Предел (СИ) - Лобанова Елена Константиновна - Страница 40

— Даэрос, это же, прости Создатель, бред какой-то…

— Создатель простит, непременно простит. Ради дела. Заметь, я твою болезную даже не оскорбил. Напротив! Разделал свинью, дал лучший кусок, но не мог же я не попытаться опровергнуть эту теорию запланированного размножения воительниц! И Пелли надо было мозги прочистить. С Пелли было проще всего. Я просто предложил ей, повторить тебе дословно все, что она считает верным из идей Вайолы. Кстати, я тебе привел далеко не полный перечень причин твоего существования в этом мире. Так что она быстро нос опустила. А то к твоему возвращению с «покоса» было бы у тебя две воительницы. Кстати, это точно не заразно?

— Нет, что ты! Это у неё до первой любви. Я имею в виду Вайолу. Пройдет!

— Ага, подождем. Но я с ней в споры больше вступать не буду. У этой девы в голове каша из романов, отцовских сказок и матушкиных опытов. Отсутствие аргументов она заменяет фразой «Это всем известно». Я обычно от этого зверею. И спасибо тебе, что рассказал Пелли про мое загадочное происхождение. Теперь это знает и наша Воинственная Оплодотворительница. Представляешь, с кем она меня сравнила по ценности!? — Даэрос заскрежетал зубами, а Нэрнис догадался… — С Айшаком! Она назвала меня экземпляром редкой породы! Я требую увековечить мою сдержанность. Стесать ближайшую гору и выбить на ровном склоне старинными рунами надпись: «Даэрос Ар Ктэль — самый сдержанный эльф милостью Единого Создателя». Такая мелочь меня вполне устроит. Я всего лишь сказал этой… деве, что считаю себя гораздо более ценным, чем бесплодный лошак. Знаешь, что она сделала? Она сказала, что этот спор можно решить в поединке. Я даже спросить не успел как и с кем, и согласия не выразил, а эта Неупокоенная как свистнет! Вот, скажи мне, как этот тупой Айшак знал на кого нападать?

— Так ты его убил, да?

— Если бы! Очень хотел, но не могу же я ради собственного удовольствия подложить Достойному Руалону вместо счастливой невесты, рыдающую… хозяйку Айшака. Помотал его по кустам, ударил головой об корягу три раза, запеленал в попону, связал пасть как волку, чтобы не орал и отволок к акациям. Мы договорились на том, что проигравший поединок Айшак, вполне достоин такого наказания. Не оправдал доверия. До утра эта скотина не будет попадаться мне на глаза. И чем тут так пахнет-то?

— Старый гнилой пруд. Где Крысака оставим?

— Оставим? Нэрьо, ты что? А вдруг тут псы бродячие? Я его покараулю и приведу утром. Светлый мой, твое бессердечие меня поражает!

— Даэр! Какие псы? Но стоянке остались девы. Одни!

— У дев есть костер, штаны, секира и злой связанный Айшак. Развяжут, если что. А у Крысака, кроме меня никого нет. Возьми мой нож и иди спать. Ну, ты мне хоть сочувствуешь?

— Безмерно! — Нэрнис обнял брата на прощанье и пошел обратно. Потрясающий случай! Надо же, какая интересная разновидность заболевания. Правильно Даэрос его с собой потащил. Ради такого стоило прогуляться.

У костра сидела Пелли в платье. На коряге были раскинуты на просушку оставшиеся вещи. В телеге — прибрано и пусто, если не считать доспехов Воительницы. Мешок, кофр, сумки, бурдюки — все вычищено и сложено рядком. Овес гордо торчал из мешка, заменив собой слежавшееся сено. Как на празднике урожая. Чистота — загляденье. Похоже, Пелли даже вокруг костра подмела. Не стоянка, а — образцовый лагерь. Девицы даже наломали молодых веток акации, прикрыли их попоной, а значит, будут спать на более-менее мягком ложе.

Нэрнис присел к костру. На камнях, как на тарелках его дожидалось мясо — выбирай, что больше нравится.

— А Даэрос поел?

— А…а. Ой, нет, кажется. Точно — не поел. А может, он не хотел? — Пелли чувствовала себя виноватой за все и сразу.

— А где Достойная Вайола?

— Она ушла спать к Айшаку. Жалко ей его. Утешает. А мы вот тут вот… — Пелли показала на «ложе».

