Подводные мастера - Золотовский Константин Дмитриевич - Страница 10

• Предыдущая
• 10/36
• Следующая

Но Захарову было уже не до шашек.

Всю ночь он не спал, ворочался и думал: «Два дня только прошло, как ее увидел Якубенко, неужели успела заплыть неизвестно куда. А может, опустилась тут же и легла на дне. Ушла или опустилась? Ушла или опустилась?»

Утром Захаров захватил на баркас мешок, веревку и щуп.

— Это зачем? — спросил Якубенко.

— Для лисицы, — сказал Захаров решительно. — Хочу изловить.

— Ха, смотри-ка, так она там и дожидается, глупей тебя, — сказал Якубенко. — Брось ты пустяками заниматься.

Но Захаров погрузился в воду со своими ловецкими принадлежностями и спрятал их на дне под камень.

Целый день он работал возле разбитого судна и настороженно озирался. Осматривал каждый камень, каждую палку. Вздрагивал, чуть зашевелится водоросль, но то оказывалась просто какая-нибудь рыбешка или морской конек.

Он даже отказался от смены, чтобы подольше остаться под водой.

Но напрасно — лисица не показалась и на другой день, и на третий, и на пятый, и на десятый.

Захаров нервничал. Его не утешали даже новые черноморские рыбки, страшилище краб и морские коньки, жившие в каюте. Он не спал и не ел, отвечал невпопад, и часто, когда он проходил по палубе, товарищи сочувственно смотрели ему вслед.

Работа заканчивалась, и наутро судно «Красный моряк» должно было уйти в Севастополь. Старшина Якубенко сообщил Захарову по телефону на дно, чтобы он застропил напоследок лежащую в стороне заиленную железную бортовину.

Захаров уже было ответил: «Есть!», как вдруг крупная тень упала впереди на грунт.

— Ах, сатана! — вырвалось у Захарова.

— Что? — спросил Якубенко.

— Дрянь ты такая!

— Что-о?! — закричал Якубенко.

— Довольно я с тобой помучился. Погоди, расправлюсь, — прохрипел Захаров и, жадно прильнув к стеклу иллюминатора, бросился вперед.

Красный от гнева, Якубенко смотрел на Захарова, когда тот взбирался по трапу с мешком, где ворочалось что-то и валило водолаза со ступенек.

— Как ты смеешь так старшину обзывать?! — гневно спросил Якубенко, как только снял с Захарова шлем и груза.

Тот только промычал что-то и загородил мешок.

— Это еще что ты приволок?

Якубенко брезгливо поморщился и шагнул к мешку.

Но Захаров не ответил, он быстро сбросил с ног водолазные калоши, схватил ношу и побежал на судно. За его плечами из мешковины торчал наружу какой-то зубчатый сучок.

— Сумасшедший, рубаху скинь! — крикнул ему Якубенко.

Но Захаров еще быстрей побежал, оставляя на палубе мокрые большие следы, похожие на медвежьи.

Вечером Захаров не пришел в кубрик. Он сидел в своей каюте и, когда Якубенко постучал к нему, даже не отозвался.

А рано утром, еще до снятия судна с якоря, Захаров стал носить с берега ракушки, песок и водоросли. Много раз он черпал морскую воду, стараясь заодно поддеть ведром медуз и рыбьих мальков.

А во время обеда он вдруг попросил у кока, вместо жареной, сырую рыбу и унес ее в каюту.

— Зачем ему сырая? — удивились в кубрике.

Из каюты Захарова слышался громкий плеск и укоризненный голос:

— Ну, ну, не привередничай!

— Кого ты там купаешь? — спросил Гераськин.

Захаров не ответил. И плеска больше не стало, его заглушило треньканье Захарова на балалайке.

— Нет, ребята, — сказал Гераськин, — тут дело нечисто. Пойду узнаю, кого он там прячет.

Захаров был в каюте. Гераськин постучал, но ответа не последовало. Гераськин умел подражать чужим голосам. Он снова постучал и басом строго, как командир судна, сказал:

— Товарищ Захаров, немедленно откройте мне!

— Есть! — ответил Захаров и огкрыл.

Через несколько минут Гераськин выскочил из каюты и взлохмаченный влетел в кубрик.

— Ну что, узнал?

— Факт! — засмеялся Гераськин. — Он, правда, меня из каюты вытолкал, но всё-таки я кое-что успел разглядеть.

— А что? — спросили товарищи.

