Винтовка Фергюсона - Ламур Луис - Страница 23

• Предыдущая
• 23/35
• Следующая

Наверху висела луна. Невозможно прозрачное небо заливало рощу подо мной туманным золотистым светом. Мгла шла не от сырости или низкого облака: так мерцали средь деревьев лунные лучи. Позади громоздилась необъятная гора, внизу крутой косогор, дрожащее свечение осинника, а за ними, на другой стороне долины, обрыв. Древний сброс на краю изрезанного плато, лежащего далее.

Дна долины я не видел. Все в глубине скрывала непроницаемая тень. Мгновение я стоял неподвижно, забывшись в упоении видом, затем повернулся взглянуть на верхний склон.

Он резко возносился к высвеченной небом черте, и, когда я шагнул к подножию, под ногой заскрежетал щебень. То, что мы искали. Каменный крутояр, изрезанный трещинами, крушащийся от смены тепла и холода.

Помедлив, я двинулся обратно, и тут мои уши уловили негромкий звук. Стремительно обернувшись, я бросил взгляд вдоль основания ската. Кто, -то идет сюда… мужчина высокого роста. Не размышляя, я отступил на участок поравнее, в поисках лучшей опоры для ног.

Идущий приближался непринужденно, почти без шума. Я не сомневался, кто он такой, но ждал, заинтересованный, что он собирается делать, и не забывая о лагере внизу.

— Приветствую, дружище! Так и знал, что только вы можете забраться сюда среди ночи. Чтобы пренебречь сном ради прогулки в подобный уголок, надо быть в душе чуточку поэтом. Что ж, хорошо, что вы пришли. Пора нам переговорить вне слышимости всяких прочих.

— Они друзья мне, — ответил я суховатым тоном.

Он отмахнулся от моих слов рукой.

— Натурально. У всех людей есть друзья. А уж что они для нас значат, зависит от того, как мы умеем их использовать. Мне кажется, ваши свою ценность для вас потеряли.

— Мое мнение несколько другое.

— О? Ну само собой. Вы — человек романтического склада, иначе духу бы вашего на Западе не было. И немного тронутый, если позволите так выразиться. Вы же ничего в этих краях не забыли. Вот море — дело другое. Когда все это кончится, я обзаведусь самым прекрасным кораблем, какой только бороздит воды, заарканю кой-кого из моей прежней команды, и тогда покажем сукиным детям, что такое пиратство.

— Если вы хотите это осуществить, — спокойно заметил я, — было бы неглупо начать прямо сейчас.

Он обратил взгляд ко мне и засмеялся.

— Вот это да! Профессор вздумал грозить? Может, что-нибудь в вас и есть в конце-то концов.

Он указал на камень с плоской вершиной.

— Присядьте-ка. Нам следует поговорить. Мы с вами… у нас в головах водятся идеи. Те внизу воняют шкурами, которые дерут, и жизнью, которую ведут ничтожества. А вы и я — собаки не той породы. Мир созрел для тех, кто достаточно силен, чтобы взять его. Мне весь и не нужен, лишь возможность отхватить кусок и творить с ним, что только пожелаю. С целым миром вышло бы слишком много хлопот.

Он уселся на соседний камень и наклонился ко мне.

— Вы мне нравитесь, Профессор. Давайте войдем в долю. Хотите девчонку, берите. Мне женщины ни к чему. Привязанность — для бизнеса штука хуже некуда. Мое правило — где подобрал, там и бросил, а утром — к новым берегам. А клад поделим между собой. Он здесь, я знаю! И не очень далеко отсюда. Что скажете на такое предложение? Вам девица и одна треть, одна треть мне, а еще одну треть пустим на расходы… на судно. В Новом Орлеане стоит шхуна, которая уйдет от всего, что плавает. Возьмем пару «купцов» — и в Индийский океан. Там лучше, чем где бы то ни было, поверьте. Определяться умеете? Правда? Чудесно! Часть забот с плеч. Я пользуюсь счислением, а им не всегда можно обойтись.

Он вытащил из кармана обрезанную кубинскую сигару и зажег ее.

— Дела обстоят так. У меня двадцать человек с лишком, народец — шутки плохи. Вашу шарагу они разделают на фарш. Но я случайно знаю, что неподалеку отсюда находится исток реки, достаточно глубокий для каноэ. Погрузим поживу, и вниз до Нового Орлеана. А они все пускай остаются тут. И вся недолга. Вам известно, где сокровище, лодка у меня припрятана, пока они хватятся, пройдет добрых два дня. Избегаются, ища следы, на реке ведь их не бывает.

