Зов западных рек - Ламур Луис - Страница 30

• Предыдущая
• 30/33
• Следующая

Вдруг голова одной оленухи резко вздернулась. За ней насторожились другие. В тот же миг я раскрыл глаза и навострил уши. Жду… ага, звук еле слышен, но знаком — гребок опускают в воду. Вот и каноэ. В нем четверо индейцев: мужчина, две женщины и маленький мальчик.

Они подплыли прямо ко мне, мужчина направил Нос лодки на песчаный берег, мальчик спрыгнул на сухое и потащил каноэ выше.

Очевидно, переезжавшая семья. Я вышел из-за ив к ним, и меня увидели сразу же. Застыли столбом, глядят на меня во все глаза. Я поднял руку в жесте мира и заговорил:

— Далеко заехали?

Мужчина помедлил и с расстановкой произнес:

— Далеко.

На них были мокасины из шкуры лося, окрашенные дымом в черный цвет, с декоративным швом через подъем и отогнутыми клапанами. О западных племенах я знал не так чтоб очень много, но от Батлина кое-что выведал. Такие мокасины носили индейцы омаха.

Я показал рукой на заросли.

— Много ягод. Хорошие, — потер себе живот и широко улыбнулся, раскрывая ладонь с немногими оставшимися.

Женщины занялись разведением костра. Выбрали для него участок выше по ручью, заслоненный со стороны главного русла куртиной черемухи.

Мальчик был красивый и, видимо, сообразительный. Не сводил с меня взгляда, пока я разговаривал с его отцом. Я не курил, но табак с собой носил. Предложил немного индейцу. Он взял, и мы сели рядом.

— Охота? — спросил я.

Он показал вверх по течению реки.

— Много охоты. Бизоны. Видел?

— Еще нет. — Я показал на кусты позади себя. — Там моя лодка. Много людей. Ищем мужчину. — Я описал Чарльза, как его описывали мне. — Может быть с плохим человеком… плохим белым человеком, — добавил я.

Он пыхтел трубкой.

— Большая лодка-змея. Знаешь?

— Черная, — сказал он. — Знаю.

— Будь осторожен, — предупредил я, — на ней есть хорошие люди, есть плохие люди.

— Плохие люди, — лицо его сохранило важность, но в глазах искрились огоньки, — заставляют большую змею сильно работать. Тащить на спине пароход.

Его звали, как он сказал мне, Красный Хвост. Они ехали навестить индейскую деревню на реке, которую я посчитал Канзасом.

— Много времени назад, — говорил он, пуская дым из трубки, — омаха — большой народ… большое племя. Много болезней… много атак сиу. Теперь нас немного. Девяносто воинов, может быть. Больше не так, как было. — Слова приходили к нему по мере высказывания. — Старые порядки ушли. Молодые люди не делают теперь стрел. Теперь ружья.

— Но теперь стало легче, когда есть котлы белых? Легче варить? Легче охотиться с ружьями белых? — спрашивал я.

Он посмотрел на меня.

— Легче не значит хорошо, — сказал как отрезал.

Я поднялся на ноги.

— Иду назад к моим людям, Красный Хвост. — Вытянул к нему руку. — Пусть в твоем вигваме всегда будет мясо.

Он хихикнул и пожелал мне счастливого пути.

Продолжал хихикать, идя к своему семейству, но, приблизившись к ним, обернулся и крикнул:

— Старый лагерь… где остров Боном. Выше. Несколько дней в дороге. Пришло полно людей… полно ружей. Много беды, я считаю… много.

Боном — Остров Доброго Человека. Я о нем слышал. Торопливыми шагами я направился к кильботу. Вернее, к месту, где ожидал его найти.

Его там не было.

Пусто!

Я вышел из-за ив и принялся осматриваться, не желая верить, что судна здесь нет.

На песке все еще виднелись мои следы — и не только мои.

Местами песок сбит полосами — без сомнения, это проделали чьи-то бегущие ноги. Трос, которым кильбот был привязан, опять перерезали. Несколько футов его до сих пор остались на дереве, конец уходит в воду.

Мне пришла идея. Я бегом кинулся назад, замедлив только, когда оказался рядом с индейской стоянкой. Но они слышали, как я несусь, и Красный Хвост с сыном встретили меня на ногах.

Ушло добрых полчаса на переговоры, и то еще хорошо. Но я выменял-таки на пистолет Фулшема и свою рубашку коноэ Красного Хвоста.

