Тайные фрегаты - Лаптухин Виктор Владимирович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/112
- Следующая
— Пусть пока повеселятся. Вернется наш батюшка Петр Алексеевич из дальних стран, разберется и со шведом! Боярская Дума уже постановила, чтобы морским судам быть. По царскому указу дворяне, купцы и монастыри объединились в кумпанства, чтобы строить гребные суда и парусные корабли.
— Парусные? — удивился Соловей.
— Да, парусные. Такой опыт уже имеется. Мой старший брат рассказывал, что лет тридцать назад на Оке, у села Дединово, по указу покойного государя Алексея Михайловича наши и голландские мастера построили корабль «Орел» с двадцатью пушками и несколько военных ботов. Брат служил писцом в Новгородском приказе, на чьи деньги и велось строительство. Говорил, что на эту работу потратили более девяти тысяч рублев, а потом корабли передали в Посольский приказ, чтобы их готовили к плаванию по Хвалынскому морю[12].
— Где же они теперь?
— По Волге благополучно дошли до Астрахани, но в тот год учинил бунт воровской казак Степан Разин. Его людишки корабли захватили и сожгли.
— Жалко!
— Не горюй, Соловей! На Руси мастеров и строевого леса хватит. Придет и наш час, вот тогда наши корабли поплывут не только по рекам и озерам, но и по морям.
— Подожди, в Ревеле увидишь настоящие морские суда, — сказал Денис.
В ревельской гавани судов было как сельдей в бочке. Их мачты поднимались частоколом, а борта смыкались так, что казалось — между ними и утка не проплывет. Но если присмотреться внимательней, становилось ясно, что ни одно судно не походит на своего соседа. Недалеко друг от друга стояли на якоре небольшие одномачтовики и великаны с тремя мачтами, к которым была добавлена и четвертая, косо поставленная на носу. У иных вся корма была изукрашена резными фигурами и разноцветными картинами, аборта размалеваны цветами и какими-то непонятными изображениями. Но в большинстве это были тупоносые и высокобортные суда, которые не выделялись обилием украшений. С одного взгляда можно было понять, что это труженики, которые в своих вместительных трюмах возят по морям полезные грузы и обеспечивают процветание всей мировой торговли.
Кормщик Денис осторожно вел карбас к известному ему причалу и попутно называл стоящему рядом Ивану иностранные суда и корабли.
— Смотри, голландский флейт…, хольк датский…, англичанин пришел за лесом. Вон там стоит шведский фрегат, на нем сорок пушек. Рядом шведская же шнява с двадцатью пушками. Такой корабль годится для разведки и дозора… Еще флейт из Голландии, и еще один…
Встали у стенки между двумя торговыми судами. На одном поднят красный флаг с белым крестом, на другом такой же, но с двумя белыми крестами.
— Почему они разные? — спросил Соловей, жадно рассматривавший корабельные украшения и флаги.
— С двумя крестами флаг города Данцига, не знаю, что он означает. А второй — это датский флаг. Говорят, что он появился именно здесь, в Ревеле. Когда-то датский король высадился в гавани и начал сражение с эстами, что издавна живут на этих берегах. Они народ упорный и храбрый, многих датчан побили и королевское знамя захватили. Но король взмолился Всевышнему, и с неба спустилось новое знамя — красное, с белым крестом. После такого чуда датчане одержали победу, эстов крестили и построили крепость Ревель.
— Ну, это древняя история, а сейчас здесь шведская власть. Вот на причал сойду, встречусь с ратманом[13] и узнаю условия торга, — сказал дед Кондрат и строго взглянул на своих корабельщиков. — Помните, что в начале пути все мы крест целовали на верность нашему товариществу. Обещали на чужой стороне охранять товар и друг друга от татей и воров. Слово «товарищ» свято! Коли так величают, то признают — ты не просто прохожий, а состоишь в деле вместе с друзьями — товарищами. Вот когда товар продадим, всех товарищей рублями наградим! В прежние походы бывали малодушные, которые забывали про крестоцелование. Так они пропали в чужой земле, а дома их семьи собирают милостыню.
Вернулся дед Кондрат очень довольный. Радостно сообщил, что нашел покупателя на кожу, а верные люди подтвердили ему, что из-за прошлогоднего неурожая в Швеции сильно подскочили цены на зерно.
