Кто главнее? - Белоусов Вадим Михайлович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/58
• Следующая

Первым кончил работу Славка. Сорвал с глаз платок, вытер им вспотевший от напряжения лоб. Деталь извлекли из станка и вручили мастеру, выступавшему в роли арбитра. Промерив ее штангенциркулем, он озадаченно посмотрел на Славку.

— Не ожидал, ну, молодец!..

Деталь была выполнена с профессиональным блеском. Замеры укладывались в пределы, предусмотренные технологией допусков. Но вот закончил работу Исаевич. Нетерпение зрителей достигло предела. Замерили его деталь. И она была безукоризненной, даже больше того, точно соответствовала идеальному размеру.

— Выиграл! — обрадовался мастер за старого фрезеровщика, за которого от души «болел». — Ну, поздравляю…

К концу смены рабочие разыскали огромный лохматый веник на длинной суковатой ручке и как бы невзначай поставили его на видном месте. Славка хмурился, работал, стараясь не поднимать головы. Даже в обеденный перерыв не пошел со всеми в столовую, а один просидел в курилке. Когда заводской звонок оповестил о конце смены, ни слова не говоря, он взял веник и пошел с ним в бытовку, где собрался уже почти весь участок. Нахлобучив поглубже кепку, не глядя ни на кого, начал подметать. Со всех сторон посыпались веселые, колючие шутки.

Вдруг он почувствовал, что чья-то спокойная, сильная рука задержала веник. Поднял глаза и, к своему удивлению, увидел Исаевича.

— Давай-ка сюда, — тот отобрал метлу и принялся подметать сам.

Шутники удивленно умолкли. Все поняли, что этим хотел сказать старый фрезеровщик: Славка тоже был победителем. В его годы проделать такой трюк — очень много значило. А еще Исаевич в глубине души был доволен, что молодежь, идущая ему на смену, достойна наследовать ветеранам. Сноровка эта дается нелегко. Он-то хорошо знал, как она дается. Сколько фрезерных станков прошло через его руки, прежде чем он стал асом! Были среди них продольно-фрезерные станки с длинным, далеко «вылетевшим» за габариты столом. Такие особенно нужны в судостроении. В них зажимались большие плоские детали, каких много на кораблях.

Не одна фреза, а сразу несколько пускались здесь в ход. Ускорялась работа. Отрадно было видеть, как «вгрызаются» в сталь блестящие фрезы; ровные, как «по ниточке», вырезы тянулись на несколько метров. Детали, полученные на продольно-фрезерном станке, отличались большой точностью, их не надо было подгонять вручную. Они точно соответствовали чертежу.

Были в его многолетней практике и резьбо-фрезерные станки. Веселые это были машины, работящие. Тот, кому приходилось видеть, как нарезают на толстых железных болтах резьбу вручную, конечно, знает, как тяжела и непроизводительна эта работа. Стальную резьбонарезную гайку — лерку — наворачивают на неподатливый стержень. Усилие человека, до дрожи напрягающего мышцы, заставляет лерку лишь на «полнитки», на небольшой кусочек резьбы продвинуться вперед. Иное дело — резьбонарезной станок: только-только кольцевая фреза успевает коснуться металла — готова резьба! Всего полтора оборота заготовки уходит на это. А станок уже «просит» следующий болт. С таким не соскучишься, только успевай поворачиваться. От станков, как от хороших товарищей, остались у мастера добрые воспоминания.

Нередко он ловил себя на мысли, что и в самом деле относится к ним почти как к людям. Даже не потому, что ухаживал за ними, был с ними «вежлив» и внимателен — не позволял себе грубостей, рычаги переключал ласково, спокойно, отзывался на каждый стук и скрип, искал его причину, смазывал, притирал детали, — скорее потому, что они действительно имели свой характер. Обстоятельным был характер продольно-фрезерного, веселым — резьбонарезного, решительным — агрегатного станка. Последний был, пожалуй, самым современным. Его особенностью было то, что он состоял из множества агрегатов — силовых головок, колонны, салазок, станины… Головки создавали вращение, колонны удерживали конструкцию… У каждого агрегата было свое назначение. Общим же было то, что их можно было раскладывать, как кубики, как элементы мозаики в разных сочетаниях. Профиль станка, даже его назначение при этом менялось. То он был фрезерным, то сверлильным, то расточным…

Но все же наибольшей любовью сложившегося профессионала пользовался несомненно консольно-фрезерный станок, на котором он работал последнее время. Про себя он называл его «универсалом».

