Дворец для любимой - Корн Владимир Алексеевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/64
• Следующая

В итоге своего мы все же добились, на четыреста шагов стрелки уверенно клали пули в центр мишени, причем громкость звука, вернее, почти полное его отсутствие, нас удовлетворило. На таком расстоянии пули входили в дерево примерно на два пальца. Большего и не требовалось.

Порох соответственно использовался бездымный, какой смысл в отсутствии звука при клубах дыма. Созданный Гобелли с помощью кислоты и растительной клетчатки порох, с которым он меня познакомил еще при первой нашей встрече, в моем мире, по-моему, назывался пироксилиновым. Такой порох боится влажности, но может храниться десятилетиями. При его изготовлении существуют определенные проблемы, связанные с опасностью взрыва, но здесь я вовремя вспомнил о Менделееве с его идеей использовать спирт.

Были у нас на вооружении и винтовки другого типа, отличающиеся длиной ствола, оптикой и дальностью боя. Совсем мало, каждая стоимостью чуть ли не в поместье и доверенная лучшим стрелкам. Вспомнив об этих винтовках, я посмотрел на Горднера, и он в ответ на мой молчаливый вопрос отрицательно покачал головой:

– Нет, Артуа, не достать. На необходимое расстояние к нему не приблизиться.

Жаль, очень жаль, половину проблем можно было бы решить одним выстрелом, но теперь уже ничего изменить нельзя. Кто же меня тянул за язык тогда, почти шесть лет назад? Приберег бы как один из сильных козырей.

«Посмотрите, господин посол, как разлетается на осколки ваша шкатулка. И еще обратите внимание на расстояние до места, с которого был произведен выстрел».

Попробуй подберись теперь к Готому. Предупрежден – значит вооружен.

Можно было бы еще до войны отправить группу в Трабон, и уж там достать Готома наверняка бы получилось. Но не дай бог, если бы заказчик убийства стал известен. Тогда все, туши свет, подлое убийство короля! Меня в этом мире не понял бы никто, даже свои. Пасть на поле брани – это честь, да и заговор – дело житейское, а вот так…

Ладно, чего уж теперь. В конце концов отсрочку-то мы получили. И если бы не Абдальяр… Господи, он-то какого черта в Империи забыл?

Таких стрелков, которые способны поразить цель на не представляемой в этом мире дистанции, у меня двадцать. Они не просто стрелки, они подготовлены так, что могут сутками лежать в засаде без малейшего движения или незаметно подкрасться на необходимую для выстрела дистанцию. Скоро им всем найдется работа – выщелкивать офицеров во вражеском строю. И пусть не благородное это занятие, но о каком благородстве может идти речь, когда в твой дом вломились грабители.

– Мне пора, Артуа, – вновь нарушил молчание Горднер.

«Извини, Эрих, задумался. Да и о чем было говорить? Давать наставления? И какой в этом смысл? Ты и сам все отлично знаешь».

– Удачи тебе, Эрих. – И я протянул руку. Не приняты в среде благородных дворян рукопожатия, все больше поклоны да расшаркивания, но сейчас не тот случай.

Горднер крепко пожал протянутую ему руку, надел шляпу и вышел из шатра. Я последовал вслед за ним. На дворе уже смеркалось, и тем ярче горели тысячи огоньков от костров по обоим берегам реки Варент.

Эрих одним движением вскочил в седло, махнул на прощание рукой и в сопровождении своих людей скрылся за соседними шатрами. Удачи тебе, Горднер. Там, куда ты направляешься, будет еще сложнее, чем здесь, на берегах чертовой речушки Варент. Там тебе никто не поможет, все вокруг чужие, и надеяться можно только на себя и на тех людей, которых ты сам и подготовил.

Казалось бы, самое время отдохнуть после двухнедельной безумной скачки с редкими днями отдыха, но мне не спалось.

– Пойдем, Проухв, посидим с людьми у костра, – обратился я к барону Сейну, занимавшему соседнюю походную кровать в шатре.

Тот с готовностью вскочил на ноги. Эх, Прошка, нет в тебе той вальяжности, что присуща людям с благородным происхождением, хотя титул барона ты носишь уже шестой год. Ничего, не сам, так дети твои ей проникнутся, да вот только надо ли?

