Журнал «Если», 1993 № 01 - Дынкин Александр - Страница 39

— Конечно, я его заводила, но кто бы мог подумать, что он способен…

— Что он способен таким вот образом улизнуть — не заплатив по счету? Я устал тебе повторять, Фрейда: глупо делать ставку на потенциальных самоубийц. Я говорил тебе: у него характерные шрамы на запястьях. От подобных типов никогда не дождешься поступков. Они…

— Дэвид, не надо меня поучать!

— Не заводись. Я и сам пролетел с той девицей. Я-то решил, что она смерч в юбке. А оказалось, всего-навсего сквознячок. Займусь-ка я той женщиной, о которой ты говорила. Женой Бэкона. Рекомендуешь?

— Настоятельно.

— Как на нее выйти?

— Через мужа, Эдди Бэкона.

— А где его найти?

— Попробуй в барах у Шона, у Дугла, у Брина или в греческом ресторанчике. Только помни, Дэвид: он уже отработанный материал. Не трать на него время — времени у тебя кот наплакал.

- Что он мне! Главное, его жена стоящая штучка.

- Она действительно подходящий экземпляр. Помнишь, я рассказывала тебе про ружье.

- Прекрасно. А как насчет Кендри?

- Пропади он пропадом, этот Кендри! — отрубила она и бросила трубку.

Вот и умница. Пора уж Фрейде образумиться и не связываться больше с явными шизиками. Повесив трубку, я закрыл все окна, вернулся на кухню, открыл газовые краны. Кендри лежал как лежал, не шевелясь. Я быстренько вырубил повсюду свет, прикрыл за собой входную дверь и пошел к лифту.

Мне предстояло найти Эдди Бэкона. Я заглянул сперва к Брину, потом к Шону и Дуглу и наконец оказался в греческом ресторанчике на 52-ой Восточной.

- Эдди Бэкон не у вас? — спросил я бармена.

— В конце зала.

Я всмотрелся в часть зала за автоматическим проигрывателем. Народу там было много.

— Который из них Бэкон?

Бармен ткнул пальцем в сторону мужчины небольшого роста, который сидел в углу — один за столиком. Я подсел к нему.

- Привет, Эдди.

Бэкон покосился на меня. Иссеченное морщинистое лицо, мешки под выцветшими голубыми глазами и красивые шелковистые волосы. Коричневый костюм с голубым галстуком в белый горошек. Заметив, что мой взгляд задержался на галстуке, он сказал:

- Я носил его еще до второй мировой. Что будешь пить?

— Виски с водой, без льда.

— Корчишь из себя англичанина? — Он окликнул официанта: — Эй, Крис!

— А где сейчас Лиз? — спросил я после того, как официант принес заказ.

- Кто-кто?

— Жена твоя где?

— Я имел восемнадцать футов жен, — пробормотал он. — Точнехонько восемнадцать. Каждая была ростом в шесть футов.

— Три морские сажени смазливых аристократочек? Что ж, ты в своей жизни глубоко плавал.

— А ты о какой спрашиваешь?

— О третьей. Последней. По слухам, она тебя бросила.

— Они все меня бросили.

— Где сейчас Лиз?

— Тут вот что вышло… — начал Бэкон подавленным голосом. — Мне бы такой поворот и в голову не пришел. Да и кто бы мог подумать… Стало быть, я вел своих детишек поразвлечься в Кони- Айленд…

— Бог с ними, с детишками. Где Лиз?

— Дойдет дело и до нее, — огрызнулся Бэкон. — Надо сказать, Кони-Айленд — отвратительнейшее место. Но каждый должен хоть раз попробовать на своей шкуре эту приманку. Примитив, конечно, однако развлечение капитальнейшее. Устроители из кожи вон лезут, чтобы нагнать на нас страху, а мы и рады пугаться. Они будят в нас доисторического дикаря. Ну, неандертальцы и все такое.

— Неандертальцы вымерли подчистую, — уточнил я. — Ты имеешь в виду кроманьонцев.

— Я имею в виду бессознательную память о доисторических временах, — гнул свое Бэкон. — Они пристегивают тебя ремнем к тележке, сталкивают с «русских горок» — и за тобой гонится динозавр. Зверюга мчится по пятам — вот-вот цапнет, а ты мечтаешь только об одном, чтобы этот сладкий ужас подольше не кончался. Развлечение — первый класс. В нас пробуждаются дикарские забытые страхи. Вот почему детишки визжат от восторга. Каждый ребенок — реликт каменного века.

— Все мы немного реликты. Так как же насчет Лиз?

— Крис! — завопил Бэкон. Мы снова выпили по одной. И еще по одной.