Нэрнис, конечно, был нежно воспитан. Но если перевести его чувства на язык Сестер Оплодотворительниц, то он ощутил себя косячным жеребцом, которого пытаются отловить, захомутать и использовать на племя. Ну, а поскольку в своем «табуне» он занимал не последнее место в иерархии, то, как всякий вольный жеребец, ощутил в душе нарастающее чувство сопротивления. В попытке подложить его к Пелли под бок явно виделась «рука Вайолы». Видимо, страсть соединять кого-нибудь с кем-нибудь, она впитала с молоком матери. И если бы Пелли не была так смущена и напугана, он бы натурально взбрыкнул. Но разве можно обижать такую невинную деву, у которой настолько пустая голова, что любая воительница может вкладывать туда свои мысли?

— Ложись, а я все-таки отнесу брату мяса — он же не может на одной куриной ножке сутки существовать. Кстати… а где ему предполагалось спать? — Нэрнис нехорошо прищурился.

— А Достойная Вайола сказала, что кто-то же должен будет остаться с Крысаком!

— Понятно. Пелли, милая, ложись спать. Только скажи Вайоле, чтобы размотала Айшаку морду. Он вас разбудит, если что. А я покормлю Даэроса и вернусь. Хорошо?

Пелли не нашла, что возразить. Хорошо, что до сих пор «милая». Темный же нарочно увел Его с собой, чтобы рассказать… кошмар-то какой! Она даже отдала стираную косынку — мясо завернуть.

Когда Нэрнис уходил в ночь он все-таки услышал… Пусть у него не такой замечательный слух, как у брата, но не глухой же он. А Воительница Вайола хрустела ветками, как медведь в валежнике и шептала чересчур громко: «Ну, как?». Значит, она еще и залегла в кустах дожидаться результата, бросив своего Айшака. Какое коварство!

Чтобы хоть как-то развлечься, Нэрнис попробовал подкрасться к Даэросу тихо со спины. Тот сидел у костерка и что-то бормотал себе под нос. Светлые тоже могут ходить тихо. Жаль только, что у Темных слух все равно лучше.

— Нэрьо, выползай! Давай-давай, вылезай из руин. — Даэрос сидел у костра и жарил на прутике освежеванную змею.

— Где ты это взял? У этого гнилого водоема змей просто не может быть!

— А в развалинах среди камней, очень даже могут.

— Ну, вот. — Нэрнис совсем расстроился. — А я тебе голодному тут мясо принес.

— Правда?! Брат, ты просто… ну ты, такой… э! Брат, в общем! Давай сюда мясо, а то этот уж мелкий, а я большой и очень голодный. — Даэрос вцепился в жесткий кусок свинины и доказал, что у него не только железные пальцы, но и зубы не уступают им в крепости. — А хочешь ужа попробовать?

— Ужа!? Знаешь, я змей люблю. В смысле, жалко мне его.

— Жалко будет, если просто так сгорит. — Полутемный протянул брату прут с насаженной змеей.

Ужас, просто! Ну и вечер выдался…

— А с кем ты тут разговаривал? С Крысаком?

Крысак фыркнул и пошел искать, что бы еще пощипать.

— Нет. Я стихи сочинял. — Даэрос принялся за второй кусок. — Да ты ешь! Ты попробуй!

— А прочитаешь? — Нэрнису совсем не хотелось есть ужа, а когда кто-то читает стихи, жевать как раз неприлично.

— Да! Если ты съешь ужа. Я свои стихи никогда никому не читал.

Светлый поразился такому повороту дела. Это — то, что гномы называют «взять в клещи». Поэтов нельзя обижать отказом послушать их стихи. Братьев-поэтов — тем более. А такое высокое доверие — стать первым слушателем, придется оправдывать. Ужик пах плохо. Очень. Нэрнис тихо давился, но ел. «Ничего, братец, я тебе еще эту жертву припомню, как-нибудь». Прут отправился в костер, а Полутемный поделился оставшимся куском мяса на закуску. И как он это жевал?

Светлые Эльфы слушают стихи только в изящных позах. Нэрнис возлег, опершись на руку, и устремил взор в звездное небо. Звезды так и не поняли, почему юный эльф смотрит на них такими круглыми удивленными глазами. Просто, звезды не слышали: