Подводные мастера - Золотовский Константин Дмитриевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/36
• Следующая

Не удерет теперь морской разбойник.

Ведро привязал я к концу, спущенному с баркаса. А когда кончил работу на корабле и поднялся на баркас, вслед за мной и ведро подняли.

— Ну, — говорю товарищам, — посмотрите, кого я на корабле поймал.

Вытащил из ведра охапку помятых лилий, потом звезду, потом губку, а морского кота в ведре не оказалось.

Удрал по дороге, наверное.

Работали мы на море с тральщиками. Два тральщика — небольшие военные суда — тянули по дну трал. Это такая веревка с грузиками, которой шарят по грунту, когда вылавливают мины. Как только трал зацепится за что-нибудь на дне, посылают нас, водолазов, проверить, что там такое — коряга, камень или в самом деле мина?

Спустились мы как-то и видим: лежит на дне баржа. А над нею, как детские воздушные шарики на привязи, качаются на разной глубине круглые серые мины с огромную тыкву величиной.

Наткнется корабль на такую тыкву — и на куски. Плохая штука! За это моряки и зовут ее «круглой смертью».

Сообразили мы, в чем дело, — и скорей уходить.

Доложили командиру. Он — в порт. А оттуда к нам катер несется и баркас на буксире.

На катере начальство, а на баркасе портовые водолазы.

— В самом срочном порядке, — говорит начальство, — поднять баржу.

Никто из нас не знал, чем эта баржа загружена. Одно было ясно: баржу с кирпичом так минами не заставят.

Нужно было осмотреть баржу, очистить ее от мин, завести под нее стальные веревки — стропы.

— Я сам знаю, товарищи, — обратился к нам начальник порта, — что это дело нелегкое. Бароном Врангелем при отступлении было затоплено здесь ценное имущество. Поднять его — это значит оказать услугу Родине. К тому же, как вы сами понимаете, мины представляют серьезную опасность для наших судов. Есть ли среди вас охотники?

— Я полезу, — сказал Шульга. Он был у нас старшиной. Дельный парень, только слишком горячий.

— Ну и я за компанию, — спокойно сказал Вацько, мой товарищ по водолазной школе, шутник, увалень.

— Этому, пожалуй, лезть не стоит, — говорит начальник порта, — молод еще, не справится.

А Вацько будто не расслышал, приготовляется к спуску.

Первым, конечно, спустился Шульга.

А мины болтались над баржей на тонких стальных веревочках, минрепах, — ну совсем детские воздушные шарики. Только не мальчуган держит их, а минные якоря на дне.

С первого же шага зацепился Шульга шлемовым рожком за такую веревочку и замер. Стоит, не шевелится, даже воздуха золотником не травит, сигнала не подает. Шутка ли за самую «круглую смерть» зацепиться! А сверху всё накачивают и накачивают воздух.

Раздуло Шульгу, как мыльный пузырь, перевернуло вверх ногами и вынесло. А мина только покачнулась.

Повезло Шульге: ведь от него бы и клочка не осталось, если бы он посильнее дернулся когда вверх ногами висел.

Спустился потом Вацько.

Этот и на суше никогда не суетился, а тут и подавно не торопится: подойдет к стальной веревочке и перережет ее большими водолазными ножницами, подойдет к другой и опять перережет. Мины, свободные от веревочек, так и подскакивают вверх.

А наверху мину загребут тихонько сеткой, отведут в море и выстрелят в нее. Она только грохнет, и никакого вреда ни кораблям, ни людям не причинит.

Глубоко по мутному илу пробирается Вацько к самой барже.

Вдруг что-то погладило его по плечу. Вацько потрогал и сразу отдернул руку.

Зацепилась мина! Вот-вот рванет.

Стоит Вацько, ждет конца. Поставил свою жизнь на кон: пан или пропал. Минуту ждет, две… ну, значит, поживем еще!

Перевел Вацько дыхание и пошел потихоньку дальше вдоль борта баржи.

Внимательно осмотрел, как лежит баржа и где еще прячутся около нее баронские шарики. А потом опять стал спокойно, не торопясь, отстригать стальные веревочки. Будто в саду ветки стрижет. Кончил дело и докладывает наверх по телефону:

— Мин больше нет, начинайте подъем.

Через несколько дней подняли баржу со всем грузом.

За это дело Реввоенсовет наградил Вацько и Шульгу. А потом приказ о благодарности разослал по СССР, чтобы все знали о том, как смелые советские водолазы подняли баржу с ценным имуществом.

