Заарин - Шаманов Алексей - Страница 47

— Хозяин! — подойдя к юрте, позвал Гомбо.

Не дождавшись ответа, он отодвинул войлочный полог и заглянул внутрь. Увидел обычную обстановку. Казалось, хозяин вышел минуту назад. В очаге горел огонь, в стоящем на треножнике тагане кипела вода, но в юрте никого не было, да и поблизости Гомбо людей не заметил. Он вошел. Осмотрелся. Предметы, увиденные им в юрте, показались ему знакомыми, в том числе и мутный бронзовый таган, в котором сейчас кипела поставленная кем-то вода.

Кем она поставлена? Никого же нет! Тогда кто развел огонь в очаге?

— Хозяин! — снова позвал Гомбо, и до него дошло наконец, что не откликнется хозяин, потому как нет его давным-давно в Срединном мире!

На глаза попалась трубка с длинным мундштуком. Гомбо чистил ее сотни, нет, тысячи раз! И этот таган он отдраивал когда-то до зеркального бронзового блеска!

Прямо под ногами лежала толстая книга в потертом кожаном переплете. Гомбо поднял ее и сразу узнал — Священное Писание. Между страниц было вставлено орлиное перо вместо закладки. Гомбо открыл на нем и прочел:

«Отче, я согрешил против неба и пред Тобою и уже недостоин называться сыном Твоим…»

С ужасом выронив Библию, Гомбо отступил к выходу. Снова история о блудном сыне! Кто-то заложил пером в толстой книге именно ее!

А когда Гомбо увидел на полу ковер, вытканный девятью разными цветами, сомнения рассеялись окончательно. Он находился в белой юрте казненного заарина!

Белый дымок поднимался от огня и выходил через серединное отверстие в крыше, но вдруг в костре щелкнула, переламываясь, вероятно, смолистая ветка. Гомбо вздрогнул и развернулся к очагу. Дым потемнел, сделался почти черным и, так Гомбо показалось, стал обретать форму человеческой фигуры. Подобное Гомбо уже видел четыре года назад…

Запаниковав, он сперва попятился, а потом, развернувшись, выбежал из юрты и с каким-то нечеловеческим подвыванием бросился прочь от этого чертова места.

Он бежал по лесу, не разбирая дороги, дважды падал, в кровь разбив лицо, но вставал и бежал снова…

Паника длилась четверть часа или час, чувство времени Гомбо утратил напрочь, но наконец остановился и, немного успокоившись, обдумал ситуацию. Что такого он, собственно, увидел и почему увиденное напугало его до утраты контроля над собой? Набрести здесь на бурятскую юрту, пусть даже из белого войлока, явление не частое, но вполне рядовое. Таганы и трубки тоже у всех примерно одинаковые, да и цветные ковры не редкость. Почему все это, вместе взятое, его напугало? Глупости и предрассудки! Баташулуун Шагланов давно в Нижнем мире, а оттуда не возвращаются. До тех пор, покуда растет осинник, высаженный им на могиле, беспокоиться не о чем.

Словом, Гомбо определил по солнцу стороны света и отправился на юг, где в паре часов ходьбы находилась его юрта, его семья и небольшое стадо баранов.

Спустя некоторое время лес вдруг начал редеть, и впереди он увидел просвет. Этого не могло быть, до самого дома один только лес! Однако очень скоро он вышел к берегу Байкала и невольно перекрестился, чего не делал со дня, как бежал из Иркутска, потому что вышел к тому же самому чертову месту! Из срединного отверстия юрты по-прежнему клубился беловатый дымок, бараны и кони по-прежнему паслись поодаль…

Развернувшись, он побежал назад, но четверть часа спустя снова оказался там же…

Он несколько раз менял направление, но и это не помогло. Тогда он подумал, что, может быть, конь вывезет его из ловушки. Без седла и узды он вскочил на вороного, но и это не помогло, выхода не было ни конному, ни пешему.

Пространство вокруг него замкнулось. Возможно, помог бы шаманский ритуал с жертвоприношением, но сейчас у Гомбо не было ни сил, ни желания камлать. Вдобавок ко всему пошел дождь вперемежку со снегом, и озябший Гомбо спрятался от него в теплой юрте. Обессиленный, он упал на медвежью шкуру неподалеку от очага и забылся сном…

21.21. Остров Ольхон

— Довольно пока, Василий, — прервал шамана Юрий Беликов. — Извините, но у нас нет времени. Все, что необходимо для расследования, вы рассказали.

