Человек человеку - кот - Коллектив авторов - Страница 36

— …но попробовать надо. Не идти же бойцовому коту тупо на заклание как овечке какой-нибудь?

— Верно мыслишь, — согласился Павлов. — Меня сейчас наверное вызовут, ты подожди минут десять и приступай.

Тут-то его и вызвали.

Временно отстраненный завлаб Павлов, кутаясь в старую пуховку, сидел на крыльце своего коттеджа. Было холодно. Очень холодно внутри. Павлов немного выпил, это не помогло.

Пронзительно яркий, режущий глаза осенний день наконец-то перешел в вечер, будто для контраста тусклый и бесцветный.

Павлову уже звонили все, кто был обязан это сделать по долгу службы. И еще Бондарчук. Некоторое время генерал завлаба материл, потом разразился жалобами, потом долго молчал, и наконец спросил:

— Ну, и как дела?

— Жду больших неприятностей, — честно сказал Павлов. — Средней тяжести уже позади. Ты это… Прости меня, если можешь.

— На дураков не обижаются. И вообще, что за настроения? Будто умирающий. Глядишь, еще поработаем!

Павлову такое навязчивое дружелюбие и могучий оптимизм встали поперек горла, и он поспешил свернуть разговор. Генерал, похоже, легко отделался. А у завлаба основные неприятности точно были впереди.

Бондарчук звонил около двенадцати. На тот час Катьку уже искали по всему городу. Искали с одной целью — убить. Признали опасной. То, что у дома Павлова не было засады, объяснялось просто — зам по режиму в суматохе не удосужился выяснить, где кошка полдня болталась вчера. А наряд с КПП, похоже, не рискнул доложить, что хотя уехал образец чин чинарем в генеральской «Волге», зато вернулся с серьезнейшим нарушением, на частном автомобиле в компании двоих пьяных ученых. Включилась круговая порука — охранникам невыгодно было признаваться в недоносительстве, да и Павлов им тогда литр водки дал, чтобы не скучали ночью.

Павлов удрал с работы, симулировав недомогание. Ему стало плохо в кабинете директора. На нервной почве, наверное. Директор отпустил его мигом. Будто об этом и мечтал — убрать негодяя с глаз долой.

Тем более, в хозяйстве Павлова был такой ажур, что сдать подтему «К10Р» ликвидаторам запросто мог и заместитель.

Павлов сел у себя на крылечке и стал ждать. То ли Катьку, то ли большие неприятности, то ли все сразу.

Дождался он к обеду. Это получилось чертовски несправедливо и очень больно, но так, наверное, и должно было выйти. Для полноты картины. Павлов как раз думал, не разогреть ли себе пожевать, и тут услышал выстрелы.

Стреляли недалеко, на окраине коттеджного поселка, в лесочке, отделяющем зону частных домов от городской черты. Били очередями сразу несколько автоматов.

В грузного и одышливого завлаба словно вселился бес. Павлов рванул на задворки, махом одолел соседский забор, пробежал через участок, взял еще одно препятствие, и так несколько раз. Кое-что он поломал и обрушил, напугал до смерти одну домохозяйку, счастливо разминулся с обалдевшим от его наглости ротвейлером… И вдруг оказался нос к носу с бывшим завлабом, а ныне консультантом обезьянника, матерым шизофреником и отпетым лжеученым. Павлов и знать не знал, что дедушка тут живет. Голованов стоял посреди участка и глядел в ту сторону, где как раз перестали стрелять. Точнее, уже поворачивался к непрошеному гостю.

Павлов ему несколько штакетин из забора вынес — спасибо, весь не повалил.

— Ы… Ы… Ы… — попытался он сказать «извините», и почувствовал, до чего запыхался — сейчас упадет.

— Твое изделие грохнули? — спросил Голованов.

— Ы-ы… — кивнул Павлов.

— Кошку?! Сволочи. Так чего стоишь! Беги, парень! И он побежал.

Милиционеры выглядели плохо, они были очень сильно напуганы, и даже к изрешеченному зверю боялись приблизиться. Каких ужасов им про Катьку наговорили, можно было только догадываться. Павлов распихал вооруженных мужчин, упал на колени, протянул руки к Катьке и чуть не свалился замертво. Ему реально стало плохо.

А Катька… Это оказалась уже не она. Просто останки трехцветного рыжика. Окровавленная туша, изорванная пулями. Ничего похожего на любимую кошку Павлова.

Катьки больше не было на этой земле.

Павлов заплакал. Его с трудом оттащили, надавали пощечин, бросили в грязь, он смутно расслышал фразу «приезжайте скорее, у нас тут какой-то псих в истерике бьется». Хватило сил произнести «Я из института». Институт в окрестностях был понятно, какой, отношение к Павлову сразу переменилось, а тут и старший товарищ подоспел.

— Не боевая, — определил Голованов, едва взглянув на Катьку. — Что ж вы, щенята? Игрушку расстреляли. Большую красивую игрушку.

— А мы знали? Приказано было сразу на поражение… А она как выскочит! Здоровая, прямо тигр!

— Дурачье нестроевое ограниченно годное! — рявкнул Голованов. — «Выскочит»! «Тигр»! Боевая так бы не подставилась! Или положила бы вас тут одной левой… Стыдно, молодые люди. Кого убили? А? Позорище. Эй, Павлов! Кончай реветь, пошли. Домой тебя отведу.

Он действительно увел грязного, оборванного и заплаканного Павлова домой. И сказал на прощанье: «Гадость какая случилась. Но знаешь, пойми старика правильно — у меня спокойно на душе. Вы делаете игрушки! Наконец-то! В мое время это было просто невозможно. А мы так мечтали!.. Неужели мир поумнел? Дай-то Бог». Пенсионер здорово помог завлабу. Когда явились с допросом, Павлов уже более-менее очухался, переоделся в чистое, включил инстинкт самосохранения и нормально выстроил линию защиты. На месте происшествия его бы мигом раскололи.

Конечно, через день-два все поймут всё. Но не смогут доказать, что Павлов организовал кражу секретного изделия. Тем более, изделия, которого по отчетности не существовало вообще. Какой тогда смысл в дознании? Пройдет совсем немного времени, и о рыжиках сочтут за лучшее забыть. И о Павлове тоже.

Его оставили в покое на сегодня. А он сидел на крыльце, смотрел, как прячется солнце, курил. И все чего-то ждал. Скучал по жене. Прикидывал, не позвонить ли дочери — просто спросить, как дела. И не думал, старался не думать, заставлял себя не думать об одном, самом важном.

Никогда ему больше не удастся завести кошку. Он просто не сможет.

Тихо шелестя, к калитке подъехал «Мерседес». На заднем сиденье машины расселся некто огромный, и Павлов не сразу понял, что это алабай Бабай.

— Здравствуй, уважаемый коллега, — непривычно тихо сказал Шаронов.

— Привет. Чего пса не выпускаешь?

— Участок твой жалко.

— А машину?

— За машину убью, и он это знает. Ну, где все случилось?

— Там, — Павлов мотнул головой в сторону лесополосы. — Она почти дошла. Нарвалась на патруль.

— Еще вопрос, кто на кого нарвался…

У Павлова отвисла челюсть. Он был сегодня настолько не в себе, что идея, очевидная для Шаронова, его не посетила даже как версия. Рыжикам оставили функцию взрывного реагирования на глядящий в их сторону оружейный ствол!

— Не-ет… — протянул он. — Не может быть. Это же Катька. Она вчера много раз ходила мимо вооруженных людей. Я даже не думал ее придерживать. Кстати… О, Боже! Действительно не думал. Хотя обязан был!!! Но ведь мне не угрожали…

— Ты выдумал себе милую домашнюю кошечку, — сказал Шаронов жестко. — Но была ли она такая на самом деле? А может, с тобой рядом преображалась. От любви. Заметьте, уважаемый коллега, я не шучу. Известны прецеденты. Далеко ходить не надо. Допустим, «Рубанок». Со мной и без меня — два разных изделия. Или вон сидит в машине живой пример. Белый и пушистый ёкарный бабайчик. Миляга-симпатяга.

— Это ты нарочно, да? Психотерапия? Для облегчения разлуки? Мол дерьмо была кошка, не о чем жалеть?

— Ничего подобного. Смотри — она сидела в лесу и выжидала. Кто-то ткнул стволом в ее сторону. Она решила, что раскрыта, и атаковала.

— В ее сторону. Не в мою же!

— Она шла к тебе. Думала о тебе. Ей помешали. Сработал перенос. Для полусвободного мозга, как у нее — это реально.

Павлов долго молчал. Пока не вспомнил слова Голованова.

— Она бы их одной левой положила! — заявил он уверенно.