В Черном море у Кавказского побережья с 1919 года лежал на дне миноносец со всеми торпедами и орудиями. Водолазы долго разыскивали его. И наконец нашли.

Глубина сорок метров. Первым спускается Кравцов. На баркасе с далекого дна услышали мы в телефон:

— Я на миноносце.

Отвечаем:

— Осмотри, попробуй грунт. Посылаем лом и лопату.

Одели меня. Взял я лопату и лом, намотал на руку конец веревки от буйка.

В поле отмечают места вешками, а в море буйками. Это поплавки такие. Когда доберусь до миноносца, привяжу к нему конец, чтобы по буйку легко было найти корабль.

Медленно погрузился я в воду. Подмышкой у меня лом и лопата. Над головой вьется веревка от буйка, а рядом змеятся воздушный шланг и сигнал. Шагах в десяти в белесом тумане тянутся кверху такой же шланг и сигнал Кравцова. Сам он где-то далеко подо мной. А со всех сторон — вверху над головой, и внизу под ногами — колышутся волнистые медузы, бледные и рыхлые, как студень. То сжимаются, то разжимаются.

Скоро ли грунт? Что это: скала или туша морского животного? Да это миноносец! Какой он длинный! Перевернут вверх днищем. Киль гребнем стоит от носа до кормы. А над миноносцем носятся головастые бычки, красноперые ерши, и пляшут всё те же молочные медузы.

Стукнули мои подошвы о стальной киль корабля, Я ухватился за корпус. Большой краб, жесткий и серый, пополз от меня вниз по ржавой обшивке.

Скользят мои руки, сдирают на лету мох и ракушки с крутого бока миноносца. Бычки за мной так и кидаются, — это я им ракушек давлю, а они лакомятся.

Вдруг лом и лопата вырвались у меня из подмышки, прозвенели по борту и стукнулись о грунт. За ними и сам я до грунта добрался. Ищу лом и лопату, а найти не могу.

Поднялась со дна сизая муть, встала перед круглыми стеклами, будто я ослеп. А когда муть осела и вокруг прояснилось, увидел я шагах в пяти Кравцова. Идет он ко мне. Прислонили мы шлем к шлему. Через медные стенки голос мой как в пустом доме гремит:

— Ваня, назначаю тебя командиром миноносца. Переверни и командуй.

Кравцов грохочет в ответ. Это он смеется.

— Сам попробуй переверни. Я тебя за это старшим коком назначу. А пока что давай-ка лом.

Протягиваю лом, а мимо нас и между нами рыбьи стада проходят — кузовки с поросячьими мордами, длинные рыбы вроде кочерги и маленькие, с булавку. Не только не боятся нас, а даже внимания не обращают.

Подошли мы с Кравцовым к миноносцу. Я привязываю к медному клапану веревку от буйка, а Кравцов рядом грунт пробует. Но лом его только гудит, а не роет. Песок с глиной сбился в крепкий цемент.

Бросил Кравцов лом.

— Крепкий здесь грунт, — говорит, — целого года на долбежку не хватит.

В это время дернулся у него сигнал, — наверх его позвали.

— Счастливо оставаться! — говорит Кравцов. Взял он лом и лопату подмышку и стал медленно подниматься.

Видно было, как он перебирает ногами, будто пляшет на лету. Вот, думаю, и я такой же, если на меня снизу глядеть.

Выше и выше улетает Кравцов. Я голову поднял. Вижу — далеко, как в тумане, уплывают свинцовые подошвы его калош.

Ну. думаю, сейчас и меня потянут.

И верно. Слышу в телефон:

— Выходи.

Стал я подниматься так же, как и Кравцов. Только смотрели на меня одни бычки да крабы. Поднялся я на поверхность, взошел на баркас. Смотрю, Кравцов уже докладывает инженеру, а тот записывает, чертит, подсчитывает.

— Ну, товарищи, я уже поднял миноносец… пока что, понятно, на бумаге, — говорит инженер и показывает водолазам чертеж. — Видите? Пророем под миноносцем три тоннеля насквозь, пропустим через них стальные полотенца, а к полотенцам прикрепим понтоны. Понтоны всплывут и вздернут миноносец кверху. Рыть тоннель, конечно, будем не лопатой, не ломом, а машиной — центробежкой.

• Предыдущая
• 4/36
• Следующая