Я усмехнулся.

— А когда каноэ доберется до Нового Орлеана, в живых остается один и получает все? Я прав?

Он засмеялся.

— Ага! Я так и знал, что вы — человек моего толка. Нет, ничего подобного. Вы говорили тут о друзьях. Без друзей обойтись можно, но человеку нужно общество, и самое свинство в том, что не так-то много людей с мозгами, да еще чтобы умели ценить изящные искусства, музыку, книги, полет воображения… а с кем-нибудь говорить надо. Нет, мы проделаем вместе весь путь до конца. Никакого надувательства, никому не перережут ночью горла. Выйдя в море, будем делить все пополам.

Я поднялся на ноги.

— Нет, мистер Фолви. Я в это не ввязываюсь. Вам же посоветую повернуть назад и увести ваших людей. Клад вряд ли существует в природе, и даже, если он есть, мы не имеем понятия где. Так же, как и ваша племянница. Не буду отрицать, мы считали, что золото реально, но ее указания обернулись полнейшей чепухой. Да здесь на дюжину миль попадется пятьдесят мест, отвечающих приметам! Мы отправляемся восвояси, как только наш раненый сможет ехать.

Улыбка пропала с его лица. Мой собеседник пожал плечами:

— Ладно, сделать попытку стоило. Я почти ожидал, что вы сваляете дурака. — Протянул руку. — Без обид?

Моя ладонь машинально выдвинулась вперед. Он вцепился в нее.

— Порядок, хватайте его!

Я с силой рванулся, но необычно мощный Фолви не выпустил моей руки. В тот же миг, слыша, как чьи-то башмаки царапают камень, я ударил в него всем телом. Не ожидавший такого, Фолви сделал несколько шажков, борясь за равновесие, но, когда я швырнул свой вес вниз по склону, бросил держаться за меня. В полете моя левая рука продолжала сжимать ружье: покатившись под уклон, я исчез в темноте. Раздались два выстрела, потом третий. По меньшей мере одна пуля простригла листья поблизости.

Рухнувший на колени Фолви, ругаясь, поднимался на ноги.

Я пошевелился, под рукой хрустнул сучок, и выстрел сделал зарубку на осиновом стволе рядом со мной и плюнул корой мне в лицо.

Тем не менее я взметнулся на ноги и побежал в глубь рощи, виляя между деревьями. Еще раз выстрелили, но угодить в меня посреди осин шансов было мало. Я не сбавлял хода, не думая о шуме, однако мало его производя в беге по влажным листьям. Слева темнела масса елей, там должен находиться наш лагерь.

Вылетев из зарослей, я быстро глянул вокруг. Ничего! Как-то я ухитрился заблудиться…

Хотя нет. Костер здесь. Погасшие угли чуть дымятся, а один все еще тлеет — проступает красным.

Ушли… все ушли.

Я остался один.

Один… они ушли, но куда? И надолго ли?

Мои вещи исчезли тоже. Взято было все, кроме огня. Может, их забрали в плен? Или они просто смылись, услышав стрельбу и решив, что я убит, а если нет, смогу выжить и найти их?

Первым делом следует выжить, а для этого надо пошевеливаться.

С минуту я стоял совершенно неподвижно, вслушиваясь. Во все стороны протянулись ниточки ощущений, ловя вздох ветра, движение кустов. Потом осторожно отступил назад, долой от слабого отсвета углей, в более глубокую тень еловых лап. Здесь я ничего не различал, но не могли различить и противники.

Куда теперь? Наверху нет прикрытия. Вниз, к воде, к удобной дороге? Туда зовет инстинкт, следовательно, этого надо избегать. Значит, выбираю путь поперек горного склона, на север.

Ветви росших вплотную елей касались друг друга. Сгибаясь, я проскальзывал под ними, между ними. Сознание повторяло: «Как призрак… двигайся, как призрак… « И я именно так и передвигался. Тонкие мокасины позволяли чувствовать каждый предмет под ногами, каждый прутик. Я пробирался ощупью, но проворно. Сначала уйди отсюда, уйди подальше, сохрани себе жизнь, потом разыщи друзей и помоги им в случае, если они нуждаются в помощи. От мертвого Ронана Чантри польза только койотам и сарычам. Дальше поперек склона. Откос крутой, но не слишком, идти можно. Иногда падение становилось резче; поглядывая вверх, я мог разобрать невозмутимые пики и отроги горы, величественные в лунном свете. Я перешел на легкий бег, ярдов через тридцать остановился переждать.

• Предыдущая
• 23/35
• Следующая