Шерлок Холмс и дело о фруктах - Биггл Ллойд, младший - Страница 21

Мы легко нашли старую тропинку. Шерлок Холмс внимательно изучил состояние тропинки, прежде чем позволил мне ступить на неё.

— Такая тропинка может многое рассказать тому, кто способен прочитать, что здесь написано. Кто знает, чьи армии проходили когда-то по этому пути, какие товары из Рима и Византии трудолюбиво переносились по ней, какие исключительные события происходили только потому, что тропинка поднималась на утёсы, а не огибала их? Даже в недалёком прошлом эта дорога должна была служить связующим звеном. Теперь она ведёт из Хэвенчёрча в никуда. Однако её богатая и неизвестная история продолжает вызывать интерес.

Мы двинулись по тропинке. Шерлок Холмс не раз говорил о том, что при уголовных расследованиях часто — и совершенно напрасно — пренебрегают чтением отпечатков ног, особым искусством, которое он с таким большим трудом обосновал и развил. Однако на данной тропинке почти не было возможности применить эти способности моего патрона.

Обнаружив какой-нибудь след, он доставал огромную лупу, которую всегда носил с собой, и изучал его со свойственной ему тщательностью. Пока он был занят этим, я осматривался вокруг, разыскивая улики, которые можно было приобщить к делу. Иногда даже окурок сигареты или сигары мог раскрыть гораздо больше, чем желал бы тот, кто его бросил. Но трудяги, пользовавшиеся этой тропинкой, не курили. Я ничего не нашёл.

Издали старые морские утёсы казались непроходимыми. Однако на самом деле можно было легко перемещаться, переходя с одного на другой. На вершине Шерлок Холмс остановился полюбоваться видом Болот.

День клонился к вечеру, но картина действительно была великолепной. Я уже видел всё это, и мне не терпелось двигаться дальше.

— Портер, вы обнаружили что-нибудь странное в этой местности?

— Она необычайно плоская и неинтересная, — ответил я.

— Отсутствием топографического разнообразия она и интересна. Когда-то, как вы знаете, она была морским дном. Хэвенчёрч был морским портом. Посмотрите ещё раз. Где деревни? И где изгороди? Как разделяются участки?

Я пристально рассматривал Болота. Эти проблемы меня также сильно занимали, но моё сознание не смогло оформить их в вопросы.

— Это общинная земля, — высказал я своё предположение.

Шерлок Холмс покачал головой:

— Границы обозначены, но их не видно с такого расстояния. Поля разделены дренажными канавами. Если, мой друг, вы попытаетесь пройти через поле ночью или даже днём, то сразу же убедитесь, что сделать это труднее, чем если бы их защищали ограждения. Какая прекрасная точка наблюдения! В ясный день можно легко разглядеть города на южном побережье!

— С большим удовольствием я бы увидел разгадку этой тайны, — пошутил я.

Шерлок Холмс только хмыкнул, и мы продолжили путь. На острове Грейсни имелись изгороди с воротами для общественной тропы, и мы прошли, аккуратно запирая их за собой. Тропинка пересекала одно сверкающее на солнце пастбище за другим. Трава была выщипана так коротко, что казалась гладкой зелёной тканью. Издалека, выделяясь белыми пятнами на фоне изгородей и пастбищ, нас осторожно разглядывали овцы. В одном из предыдущих дел Шерлока Холмса нам приходилось встречаться с чёрными овцами, и я вслух вспомнил об этом.

— Это римские овцы, — ответил Шерлок Холмс. — Известная порода. Скажите, что вас больше всего беспокоит в связи с этой тайной?

— Многое. Сейчас, например, я размышляю над тем, совершают ли самоубийство честные люди.

— Портер, ваш главный недостаток в том, что вы задаёте себе не те вопросы. Вам следовало бы задуматься, при каких обстоятельствах честный человек способен покончить счёты с жизнью. Согласно собранной вами информации, самоубийство необъяснимо, но так же необъяснимо и убийство. И даже сержанту Донли трудно поверить в версию о том, будто Эдмунд Квалсфорд оставил посмертную записку и случайно застрелился во время сна. Необъяснимо всё, и тем не менее он мёртв, а значит, мы нуждаемся в большем количестве данных. Вы совершенно уверены, что он не был контрабандистом?

— Я убеждён, что его компания не торговала контрабандными товарами.

Шерлок Холмс улыбнулся:

— Отлично сформулировано, Портер. Накануне вечером я разговаривал с таможенниками в Рее, и они полностью согласны с вами. Крошечный бизнес Эдмунда Квалсфорда вызывает на таможне почтительное изумление. Его любопытным следствием стало появление французского коньяка и его продажа в пивных, разбросанных от Гастингса до Фолкстона. В деревенских магазинах в том же районе можно неожиданно встретить небольшие партии французских шёлков и других предметов роскоши. Эдмунд Квалсфорд действительно заключал сделки на континенте, переправлял товары, минимально тратясь на перевозку, и продавал их по цене порой даже более низкой, поскольку занимался налаживанием бизнеса. Хотя и незначительно, но его компания стимулировала развитие торговли в этой части Англии.

— Сколько он потерял? — осведомился я.

— Не очень много для человека с капиталом, но для Эдмунда Квалсфорда это была значительная сумма. Видите ли, его бизнес не мог быть долговечным. Такова официальная точка зрения, высказанная с глубоким сожалением. Удивительно, что он ещё смог продержаться столько времени. Бизнес не может существовать долго без прибыли. И всё же он существовал.

— Но у Эдмунда были деньги, — возразил я. — Он ведь не зависел материально от этой своей компании.

— Неужели? Из какого же таинственного источника он получал средства?

— Он получил их в приданое, — ответил я. — Разве это не объяснение?

— Он не получил их, и это не объяснение. Он действительно женился на дочери состоятельного человека, который активно возражал против этого брака. Мне не удалось узнать, была ли Ларисса Монье официально лишена наследства. Но она определённо не получила приданого при замужестве. Именно так обстояло дело.

Я обернулся к нему в полном недоумении:

— Но ведь после женитьбы Эдмунд начал выплачивать семейные долги и занялся бизнесом!

— Это нам известно, — сказал Холмс. — Неизвестно другое — откуда он взял деньги. Я наводил справки у друзей Освальда Квалсфорда и в окружении Монье. Эдмунд Квалсфорд был обедневшим наследником из разорившейся семьи. Начиная с восемнадцатого века его предки были видными скотоводами, и сегодня родовое поместье — ценная недвижимость. Однако приносимого им дохода не хватало даже на выплату процентов всем кредиторам Освальда. Те отказали ему в кредите и настаивали на уплате долгов. Эдмунд был на грани разорения. Он женился, но тесть противился этому браку. Однако молодые люди были пылко влюблены, и тогда Монье объявил им: «Поступайте как хотите, но не рассчитывайте на мою помощь, пока не докажете, что вы её заслужили». И он ничего им не дал.

Со временем он отчасти смирился с браком дочери. И с облегчением встретил известие об улучшении финансовых дел молодой пары, но в то же время это вызвало у него подозрение. Как опытный бизнесмен, он не мог понять причин преуспевания Эдмунда, а опытные бизнесмены не доверяют тому, чего не понимают. Известие о самоубийстве не удивило его, хотя, конечно, он расстроился из-за дочери. Тесть отнюдь не разделял мнения об Эдмунде как о честнейшем в мире человеке. Однако мнение Ламберта Монье можно считать предвзятым: ведь он хорошо знал Освальда Квалсфорда. «Яблочко от яблони недалеко падает», — говаривал Монье. Люди гораздо легче верят в вину, нежели в невиновность.

— А как он относится к возможности убийства своего зятя?

— Он об этом не думал. Официальная версия высказана, в ней говорится о самоубийстве либо о несчастном случае. Вместе с тем пока нет никаких свидетельств, подтверждающих, что Эдмунд Квалсфорд был убит.

Всё, что мы имеем, Портер, — это два факта, не укладывающиеся в привычную схему, и информация о том, что известные факты не исключают возможности убийства.

— Но эти два факта являются доказательствами, — возразил я.

— Верно. Но мы не знаем, доказательством чего они являются.