшие ураганы, весна постепенно забирала свое. На полях и дорогах таял грязный последний снег, и только в вечной тени деревьев лежали последние зимние пределы мокрого снега.

Весна. Аная очень любила весну. Ее прекрасные птичьи песни и зеленое оживление лесов и лугов всегда наполняли сердце юной девушки радостью и весельем. Хотелось танцевать, петь, кружиться среди полевых трав и лесных цветов, водить хороводы и вечерами засиживаться у костров с молодежью.

Сейчас всего этого в Ульме не было. Городище, славящееся на все земли лоримов своей веселой огромной весенней ярмаркой, принимающей всегда в это время множество разного народу, засыпало этой ночью угрюмым и тревожным сном.

На том месте, где всегда в это время ярмарочные торговцы выставляли товар на своих возах и зазывно громко расхваливали его, сейчас разрастался большой лагерь беженцев, бегущих с окраин от ужасной таркской орды. Хотя Ульм и стоял в середине земель лоримов между стольным Мирольмом и Хирмальмом, вотчиной ее отца ярла Икера, все же люди, напуганные страшными вестями, старались получше подготовиться к грядущей войне.

Укреплялись крепостные стены. Кузни с утра до ночи не умолкали, перековывая косы и орала на наконечники для копий и стрел. Мерный бой молотобойцев вот уже две седмицы оглашал такой веселый и беззаботный в это время года город. Крестьяне, охотники, рыбаки — все, кто что только мог, свозили продовольствие за стены городища, готовясь к длительной осаде. Набиралось местное ополчение. Все мужчины брались за копья и топоры. Стоять будут насмерть — тарки пленных не берут.

Сама Аная этих тварей никогда не видела, только по рассказам и байкам ветеранов пограничья знала, что для этих полузверей война как понятие не существует. Они охотятся, и это их самая большая охота. Таким огромным скоплением тарки никогда еще ни на кого не нападали.

Ульмская дружина не такая крепкая, как отцовская, насчитывает около двух сотен воев. Если добавить ополчение, в основном состоящее из рыбаков да крестьян, получится примерно шесть сотен. Негусто. Против орды тарков, пусть вооруженных только палками да дубинами и не носящих броней, очень и очень мало.

Воспитанная в детинце, в лоне отцовой дружины, дочь хирмальмского ярла мыслила не по-женски. А как еще? Матушка Анаи ушла к Творцу, оставив малышку на руках разбитого горем ярла. Другую жену он так и не смог взять, любил дюже ныне покойную, да и не сладилось бы с другой. Как можно, когда непрестанно мыслишь об ушедшей. Единственная отрада — дочка. Да какая! Ликом — вся в мать, а характер — точно Седовласов.

Уже смалу, набивая себе первые шишки да синцы, не было такого, чтоб заревела или закапризничала. Вставала и упрямо шла дальше, осваивая науку первых шагов. Уже подросши и обернувшись в пригожую видную девицу, все скакала, будто горная коза, среди дружинных, размахивая мечом. Сколько ни пытался заботливый ярл привить своей дикой дочурке женскую науку, приглашая в дом разных уважаемых жен городища, — все без толку. Улизнет, оставив с носом учителей, и ищи ветра в поле. Поборолся упрямый родитель с неуловимым чадом, да и сдался. Первый раз в жизни своей сдался. Куда ему! Не тягаться ярлу с любимой и настырной дочерью.

Вот и сейчас упорная Аная упросила батюшку отпустить ее на ярмарку в Ульм, не смог он ей отказать, только настоял, чтоб два дружинных были при ней, иначе никакой ярмарки.

Уже три седмицы прошло с тех пор, и вместо веселых ярмарочных гуляний юная Аная зрела городище, будто улей пчелиный, готовящийся к осаде. Завтра на рассвете пойдут они обратно в Хирмальм — соскучилась она по батюшке, да и помогать нужно. Работы в отцовом городище не меньше чем в Ульме. Не до веселий нынче — враг идет на землю лоримов.

Засыпая на кровати в комнате, снятой на постоялом дворе рядом с ярмарочной площадью, она представляла, как будет разить своим мечом ненавистных тварей, стоя плечом к плечу в строю отцовой дружины. Вот она вырывается вперед, рубит направо и налево, непобедимая и несокрушимая легендарная Аная!

В середине теплой ночи из сказочных грез ее вырвал ужасный шум и страшный нечеловеческий вой, раздающийся откуда-то с улицы. В дверь уже настойчиво и громко стучали.

— Аная! Просыпайся же! Быстрее! — Из-за двери глухо доносился нетерпеливый голос молодого дружинника Митро. Он и Римас, выросшие и воспитанные вместе с Анаей с самого детства, ставшие взрослыми и сильными воями, очень обрадовались приказу ярла сопровождать его дочь на ярмарку в Ульм. Выпала возможность покрасоваться богатырскими станами, затянутыми в грозную кольчугу. Будто две железные скалы они нависали над своей подопечной, расхаживая меж торговых лавок по Ульму, ловя восхищенные взгляды улыбающихся ульмских девушек. А когда местный ярл пригласил Анаю в свой терем (как же — дочь самого Седовласа пожаловала в Ульм!), они всю ночь перед визитом натирали брони и оружие.

Набросив на себя что попало под руку в темноте, Аная открыла дверь. На пороге стоял Митро в полной боевой готовности с обнаженным мечом и щитом в левой руке.

— Что стряслось? — спросила она, подслеповато сонно щурясь на тусклый свет в коридоре.

— Ульм почти пал! Бои уже идут в самом городище, кто-то открыл центральные ворота!

Сон как рукой сняло. Через несколько мгновений Аная, уже полностью одетая в свой дорожный костюм, с обнаженным коротким клинком и наброшенной поверх сюртука легкой кольчугой, шла по коридору второго этажа постоялого двора. Впереди — железный Митро, за спиной — Римас, готовый в любой момент прикрыть дочь ярла. Внизу, в основном зале, толпилось несколько постояльцев, у многих в руках было оружие, а на некоторых поблескивали брони. Люд собрался все непростой, да и остановиться на постоялом дворе не каждый мог себе позволить.

Двери и окна зала уже были завалены всем тяжелым: толстыми скамейками и столами, бочками и мешками с мукой и зерном.

— Хозяин! Второй ход у тебя есть? — зычно прогудел огромный детина без брони с закатанными рукавами рубахи: в одной руке здоровенный топор, а в другой — пивная кружка, к которой он постоянно прикладывался.

— Нет, Валдушко, — пролебезил старый хозяин, — ты бы отставил пиво-то — разоришь ведь!

Молодой детина загоготал, его смех гулким громом раскатился по залу.

— Зачем тебе пиво за Берегом, старый прохиндей? Творец у тебя пива не попросит! Ха! Ха! Ты другой ответ пред им держать будешь…

Похоже, для него смертельной опасности не существовало — он, хохоча и балагуря, расхаживал по ставшему таким маленьким залу.

— А я за Берег не тороплюсь! — Прижимистый хозяин, казавшийся на фоне молодого детины маленьким ребенком, сдаваться в этой шутейной перепалке не собирался. — Мне еще здесь побыть охота.

— Сучок ты старый, что тебе, дряхлой кочерыжке, тут делать? Ты же, древняя коряга, знаешь только, как честный люд обсчитывать да пиво свое водой разбавлять!

Новая шутка детины, названного хозяином постоялого двора Валдушкой, видимо, пришлась по вкусу всем людям, находящимся в заваленном мебелью помещении. По залу раскатился морским громом оглушительный хохот дюжины крепких мужских глоток. Странно, смерть бродит по улицам ночного Ульма, а эти люди смеются и пытаются шутить. Может, так даже лучше?

Когда по лестнице спустилась Аная со своими дружинниками, смех дружно замолк. Все знали, кто эта молодая красивая девушка. Слава седовласого ярла, будто морской ветер, разнеслась уже давно по землям лоримов. И дело даже было не в двух грозных провожатых, закованных в брони, просто народ любил ее отца. Люди любят своих героев.

— Что творится в городище? — спросила Аная спокойным командным голосом.

Люди, собравшиеся в зале, не ожидали таких слов. Обычно молодые девицы, трясясь от страха, прячутся где-то за сильными мужскими спинами. А тут такое! В голосе ни капли страха, смотрит прямо и глазом не моргнет. Броня на ней, вон и мечик-то крепко держит в руке. Да и дружинные, видать, вой справные и стоят, будто псы цепные. Ух непроста девка!

• Предыдущая
• 28/97
• Следующая