Заарин - Шаманов Алексей - Страница 34

Не доходя полтора десятка шагов до ночного клуба, Петр Кириллович остановился. Так и есть, бомж копается в урне. Но в прошлый раз, кажется, он был мужчиной, а тут — женщина… Впрочем, какая разница?

Онопко вскинул автомат и дал по бомжу короткую очередь. Тот или та, не важно, ткнулся головой в урну, а прохожие вдруг запаниковали, разбежались с криками в разные стороны. Странно…

Продавщица киоска «Двенадцать месяцев» стала давать показания полиции, как только у нее прекратилась истерика, но внятно описать мужчину, стоящего за спиной Татьяны Трапезниковой, не смогла. Сказала одно: старый, а потому не рассматривала, сразу потеряла всякий интерес.

Менеджер магазина «Эльдорадо», напротив, запомнил отлично мужчину, находящегося рядом со смертельно раненным Анатолием Федоровым (тот умер в машине «скорой» по дороге в больницу). Сначала он подробно описал его, а потом по предложенному фотороботу и опознал.

Так полиции Иркутска стало известно, что в городе орудует маньяк, совершивший минимум два убийства.

Именно в это время в полицию и поступил звонок с информацией, что неизвестный, похожий по описанию на серийного убийцу, только что у ночного клуба «Стратосфера» расстрелял из автомата пожилую женщину.

Полиция отреагировала мгновенно.

Когда Петр Кириллович в сквере у драмтеатра поливал огнем из автомата бронзовый памятник Александру Вампилову, ежу стала понятна в общем-то всем известная вещь: слова «маньяк» и «сумасшедший» — синонимы.

— Положите автомат на землю и поднимите руки, вы окружены!

Услыхав за спиной голос громкоговорителя, Онопко усмехнулся, поменял расстрелянный магазин и, минуя «убитого» драматурга, побежал, петляя, к набережной Ангары.

Бурят с самурайским мечом не понадобился. Во избежание потерь среди мирных граждан полиции ничего не оставалось, как застрелить маньяка неподалеку от памятника Александру III.

Раскинув руки, экскаваторщик упал на краю котлована и умер.

Первый уровень ИГРЫ Петр Кириллович все-таки прошел, но при жизни так и не узнал об этом.

99 лет назад. Остров Ольхон

Абсолютно голая плоская Скала, словно нос океанского судна, под которым всегда бурные, будто кипящие воды Священного моря. Облака над Скалой проплывают настолько низко, что, кажется, подпрыгнув, можно дотянуться до них рукой, оторвав мокрый, пушистый клок.

Граница трех сфер: воздуха, земли и воды — идеальное место для созерцания и медитаций. Еще один плюс — полное безлюдье. В этой малообжитой части Ольхона не было поблизости ни улусов, ни временных стойбищ. А теперь, когда Баташулуун Шагланов поставил у Скалы свою белую юрту, ни один человек даже случайно не мог сюда забрести. Разве что сильный шаман смог бы найти дорогу. Но зачем? Если место заговорено, значит, хозяин его не желает никого видеть. Нетактично нарушать уединение без веской на то причины.

Неподалеку между редко растущими реликтовыми лиственницами и соснами щипали молодую травку три лошади заарина и стадо баранов в два десятка голов. Больше разумному человеку и не нужно. В загробный мир богатства с собой не забрать. Кто-кто, а уж заарин это прекрасно знал.

Скрестив ноги, он сидел на самом краю Скалы и курил свою трубку. Накрапывал дождик, и это было приятно. Любое природное явление, будь то мелкий дождь, ураган или извержение вулкана, правильно и неизбежно. Потому что все это — деяние богов, которые мудры и справедливы во всем, даже в мести и ненависти. Впрочем, нет в них ненависти, ибо, наказуя, они не перестают любить…

Заарин предчувствовал, что на него надвигается какая-то черная, как грозовая туча, злая беда, но ничего предпринимать не собирался. Пусть все случится так, как предначертано. Находясь в возрасте допотопных библейских праотцев, он уже подустал от жизни в Срединном мире.