Гераськин оглянулся по сторонам и страшным голосом сказал:

— Понимаешь, гляжу, а на его кровати кто-то лежит, одеялом накрыт, и плещется. А на подушке зеленые волосы раскиданы.

— Водоросли, — сказал один из команды.

— Так. А под одеялом?

— Русалка.

— Откуда же русалка? — насмешливо сказал боцман. — Насколько мне известно из сказок, русалки в море не живут, они в реках водятся.

— Так она с Днепра приплыла, — засмеялся Гераськин.

— Говори уж.

Судно «Красный моряк» прибыло в Севастополь.

Команда была отпущена на берег.

Захаров самым последним сошел с корабля. На плече он нес железный обрез — корабельную лохань. Она была покрыта брезентом. И никто, кроме вахтенного и командира, не видел, что у него спрятано в лохани и куда он с нею направился.

А Захаров вышел на площадь, спросил, где находится институт рыбоведения, и сел в трамвай. В лохани что-то хлюпало, вода расплескивалась, растекалась по полу, подмачивая летние туфли пассажиров. Пассажиры запротестовали, и кондуктор высадил Захарова из вагона.

Он вышел, опустил лоханку на мостовую и поднял брезент.

Воды оставалось на донышке. Всю расплескала привередливая пленница.

Захаров заторопился и сел в следующий трамвай.

Кондуктор прокричал: «Институт рыбоведения!», и Захаров уже хотел поднять лохань на плечо, когда сосед его, маленький благообразный старичок с черным зонтиком, приподнял шляпу и сказал:

— Извиняюсь, молодой человек, что вы изволите везти в вашем железном сосуде?

— Лисицу, — проворчал Захаров.

— Лисичку? — заинтересовался старичок. — Чрезвычайно любопытно, чрезвычайно. Разрешите взглянуть.

Старичок сунул зонтик подмышку, надел пенсне, наклонился и приподнял краешек брезента, но брезентовая покрышка вдруг вырвалась из его рук, взметнулась кверху и ударила старичка по носу. Пенсне упало на пол и разлетелось в кусочки.

Старичок вскрикнул и схватился за осиротевшую переносицу.

— В этой лохани, — сказал Захаров, — находится редкий морской рыбозверь. Я должен немедленно отнести его в институт.

— Если этот зверь действительно представляет научную ценность, — сказал старичок, — то несите его в институт. И я пойду с вами.

— Пожалуйста, — сказал Захаров.

В это время из аллеи соседнего сада донеслись звуки гитары и песня «Залив Донегал».

Захаров узнал и песню и голос. Поспешно взвалив на плечи лохань, он сказал старичку:

— Ну, пошли.

Песня оборвалась. Гераськин, Якубенко и еще несколько водолазов вышли из сада и, увидев Захарова, закричали:

— Эй ты, рыбовед, куда отправился?!

Захарову отступать было некуда, и он ответил:

— В научный институт.

— А что за научная диковинка в обрезе?

— Морская черная лисица.

— Черных как будто не бывает, — сказал Гераськин.

— Не бывает? — усмехнулся Захаров. — А я вот, представьте, поймал.

— Тьфу, чудак-человек, что ж ты от меня-то скрывал? — сказал Якубенко. — А ну, покажи.

Захаров поставил лохань на дорожку аллеи и осторожно приподнял брезент. В обрезе барахталось что-то плоское, черное с зеленым отливом, усыпанное молочно-белыми пятнами, с единственной, но большой колючкой на длинном и скользком хвосте. Водолазы расхохотались.

Захаров тоже улыбался, не понимая, над чем же смеются товарищи.

Старичок, отошел в сторону и, близоруко прищурившись, издали разглядывал рыбозверя.

Кончив смеяться, Якубенко похлопал Захарова по плечу и сказал:

— Слушай, парень, так ведь это не лиса.

— А кто же это?

— Да самый обыкновенный морской котище, уж я-то знаю их. Они мне не одну резиновую рубаху своими колючками прорезали.

— Вот тебе и на! — упавшим голосом сказал Захаров. — А может быть, это лиса, ребята, ведь у нее тоже хвост с колючками?

— Колючки и на шиповнике бывают.

Захаров снял фуражку и провел рукой по волосам.

— Нет, парень, — сказал Гераськин, — твоя лисица — обыкновенный морской кот. И в институт ты с ним лучше и не показывайся. Там их и без твоего хватает.

• Предыдущая
• 10/36
• Следующая