— Я бы хотел дослушать, — не согласился Есько. — Эти новые сведения имеют непосредственное отношение к ситуации, в которую все мы попали.

— Это так, Степан Юрьевич, но прежде надо взять под охрану потомков Гомбо, если, по вашим же словам, им угрожает опасность.

— Согласен, — кивнул Есько, — давайте займемся потомками. — Он обратился к шаману: — Первая жена Гомбо родила ему дочь Марию в тысяча девятьсот четырнадцатом году. Вы сказали, что Гомбо оставил жену в положении, когда бежал из Иркутска.

— В мае пятнадцатого она родила сына, названного Григорием. У ольхонской жены Даримы была одна дочь Урхан Хандагурова, впоследствии по мужу Шарменева, тысяча девятьсот шестнадцатого года рождения. У нее было двое детей: я и Наталья. — Шаман повернулся к Джине: — Женя, она твоя бабушка Урхан.

— Я знаю, дядя Вася, — сказала Джина, — хотя никогда ее не видела.

— Она умерла задолго до твоего рождения, в восьмидесятом году. Старшая дочь Мария вышла замуж в тысяча девятьсот тридцать пятом, муж репрессирован в тридцать восьмом. Двое детей от первого и единственного брака. Татьяна Ивановна Забазнова, тридцать шестого года рождения, десять лет назад проживала в Москве по адресу…

Шаман продиктовал адрес, и следователь занес его в блокнот, после чего шаман продолжил:

— Павел Иванович Забазнов, тридцать седьмого года рождения. Его нет в живых. Дочь Павла Ивановича Нина Павловна, шестьдесят шестого года рождения, проживает…

— Это же завуч моего лицея! — воскликнула Джина.

— Да, — кивнул шаман, — и она наша родственница.

— Довольно дальняя, — скривилась девушка, — она мне не нравится.

— Почему? — спросил Есько.

— Не знаю. Не нравится, и все!

— Где она живет? — напомнил Юрий Беликов.

Шаман продиктовал иркутский адрес Нины Павловны, следователь занес его в блокнот и, сразу же позвонив куда следует, отправил к женщине оперативников.

Шаман продолжил:

— Григорий Хандагуров, тысяча девятьсот пятнадцатого года рождения. Кадровый морской офицер, капитан первого ранга, воевал. Последнее место службы — Таллин, выйдя на пенсию, там и остался. Он умер в восемьдесят седьмом, но два его сына по-прежнему живут в Эстонии.

— За границей, да еще и в Евросоюзе, — заметил недовольный следователь. — Я не смогу оперативно их защитить.

— Почему? — спросила Джина.

— Представь, я отправляю запрос по инстанции. Я даже не говорю о том, что бумажная волокита будет длиться долгие месяцы, но кто мне вообще поверит, когда я изложу причину, по которой детям Григория Хандагурова угрожает опасность? — Юрий Беликов повернулся к хозяину: — Все равно, Василий, диктуйте их адреса.

— Я знаю лишь адрес Григория. Больше я ничего не сумел выяснить. Я писал, но мне не ответили. Я, пожалуй, сумел бы отыскать детей Григория, если бы у меня была их фотография или любой другой предмет, им принадлежащий, а так вряд ли. Знаю одно: они живы.

— Может быть, Нина Павловна их знает? — предположила Джина. — Родственники все-таки.

— lie факт, — сказал следователь. — Ладно, попробую выяснить что-то о них по своим каналам, но завтра, а сейчас нам пора возвращаться в Иркутск.

Беликов и Есько поднялись.

— Джина, ты с нами?

— Нет, — ответил за племянницу дядя, — она остается здесь.

Джина попыталась возразить, но тот не стал ее слушать.

— Разговор окончен! — прикрикнул он. — Завтра я и Наталью уговорю приехать сюда!

— Василий, у вас есть записи того, что произошло с Гомбо дальше? — спросил Есько.

— Минуту.

Продвинутый шаман пробежался пальцами по клавиатуре ноутбука, и лазерный принтер, негромко загудев, стал выдавать отпечатанные листы.

— Я записал все, что мне стало известно, — продолжал шаман, — но использовал, скажем так, нетрадиционные источники, поэтому полную достоверность не гарантирую.