Война в Кедровой Долине - Ламур Луис - Страница 30

• Предыдущая
• 30/45
• Следующая

— Наблюдай за мулами и лошадьми, Джек. У них слух получше нашего, и в случае чего они сразу забеспокоятся. Я привяжу Бака ближе к лагерю, он лучше всякой сторожевой собаки. Подежурь пару часов, а потом буди Барта. Я возьму последнее дежурство, перед утром. Скажи Барту, пусть разбудит меня часа в два, если до того ничего не случится.

Ночь прошла тихо. Килкенни проснулся, как только Барт прикоснулся к нему. Натянув сапоги, он поднялся, потопал ими, чтобы ступни встали на место, и взял винтовку.

— Все тихо, — сказал Барт. — Кругом полно койотов, и, похоже, неподалеку проходила пума — твой Бак заволновался, фыркнул, прижал уши, а на койотов он не обращал внимания.

— Это точно, — заметил Лэнс. — С койотом он бы справился. Лев — другое дело. Их он опасается. Однажды мы шли через перевал в горах Абсорока, и один на нас напал. Он прыгнул Баку на круп, и началась такая скачка, какой я отроду не видывал! Лев, очевидно, был молодой, хотя и крупный, он прыгнул, не разобравшись, кто перед ним. Что-то мелькнуло — и он прыгнул. Решил, должно быть, что Бак — это олень или что-то вроде.

— И что было?

— Бак побрыкался, заработал несколько глубоких царапин и сбросил льва в кусты. Лев, наверное, испугался даже больше нашего.

Бартрам снова завернулся в свои одеяла, и Килкенни отошел в сторону, чтобы не слышать звуков ночлега — ворочаний, вздохов, бормотания спящих людей. Он побродил немного, поговорил с лошадьми. Мулы сначала паслись, а потом задремали, и их безмятежность лучше всего убедила его, что беспокоиться не о чем.

На заре они наскоро позавтракали беконом и холодными кукурузными лепешками и двинулись дальше. Холмы придвинулись ближе, их склоны стали круче. Ветер пропал совсем.

Дорога пошла в гору, и мулы натянули постромки. Вдруг они услышали стук копыт, хотя самого всадника еще не было видно. Килкенни выхватил свой винчестер, а Барт передал поводья Джеку и залег с винтовкой среди ящиков и бочонков. Как только всадник показался, Килкенни сразу узнал его. Это был Сол.

— Мы нашли их, — приблизившись, коротко пояснил Сол. — Оба живы. Хотя очень плохи, у Хайта несколько ран, и у Лиджа три пули. Они зарылись в скалах можно сказать полумертвые.

Они подъехали к скалам, подождали фургон. Второй фургон находился здесь же, и в упряжке был убит всего один мул. Другой мул получил большую царапину, и потому очень нервничал по поводу мух, в остальном же казался вполне здоровым. Куинс сидел возле двоих мужчин, уложенных в тень.

Сол рассказал: когда они нашли их, раны Хайта были перевязаны. Раненый Лидж нашел в себе силы позаботиться о товарище, промыть его раны и наложить повязки из материалов, имевшихся в фургоне. Губы Хайта были влажными — очевидно, от жажды он не страдал.

Лидж сидел возле Хайта, опершись о скалу, разложив вокруг себя три винтовки и четыре шестизарядника. Видно, он собрал револьверы и Хайта и приготовился к борьбе, хотя был едва жив.

К тому же, заметили они, Лидж сильно страдал от жажды. Видимо, он отдавал Хайту большую часть своего скудного запаса.

Они устроили в фургоне места для раненых, бережно перенесли их в повозку и, чтобы защитить от солнца, натянули между двумя бочонками одеяла.

— Джек, — предложил Килкенни, — садись на козлы. А мы с Куинсом и Солом будем вас сопровождать.

Пока они с Бартрамом устраивали раненых, Сол и Куинс похоронили Миллера и Уилсона в неглубокой каменистой могиле. Позже они вернутся сюда за телами, но сейчас у них нет времени. В любой момент можно ожидать нападения.

Сол ехал впереди, за ним тянулись два фургона. Угрюмый Куинс подъехал к Килкенни.

— Если Лидж умрет, — сказал он, — мы выходим на охоту за скальпами. Вся дорога на Запад полита кровью Хэтфилдов. Папин сводный брат был убит в Техасе во время Войны за независимость. Его родного брата убили индейцы в Дакоте, а Ма потеряла сестру с ее детьми в степях Канзаса. Но мы всегда платили за кровь кровью.