— Так что разгружаем кожу и завтра отваливаем в Стекольну! Там расторгуемся и разом все расходы покроем, останемся в барыше! Сегодня, как работу кончите, можете по городу погулять. Но держите себя с опаской — ахнуть не успеете, как подпоят и затащат на чужой корабль. Или того хуже — будете до самой смерти где-нибудь в шведской шахте руду долбить… Ваня, ты пойдешь со мной. Надо навестить верного товарища, который много лет здесь живет.
Ревель город древний, на холме над морем возвышаются башни и зубчатые стены крепости, острые шпили кирок. На извилистых и узких улицах каменные дома стоят тесно, один к одному. Между ними не тянутся заборы, нет ни садов, ни огородов. Мостовые крыты не деревянными плахами или бревнами, а каменными плитами или крупным булыжником. В многочисленных лавках товар выставлен открыто, над дверьми висят яркие вывески с большими буквами и картинками. Над иной лавкой увидишь огромный деревянный крендель или башмак, так что даже неграмотный поймет, чем здесь торгуют.
Иван шел следом за дедом Кондратом, нес сундучок с подарками. С любопытством смотрел по сторонам, дивился на одежды прохожих, особенно на женские наряды. В Новгороде иноземцы так разнообразно и пестро не одеваются, а женского пола в немецком платье совсем нет. Здесь дама идет, так половину улицы своими широкими юбками занимает, шея и грудь голые по самый край, а на голове наверчены ленты и цветы, да еще сверху прилажена шляпа с перьями!
У двери одного дома Иван встал как вкопанный. Увидел красный с золотом щит, а на нем страшную черную голову. Волосы курчавые, как шерсть на бараньем тулупе, выкаченные белые глаза, как вареные яйца, и толстые синие губы. Вспомнил бесов на картине страшного суда, что нарисована в приходской церкви отца Василия. На всякий случай перекрестился.
— Идем-идем, — поторопил его дед Кондрат, — в этом доме живут купцы, ведут торговлю с эфиопскими арапами или африканскими маврами. Ходят на кораблях к их берегам, привозят перец, сахар и другие заморские товары.
— Выгодна их торговля?
— Выгодна, но очень опасна. В Африку путь долгий и мало кто оттуда возвращается. Такое дело можно вести только сообща, поэтому они объединяются, договариваются о взаимной помощи. Запомни, что в торговом деле без товарищей трудно. Вот мы и пришли к Василию, сыну Сафронову, в свое время он очень мне помог!
Остановились перед крытым черепицей узким двухэтажным домом, над дверью покачивалась вырезанная из меди лиса. Дверь вела в освещенную единственным окном лавку, где на стенах были развешены связки шкур белок, лис, бобров. Хозяин, с короткой бородкой, в немецком кафтане, черных узких панталонах, белых чулках и башмаках, ничем не отличался от местных жителей. Гостей встретил приветливо, по винтовой лесенке провел на жилую половину, где на полках красовались оловянные блюда и кубки, фаянсовые тарелки с синими узорами. Слуга подал пиво и свинину с пряной капустой, а к ним ломтики серого сладкого хлеба и какие-то желтоватые клубни, по вкусу напомнившие вареную репу.
— Это картофель, или земляные яблоки, — пояснил хозяин. — Недавно испанцы завезли его из-за океана, и теперь в Германии и Франции из этих плодов делают каши и салаты, пекут лепешки.
— Вижу ты, Вася, совсем онемечился, — проворчал дед Кондрат, увидевши такое угощение. — В доме образов нет, на стенах картинки с немецкими городами и кораблями.
— Так они радуют глаз, напоминают про былые походы. А родительское благословление в спальне, подальше от чужих глаз висит! Мне за этим столом разных людей приходится угощать…, — хозяин с ласковой улыбкой обратился к Ивану. — Вы, юноша, пряничка отведайте. Такие в городе Нюренберге пекут.
— Василий! Да разве я к тебе чужого человека привел бы! — обиделся дед Кондрат. — Это внук Степана Ерофеева, которого в Стокгольме на таможне мытарили, а потом его ладью на камни выбросило. Юноша верный, хочет мир повидать, при нем можно вести разговор.
- Предыдущая
- 6/112
- Следующая