— Мда… Лиз!.. — сказал наконец Бэкон. — Из-за той девушки я напрочь позабыл про Лиз. Я встретил ее возле «русских горок», она прохаживалась туда-сюда. Ждала. Примерялась, кого закогтить. Ведьма-паучиха!

— Лиз?

— Да нет же. Та шлюшка, которой не существовало.

— Как это?..

— Неужто ты не слышал про Испарившуюся Деваху Бэкона? Про знаменитую неуловимую бэконовскую любовницу? Про то, как Бэкон обжимал воздух?

— Нет, не слышал.

— Ты что, с Луны свалился? Неужто тебе не рассказывали, как Бэкон снял кйфтирку для несуществующей крошки? До сих пор все вокруг животики надрывают. Все, кроме Лиз. Любая собака в театральном мире слышала про эту историю.

— Я не из театрального мира.

— Странно. — Он сделал большой глоток, отставил стакан и вперился в стол с видом юнца, который пытается решить головоломную задачку по алгебре. — Звали ее Фрейда. Ф-Р-Е-Й-Д-А. Как богиню Весны — Фрейда. Олицетворение вечной юности. Внешне она напоминала боттичеллиевских девственниц. А внутри была сущей публичной девкой.

— Фрейда… а фамилия?

— Не знаю. Так и не смог дознаться. Может, у нее и вовсе не было фамилии. Меня же уверяли, что я ее выдумал. Откуда фамилия у фантазии? — он тяжело вздохнул. — Я занимаюсь постановкой детективных спектаклей. Все воровские уловки и приемы знаю, как свои пять пальцев. Специально изучал. Но эта женщина применила свежачок. Расслабила меня тем, что будто где-то видела моих детей. Слово за слово — и мы познакомились. А с ребят какой спрос? Видели они раньше эту тетю или не видели — поди проверь. Словом, я заглотнул ее нехитрую наживку. А когда смекнул, что она лгала, было поздно: крыша у меня уже поехала, и я погиб. Она уже держала меня за жабры.

— Что ты имеешь в виду?

— Жена, она и есть жена, — сказал Бэкон. — Три мои супруги, в сущности, мало чем отличались друг от друга. А тут я словно с тигрицей ложился в постель. — Он криво усмехнулся. — Впрочем, мне вбивали в голову, что это всего лишь плод воображения. И на самом деле я ее не убивал, потому что она и не жила вовсе.

— Ты ее убил? Фрейду?

— С первого же момента у нас началась настоящая война, — сказал он. — Ну и кончилось убийством. Да, то была не любовь, то была схватка.

— И полем боя была твоя фантазия?

— Вот-вот. То же мне внушали врачи в психушке. Семь дней мурыжили меня. Говорят: да, вы действительно снимали квартиру. Но там не было никакой женщины, потому как никакой Фрейды на самом деле не существовало. И никто друг друга не калечил, никакой поножовщины не произошло, потому что вы жили там один-одинешенек. И вроде бы не было со мной той бешеной твари, которая терзала меня, а, прощаясь, говорила «Сигма, дорогуша…»

— Как-как?

— У тебя что-то со слухом? «Сигма, дорогуша!» И в тот последний день она произнесла именно эти слова. А в ее глазах невинного ягненка ликующе горел безумный огонек. Она сказала, что ей было очень хорошо со мной. Потом она позвонила Лиз и повторила ей ту же фразу — и ходу из квартиры. «Сигма, дорогуша!» — вот что она сказала, когда шла к двери.

— Она обо всем рассказала Лиз? Твоей жене?

Бэкон кивнул.

— Тут я сгреб ее и оттащил от двери. Позвонил Лиз. Эта тигрица повисла на мне и полосовала ногтями. Лиз подошла к телефону. Да, Фрейда меня не разыгрывала. Лиз уже упаковывала вещи.

Я расколотил телефонный аппарат о голову этой суки. Я совсем озверел. Я изорвал на ней одежду. Поволок в спальню, распластал на полу и стал бить, душить… Господи, я на ней живого места не оставил…

Поскольку он надолго замолчал, я спросил:

— Ну а Лиз?

— Они колотили в дверь снаружи, — продолжил Бэкон свой рассказ. — Я понимал, что забил Фрейду насмерть. Но я пошел и открыл дверь. На лестничной площадке стояли черт знает сколько полицейских и черт знает сколько честных обывателей, которые все еще что-то щебетали насчет диких воплей из моей квартиры. Я решил про себя: «Ладно, считай, что это твой очередной еженедельный спектакль. Сыграй с обычным блеском, будто по писаному тексту». Словом, я распахнул дверь и сказал: «Господа, милости просим поучаствовать в убийстве…»