Заарин - Шаманов Алексей - Страница 70

Разведя огонь, ребята ожидали появления Василия Шарменева, и вскоре тот вышел на крыльцо, нарядный, точно шагнул прямиком из кадра экзотического боевичка с Индианой Джонсом. Таким племянница дядю еще не видела. На нем был кожаный кафтан с бахромой и множеством разнообразных подвесок из меди и бронзы, с колокольцами и бубенцами в виде голов жаб. По рукавам кафтана проходила скрученная проволока, заканчивающаяся ладонями из нее же. На груди — пластинки-ребра, как у скелета. В правой руке шаман держал лиственничную колотушку, в левой — большой, почерневший от времени кожаный бубен с изображенными на нем фигурками обитателей Нижнего мира.

— Ни фига себе, дядя Вася, — выдохнула девушка, — да ты, блин, красавец, хоть куда…

На реплику тот не отреагировал. Племяннице вообще показалось, что, надев одежду для камланий, дядя превратился в другого человека. В какой-то мере она оказалась права. Лицо Шарменева было сурово и сосредоточенно. Шутки неуместны, когда шаман отправляется в иной мир или отправляет других, не важно. Но он все равно незримо будет находиться среди путешественников, как иначе?

— Вы готовы? — спросил шаман.

— Да, — прошептала Джина.

Ей вдруг сделалось страшно. Надо ли было вот так с бухты-барахты лезть в чужой сон? А если Гомбо сейчас видит кошмар? Иван успел объяснить ей, что все происходящее будет до предела реально и, скажем, рана, нанесенная во сне, и наяву останется раной, а смерть — смертью…

— Женя, я тебя прошу, — вывел девушку из задумчивости дядя, — никаких твоих приколов и шалостей и во всем слушайся Ивана. — Затем шаман повернулся к ученику: — А ты беспрекословно слушайся меня!

Он указал им место в трех шагах от костра, куда велел лечь на спину и закрыть глаза. Ребята легли. Джина ощутила тепло от огня и услышала, как дядя быстро заговорил на бурятском.

Языком девушка не владела. Мать, выйдя замуж за русского, дома на родном не говорила, так что Джина, не улавливая смысл, разбирала лишь отдельные знакомые слова: Эрлен-хан, Бурхан, тэнгри, эжин… Догадалась, что шаман просит помощи у духов Байкала, небожителей и владыки Царства Мертвых… Просто замечательно. Сердце девушки и без того давно пребывало в пятках.

Затем под непрекращающуюся бурятскую скороговорку Джина почувствовала дурманящий запах горелой травы, вероятно, шаман бросил пучок в костер.

Скоро Джина услышала, как шаман глухо ударил в бубен: бух — бух — бух!

Или, скорее, не так: цок — цок — цок!

Джина потеряла сознание или заснула. Девушка не поняла, что с ней произошло, однако она не слышала больше голоса шамана, зато слышала стук копыт по каменистой дороге: цок — цок — цок!

Открыв глаза, увидела прозрачное, почти бесцветное небо. На Ольхоне оно другое — синее, будто живое… Где она?

Приподнявшись, поняла, что лежит под палящим солнцем на голой скале в двух шагах от бездонной пропасти, а вокруг одни только горы, отвесные, пугающие…

Впрочем, тропа все-таки была, но по ней идти-то страшновато, а Иван, девушка узнала его сразу, скакал по ней рысью на гнедом жеребце без седла, но с уздечкой.

Джина вдруг вспомнила, как он зовется на бурятском: донон-хэер, четырехлетний гнедой скакун. С такого (или даже именно с него, как знать?) начались неприятности Гомбо сто лет назад.

Тем временем Иван, натянув узду, остановился поодаль.

— Откуда взялся конь? — спросила Джина.

— Бубен учителя и есть шаманский конь, на котором он путешествует в Верхнем, Нижнем и, как видишь, в мире Сновидений. Джина, садись мне за спину, поедем! — позвал Иван.

— Я боюсь, — ответила девушка, — тропа узкая, каменистая, крутая… Навернемся мы, честное слово, костей не соберешь…

— Помнишь, что велел учитель? Доверься мне, все будет хорошо!

Девушке ничего не оставалось, как подчиниться. Она кое-как взобралась на круп коня позади юноши, крепко обвила его руками, дабы не свалиться, и с некоторой долей стыда поняла вдруг, что это ей очень даже понравилось. Хорошо, что Иван не мог видеть ее залитого краской лица.