Мы присели к костру, вокруг которого собрались питомцы барона Горднера, те, кто не ушел с ним в глубокий вражеский тыл. У оставшихся другая задача, все они – отборные стрелки, лучшие из лучших, потому что посредственных барон не держит. В Доренсе те еще ребята собрались, но воспитание у них другое, в отличие от гусар. Только в одном они и сходятся: умри – но задачу выполни. Но во всем остальном…

Нет в них блеска, незаметные они, как тени, ничем внимание не привлекают, пока не увидишь ребят в деле. Диверы, в общем. Диверами я их сам и назвал однажды, после чего кто-то поинтересовался, что это значит. Пришлось выкручиваться, были, мол, в древности такие воины, что круче свет не видывал. Понравилось. И слово прижилось. Сначала они сами себя так называли, а затем я это слово из уст самого Горднера услышал.

Один из сидящих у костра воинов очень напоминал Шлона Брокона. Такой же верзила, и даже усы похожи. Того Шлона, с которым мы когда-то встретились в Стенборо. Сейчас-то Шлон раздался во многих местах, особенно в талии. Когда стоит, сверху ему на живот при желании кружку с пивом можно поставить, и не упадет она. Нет, пиво он сейчас не пьет, не солидно ему, крупному виноделу, плебейским напитком баловаться. Вино из его виноградников даже императрице на стол подают. Поставщик двора ее императорского величества, чтоб его. Все получилось так, как когда-то я ему и обещал.

Не знаю, откуда Шлон узнал, что я на войну собираюсь, примчался. Как по тревоге, при всем вооружении. И очень огорчился, когда я его не взял. Потом уже я и сам пожалел. И ему полезно было бы жирок растрясти, да и мне его шутки с прибаутками послушать всегда приятно.

Из прежних моих людей при мне только Прошка, Жгут да Амин, остальные кто где. Кот, один из «диких», к слову сказать, вообще графом оказался, тоже мне Атос. Хотя я в его отношении всегда что-то подобное подозревал, слишком уж гладок был его язык, да и обороты речи такие простолюдинам совсем не присущи. Мечта у него была в «дикие» попасть. И ведь добился своего, начав служить простым солдатом и скрыв свое происхождение. Сейчас он со своим напарником Вороном в Доренсе инструкторами, кем же еще.

Стрельнул сухой веткой костер, взметнув в темное небо сноп искр и заставив вздрогнуть от неожиданности. Пойдем спать, барон Сейн, необходимо выспаться, возможно, завтра все и решится.

Утро встретило нас густым как сметана туманом, так что в двух шагах можно было разглядеть лишь смутные тени предметов. От реки доносились тревожные голоса солдат и крики офицеров, призывающих их к спокойствию.

Страхи солдат понятны – враг невидим, быть может, он уже перешел реку и ринулся в атаку. Хотя вряд ли Готом начнет сражение в условиях ограниченной видимости. Войсками-то необходимо руководить.

Нервничают наши солдаты, и это вполне объяснимо: армия Готома еще не знала поражений, и слава о ней идет вполне заслуженная. Воины у короля опытные, прошедшие уже не одну победоносную кампанию. А в имперских войсках довольно много еще не нюхавших пороху рекрутов. Только бы стрельбы не началось, не выдержат у кого-нибудь нервы, примут своих за чужих, а потом попробуй останови пальбу, когда в каждой смутной тени видится подкрадывающийся враг. Пока разберутся да образумятся, столько людей пострадает. Еще и паника может случиться. Представляю, какой хохот у Готома стоять будет, когда об этом узнают.

Слава богу, обошлось, офицеры сумели навести порядок, и до стрельбы дело не дошло.

Туман развеялся ближе к обеду, и сразу появилась тревога другого толка: выступит ли Готом сегодня или даст нам еще один день на подготовку? Хотя куда уж больше, все было готово еще до подхода вражеских войск. Полки расставлены, резервы подтянуты, орудийные батареи заняли позиции в соответствии с генеральным планом обороны. Палисады, фашины для защиты от пуль связаны; колья, забитые в землю на предполагаемых направлениях атаки вражеской кавалерии, торчат остриями на запад, так что добавить больше уже и нечего.

• Предыдущая
• 7/64
• Следующая