Баташулуун Шагланов был близок к Просветлению, и в Чикаи Бардо, в момент смерти, был уверен, он сумеет узнать ослепительный и манящий свет Вечного Синего Неба и сольется с Абсолютом, избежав нового бессмысленного перевоплощения. Он ждал этого момента. Он жаждал его, как всадник, седьмой день скачущий по безводной пустыне. Он попросту устал скакать…

Он вспомнил вдруг о Темучине, на Великом Курултае всех монголов в 1206 году объявленном Чингисханом. И хотя у ламаистов сразу после смерти он сделался богдо, то есть святым, он не обрел Просветления. В каждом новом перерождении Великий Завоеватель приносит все новые и новые беды, и жертвы теперь исчисляются в миллионах. Он совершенствуется, но не духовно, а как политик и убийца. Заарин не хотел бы для себя подобной судьбы. Впрочем, судьбы не выбирают, и он это тоже знал…

Трех боо, приближающихся к его уединенному убежищу, заарин заметил давно. Полярную Сову, своего ученика, он знал с его двенадцатилетнего возраста. Старика раздирали сомнения, но все-таки он вел двух других — усть-ордынского Пятнистого Волка, которого заарин немного знал, и незнакомую молодую черную шаманку в обличье Сороки.

Пятнистый Волк… От него исходила главная угроза. Ненависть и обида были в его душе…

Три десятка лет назад заарин прослышал, что в Усть-Орде есть десятилетний мальчик, без всякого обучения умеющий останавливать кровь и лечить, покуда только братьев и сестер. Баташулуун Шагланов поехал взглянуть на способного ребенка и не был разочарован. Черный Бычок с яркой белой точкой во лбу был умен и талантлив, и заарин взял его в ученики. Тогда же старший брат Бычка Пятнистый Волк, двадцатилетний парень, обучающийся искусству у местного боо, тоже попросился в ученики. Заарин отказал, несмотря на все его мольбы. Шансов превратиться в сильного шамана у него не было никаких. Обиду Волк, вероятно, затаил.

Заарин усмехнулся. Что ему до обид? Люди всегда недовольны, когда слышат правду о себе. Заарин говорил только правду.

Приближающиеся боо все были средней силы, и без помощи Совы, который здесь уже бывал, они вряд ли сумели бы найти дорогу к его Скале.

Так что все-таки они хотят от него?

Заарин читал их мысли, словно раскрытую книгу.

Вот, значит, в чем дело, его обвиняют в убийстве дуурэна Быка. Но это же смешно!

Нет, не смешно, понял он спустя мгновение. Он был поражен, узнав, что его дух-помощник Сибирский Тиф втайне от хозяина уже несколько раз охотился с этим преступным недоучкой Гомбо Хандагуровым. Недаром на лопатке жертвенного барана на его посвящении в хаялгын-боо заарин прочел свою скорую смерть!

Впрочем, вероятно, не настолько скорую. Пусть боо приходят. Заарин все им объяснит, и настоящий виновник смерти талантливого и сильного шамана будет примерно наказан.

Не сдвинувшись с места, заарин спокойно ожидал спешивших к нему людей.

А те меньше всего хотели слушать оправдания заарина. Они понимали, кто он, и собственные силы не переоценивали. И то, что их визит для него не тайна за семью печатями, тоже понимали.

Словом, если бы он захотел их уничтожить, ордынские шаманы не имели никаких шансов противостоять ему открыто даже втроем. Единственный крохотный их шанс заключался в том, что заарин, упиваясь собственной мощью, расслабится и позволит им приблизиться к нему.

Заарин не расслаблялся, но приблизиться им действительно позволил. Прискакав к берегу Байкала, они спешились, подошли к Скале и встали у него за спиной.

— Богдо, мы пришли поговорить, — сказал Сова, тщетно пытаясь сохранить твердость в голосе. Он боялся больше других, потому как знал заарина лучше.

— Здесь место медитаций, а не суетных бесед, — сказал заарин, не повернув головы. — Раз уж пришли, идите в юрту.

Когда боо ушли, заарин достал кисет и набил новую трубку. Уже очень давно он получал удовольствие только от двух вещей: от курения и созерцания природы именно здесь, на скалистом берегу Священного Байкала.

С юга дул ветер по имени Култук. Ему навстречу из устья Верхней Ангары дул его брат по имени Ангара. Они были лучшими друзьями заарина. Он предпочитал общаться с ними, а не с людьми, пусть они и были, как и он, боо.