Как на подобное соседство отреагировал юноша, девушка знать не могла, однако мышцы его пресса под ее ладонями напряглись, сделались твердыми и бугристыми, и она, неожиданно для себя самой, пощекотала его в подмышках.

— Ой, ты чего?! — вскрикнул Иван, сколько мог, повернулся, и девушка с удовлетворением обнаружила, что цвет его лица бордовым своим оттенком вполне может соперничать с закатным светилом.

— Куда мы едем, вверх или вниз? — как ни в чем не бывало спросила Джина.

— Только вверх, — ответил Иван, — только к вершине!

— Так трогай, что ли, командир! — сказала она нарочито грубо, и голос ее, к счастью, не сорвался.

Бешеная скачка по горной тропе сродни самоубийству, однако либо потому, что во сне возможно многое из того, что немыслимо наяву, либо о них позаботился ангел-хранитель в образе дяди и учителя в одном лице, но они уцелели, и даже страх девушки скоро сменился небывалым доселе восторгом, адреналин прямо-таки закипал в крови.

— Быстрее, Ваня, еще быстрее! — что есть сил стуча его кулачком по спине, просила она, и тот гнал жеребца во весь опор, но вдруг натянул узду, и конь встал как вкопанный.

— Мы приехали, смотри!

Джина взглянула в направлении, куда указывал Иван, и увидела в двух сотнях метров впереди и выше медленно бредущую в гору одинокую мужскую фигуру, сгорбленную, вероятно, под тяжестью ноши на плечах.

— Это Гомбо? — спросила девушка.

— Надеюсь, — сказал юноша и предложил: — Давай-ка, Джина, догоним его пешком.

— Зачем? — удивилась она, но с коня первая и спрыгнула.

— Не знаю, но это мне кажется правильным.

Иван тоже спешился и, взяв коня под уздцы, направился в гору. Джина замешкалась. Ей показалось вдруг, что она слышит то ли воронье карканье, то ли собачий лай откуда-то сверху. Девушка принялась всматриваться в скалы, юноша, ушедший уже вперед, оглянулся.

— Ты чего стоишь? Пошли.

— Погоди, тут кто-то есть…

Джина разглядела-таки среди белых скал темное пятно в полусотне метров над ними. Недолго думая, она полезла вверх почти по вертикальной стене. Все-таки сон есть сон, наяву на подобную скалу не взобрался бы и опытный альпинист без специального снаряжения. Джина же поднималась легко и без особого напряжения, словно играючи.

— С ума сошла? Вернись! — повысил голос Иван.

— Не кричи в горах, лавину вызовешь, — со знанием дела заметила девушка, не останавливаясь и не повернув головы.

— Твой дядя велел тебе меня слушаться! — настаивал Иван, впрочем, на полтона ниже. — Спускайся немедленно!

Куда там, ловкая девчонка уже достигла цели своего подъема и с интересом рассматривала необычного вида крупного птенца, размером примерно со взрослую курицу, неизвестной породы птицу, по всем признакам — хищную. Мощный изогнутый клюв выглядел устрашающе, когти на лапах были ему под стать, но и то и другое, а также перья на сложенных крыльях оказались блестящими, словно отлитыми из нержавеющей легированной стали. Но даже и не это было самым удивительным. Поразили девушку глаза птенца, совсем не птичьи, а, скорее, как у животных и людей, вдобавок ко всему цвет они имели насыщенно-синий.

— Ты откуда такой взялся, чудо в перьях? — спросила Джина, коснувшись гладкого и горячего на ощупь оперенья на крыле.

Ответа она, конечно же, не ожидала, однако птица, взглянув на нее совершенно осмысленно, ответила:

— Г-г-ар!

И девушке показалось… Или не показалось? В конце концов, она находилась во сне, пусть и в чужом, где возможно все, даже невозможное. Короче, в голове возникла вдруг похожая на мультик картинка, как птенчик, не умеющий летать, падает вниз с огромного хвойного дерева, на ветвях которого гнезд больше, чем игрушек на новогодней елке.

— Ага, значит, ты, сорванец, из гнезда вывалился! — Именно так Джина расшифровала привидевшуюся ей анимацию.

— Г-г-ар! — ответил птенец, а Джина услышала: «Да!» И снова увидела мультик: в гнезде, свитом у нее на голове из ее же волос, сидит, вертя головой, очень и очень довольный птенчик. Девушка рассмеялась. — Ничего себе шапочка…