Он, конечно, сделает себе другое, не сходя с места, заодно дав сыну ценный урок.

Завершив сделку, я времени не тратил. С каноэ я всегда управлялся ловко, и сейчас, положив около себя винтовку, отправился вверх по реке, гребя быстрыми ровными движениями, держась вплотную к берегам в вяло текущей воде и пристально следя за током реки, чтобы не попасть в основную струю.

Кто-то захватил кильбот и всех, кто на нем был. Ни крови, ни трупов я не нашел.

Я глубоко погружал лопасть, и легкая лодочка летела как из пушки. Мои стремительные уверенные гребки несли меня по реке вверх со скоростью, какая выиграла бы не одну гонку. Каноэ мне издавна нравились, а это проявило себя подвижным, прекрасно сработанным. Красный Хвост — прямо художник, если это он строил.

Не успело сесть солнце, я увидел кильбот.

Миля или больше впереди. Ветерок еще веет только-только достаточно, чтобы суденышко продвигалось вперед. День клонится к закату, но еще с час светлого времени остается, может, чуть-чуть больше. Основное, кильбот здесь. Теперь выждать время.

Меркнут последние лучи. От крутых берегов вытягиваются темные тени. Тут и там громадное старое дерево нависает над водой, подобно чудовищной руке, готовой схватить, что бы ни оказалось в пределах досягаемости.

А мне хорошо. Гребля подняла настроение, — подходи, кому жить надоело! Сюртук я оставил на борту, рубашку променял, так что сидел голый до пояса. Приятно чувствовать кожей ночную прохладу.

Какой-то странный звук. Глухое бормотание, непонятно, что его издает.

Пороги? Водопад?

Тут меня осенило. Бормочет паровой двигатель, и шум сливается с плеском волн.

Я моментально вонзил лопасть гребка глубоко в воду и повернул к темноте под берегом. Едва не наткнувшись на огромное дерево-пильщика, я рванулся почти поперек течения, углядел возникшую откуда ни возьмись песчаную косу, обошел ее и пересек реку.

Теперь уже доносящийся шум ни с чем не спутаешь. Пароход сзади, плывет вверх против течения. Должно быть, сворачивал в приток. Догонит меня и пройдет мимо через пару минут. Впереди меня — и впереди них — движется кильбот. Пароход доберется до него раньше, чем смогу я.

Вот и тень, отбрасываемая речным обрывом. Надежно скрытый повисшими к воде ветвями, слежу, как судно-змея шпарит наперекор стремнине.

Здоровенный, черный, лоснящийся от водяных брызг. Большущие расширенные ноздри изрыгают искры и клубы дыма. Несется, как в атаку.

Интересно, кто там на борту.

Из иллюминаторов сверкают зловещие огни.

После того как пароход миновал меня, я отплыл от берега и двинулся вперед.

Греб, не щадя сил. Энергия взмахов несет меня со значительной быстротой. Ночной мрак — хороший покров. Сокращаю расстояние до моей цели. Наконец вижу. Оба судна бок о бок. И в неважном положении. Кильбот, кажется, застрял, а поторопившийся подойти пароход с маху въехал в мель.

Неужели Лебре, знакомый с рекой вдоль и поперек, увидел приближающийся пароход и намеренно заманил его на недостаточную глубину? Пленник он, как я предполагал, или нет?

Осторожно, чтобы не выдавать себя плеском, я подбирался ближе, прижимаясь к большому дряхлому дереву, корни которого — причудливое, напоминающее паука переплетение черных щупалец, — поднимались над уровнем воды. До меня уже долетали голоса. Я закрепил сбоку дерева каноэ, завязав шлаг с петлей на случай спешного отплытия.

Потом ждал и прислушивался.

Повелительный голос раздался откуда ни возьмись:

— Бейкер? Талон на борту там у тебя?

— Нет, нету его. Одноногий тут, Лебре и его девчонка. Никаким Талоном не пахнет.

— Только трое?

— Бриташка еще… по разговору, во всяком случае. Маквори по фамилии, сказал.

— Ага? — В тоне Маклема звучала жестокая радость. — Так я следующего из той команды имею, выходит дело?

Теперь я про всех знаю, кроме Пинкни. Про него одного не поминали.

— Будь наготове, Бейкер, не зевай. Как только будем на плаву, подберем и вас. Приготовь буксир. Потянем вас дальше.

• Предыдущая
• 30/33
• Следующая