— Может быть, пора забыть об этом, Куинс. Это все прошлое. Пора жить по-новому.

— Покажи мне, как! Килкенни, покажи, как мне жить по-новому с такими, как Хейл, Содерман и иже с ними.

— Содерман мертв, Куинс. И Гэддис тоже. Оба они участвовали в нападении на фургон. Рэтклиф тоже мертв. Они все получили свое.

— Зато Хейл еще не получил, — упрямо сказал Куинс. — Они навязали нам эту войну. Пусть теперь пожинают то, что посеяли. Это-то все — просто наемники. Хейл — вот кто стоит за ними. Хейл со своим Малышом. Вот их-то нам и надо.

Килкенни ничего не ответил, потому что лицо Куинса Хэтфилда стало горестным и жестким. Он знал, что творится у него на душе. Когда-то и у него самого творилось то же самое.

А может быть, творится и до сих пор.

Когда небольшая кавалькада въехала в Кап, там было тихо. Хэтфилдские женщины не кричали, не плакали, они спокойно занимались своими повседневными делами.

Килкенни поискал глазами Алису Миллер. Она стояла в стороне, тиская в руках фартук, и высматривала Джоди. Вдруг она повернулась и ушла в дом. Килкенни подождал минуту и вошел следом.

— Мэм, — мягко сказал он, — мы закопали его там, но скоро вернемся и похороним по-настоящему. Он был очень хороший человек. Человек, каких мало.

Килкенни положил руку ей на плечо, стараясь говорить мягче и ласковей, но что еще он может ей сказать? И ничего уже нельзя изменить — хороший человек погиб, оставив жену и небольшую семью.

Он вышел, ощущая прилив холодного, колючего гнева, быстро взглянул на Бака, потрогал револьверы на бедрах, вспомнил презрительно оттопыренную губу Малыша Хейла, высокомерие его отца…

Нет… еще не время. Джоди мертв, и Уилсон тоже, но дело, за которое они сражались, не должно погибнуть. И самый верный способ заставить Хейла расплатиться за все — не убивать его, а раздавить, разрушить сделанное им, добиться того, чтобы остальные смогли сберечь свои дома.

Парсон Хэтфилд дрожал от ярости.

— Еще двое, Килкенни! Я убью Билла Хейла!

— Погоди, Парсон. Нам придется подождать. Как у вас дела?

— Смизерс не вернулся.

— А когда он уехал?

— Вчера утром. Его невозможно было удержать. Он весь извелся, беспокоился о своем доме и скоте. Он построил большое хранилище, рассчитывая собрать хороший урожай.

— Он мог где-нибудь окопаться. — Килкенни мысленно окинул взглядом местность, разделявшую их. — Он не очень хороший охотник, но всегда отличался здравым смыслом. Может, он догадается спрятаться.

Килкенни рассказал Парсону обо всем, что с ними произошло: о том, как яростно пробивались они через пустыню, о прибытии в Блейзер и Перкинсе, о стычке с Содерманом.

— Мы бы могли спокойно пересечь это жуткое место, если бы не ветер. Когда там дует, лучше всего окопаться и переждать. А мы ждать не могли, вот и пришлось идти напролом, но главное — мы нашли тропу. Думаю, теперь любой из ребят, которые шли с нами, сможет пройти тем же путем. Теперь им нас не закупорить, если только они не выживут Перкинса, что вполне возможно. Но он, похоже, не из тех, кого легко сбросить со счета.

Если в этих низинах попасть в песчаную бурю, то пиши пропало — больше о тебе никогда не услышат. Но попадать туда не обязательно. Во всяком случае, — добавил он, — припасов на первое время у нас достаточно.

— Я знавал этого Гэддиса, да и Содермана тоже. Они мне никогда не нравились, — сказал Парсон. — А Содерман, тот вообще хуже всех.

— Послушай, Парсон, — заговорил Килкенни, — теперь, когда мы показали, что есть дорога через пустыню, они могут напасть на нас и на этом пути. Надо быть настороже.

— Хорошо б они попытались это сделать, — угрюмо ответил Парсон. — Я бы очень хотел!

Килкенни долго не мог заснуть. Он ворочался и, думая о Быке Тернере, медленно сжимал и разжимал ладони. Боль уже ушла, руки были в порядке. Вдруг он сел, обхватив руками колени. Уж этот Тернер… Он определенно силен, и ловок, и крут, и все же ему наверняка случалось совать обе ноги в одну штанину, как и любому другому.

• Предыдущая
• 30/45
• Следующая