А интересен он был тем, что каждый день работы на нем приносил что-то новое, чего еще не было раньше — новые чертежи, новые профили деталей. Лишь изредка попадались ему одинаковые детали. Кое-кому из фрезеровщиков это не нравилось, — набив руку на каких-то определенных деталях, они не любили менять свой «профиль». Старому мастеру, наоборот, становилось неинтересно, когда работа была однообразной. Даже в этих случаях он старался ее оживить — использовать новый прием или сделать рационализаторское предложение, ускорявшее работу. Немало у него накопилось этих рацпредложений. Можно было гордиться ими, считать себя непревзойденным мастером. Но иначе смотрел на них старый рабочий. Они были для него своеобразными вехами, ступенями мастерства, по которым он поднимался и останавливаться не собирался. Ибо профессиональное мастерство, имея начало, не имеет конца.

…Как-то очень уж внимательно и заинтересованно приглядывался Чижик к работе фрезеровщика. Я уже начал было думать, что именно на этой профессии он остановит свой выбор, посчитав ее главной. Но неожиданно наш юный друг резко повернулся к мастеру:

— Олег Иванович, а что дальше?

— Дальше очень деликатная работа, почти ювелирная, — Олег явно подшучивал, и Тима это почувствовал.

— Извини, — перебил я, — но, по-моему, даже на самом большом судостроительном заводе пока еще нет ювелиров.

— Ну, это как сказать… — Олег не спешил, он явно хотел подогреть наш интерес, и ему это вполне удалось. Откровенно говоря, ни я, ни Тима даже не догадывались, о какой профессии пойдет речь теперь.

— Действительно, ювелиров нет, — согласился мастер, — но ювелирные приемы и точность есть.

— Ну, это совсем другое дело.

Теперь-то мы с Тимой легко могли угадать, о чем пойдет рёчь дальше. Назвали одну профессию, другую, третью…

— Нет, нет и нет, — торжествовал Олег. — Ладно уж, не мучайтесь, все равно не отгадаете. Сейчас я познакомлю вас с работой шлифовщика…

Среди других «станочных» профессий, необходимых судостроению, нельзя не назвать профессию шлифовщика.

Фрезеровщик режет сталь фрезой, токарь — резцом, а шлифовщик — крошечными песчинками, которые хорошенько разглядишь разве что под увеличительным стеклом. Эти песчинки называются абразивами.

Все-таки не очень понятно: как можно песчинкой, которую и в руки-то не взять, строгать сталь?

Одной, разумеется, нельзя. А сотнями тысяч и миллионами можно. Для этого их связывают, а проще говоря, склеивают, специальными составами. Представьте себе канцелярский клей, в который насыпан обыкновенный песок. Клей твердеет, образуется плотная масса. Если она имеет форму бруска, ею можно содрать ржавчину, но не больше. Ваш «абразивный инструмент» не годится для серьезной работы. А тот, который получают в производственных условиях, «склеивая» крошечные ядрышки корунда, наждака или алмаза, способен справиться с самой упрямой сталью.

Вот мы и встретили хорошо знакомое слово «наждак». Он есть в каждом доме — бледно-розовый брусок, которым точатся хозяйственные ножи. Он есть в каждом цехе. Если услышите, что кто-то «пошел на наждак», — значит, рабочий пошел затачивать что-то на наждачном круге.

Так что же, в конце концов, наждак — брусок для точки ножей, станок или микроскопические ядра — абразивы?

Нет. Наждак — горная порода. Состоит она из кварца, пирита, многих других минералов и, что самое важное, из мелких зерен корунда. Вот эти-то зерна и используются для изготовления брусков, наждачных кругов — абразивного инструмента шлифовальщика.

• Предыдущая
• 28/58
• Следующая