Богатырские фамилии. Красные и белые (Сборники рассказов) - Алексеев Сергей Петрович - Страница 83

• Предыдущая
• 83/116
• Следующая

Смеются артиллеристы, не очень верят:

— Давай, давай, помогай, пехота.

Раскрыли пехотинцы огневые точки врага. Вот как случилось это.

Была ночь. Сидят под горой фашисты. Смотрят на гору, следят за склонами. Притихла кругом стрельба. И всё же даже ночью нет на войне покоя. То там огонь. То здесь огонь. Ползут зловеще ночные шорохи.

Смотрят фашисты на гору, на тёмное небо, на звёзды, и вдруг вспыхнуло что-то там на вершине. Метнулось пожаром. Огненным шаром обрушилось вниз. Несётся с вершины огонь, как лава. Грохот громом разит округу.

Всё ниже, всё ниже поток смертельный. Заметались фашисты. Бегут из окопов.

— Оружие — новое!

— Новое!

— Новое!

Докатился огонь до основы горы, сюда к самым фашистским траншеям. Раздался взрыв. Брызнул огонь в окопы горящей пеной.

Замерло всё у фашистов. Прошла минута, и вот открыли по Телеграфной горе фашисты стрельбу изо всех орудий.

А нашим только того и надо. Засекли советские наблюдатели вражеские батареи.

Что же придумал такое Алиев?

Всё просто. Несложно. Нужна лишь гора для этого.

Приказал он солдатам притащить на вершину горы железную бочку.

Притащили.

Приказал начинить её порохом.

Начинили.

Приказал обмотать бочку бикфордовым шнуром.

Обмотали.

Распорядился облить бензином.

Облили.

— Поджигай! — скомандовал Алиев.

Подожгли.

— Толкай с горы!

Помчалась вниз она огненным шаром.

Не скоро забыли фашисты взрыв. Никто не верил, что это бочка.

— Оружие — новое!

— Новое!

— Новое! — долго шептались ещё фашисты.

Море рядом с Севастополем у Херсонеса, Качи и Балаклавы богато кефалью. Кефаль — рыба вкусная.

Севастопольские рыбаки с давних пор славились богатыми уловами.

Оборвались теперь уловы. Море у Севастополя стало районом военных действий.

Всюду на море мины — наши, фашистские. Всюду — огонь по морю. Запретили рыбакам отплывать от берега. Даже кто-то из расторопных военных хозяйственников приспособил рыбацкие сети для маскировки своих хозяйственных складов.

Возмутились севастопольские рыбаки:

— Сети — для складов!

— Нас — как в ловушку!

Отвечают хозяйственники:

— Всё равно вас в море никто под огонь не выпустит.

Однако севастопольские рыбаки издавна были людьми упорными. Обратились они к командующему Приморской армией, оборонявшей Севастополь, генералу Ивану Ефимовичу Петрову.

— Война же, — сказал Петров.

— Понятно, — отвечают рыбаки.

— Там же мины, — сказал Петров.

— А мы между минами, — отвечают севастопольские рыбаки.

— Там же огонь. И наши стреляют. И фашисты стреляют.

— А мы между стрельбами, — отвечают с хитринкой севастопольские рыбаки.

Уговорили они Петрова. Дал генерал им своё согласие. Вернули рыбакам рыбацкие сети.

Атаковали теперь рыбаки командующего Черноморским военным флотом адмирала Филиппа Сергеевича Октябрьского.

— Война же, — сказал Октябрьский.

— Понятно, — отвечают рыбаки.

— Там же мины, — сказал. Октябрьский.

— А мы между минами, — опять о своём севастопольские рыбаки.

— Там же огонь. Сильнейший огонь, — говорит Октябрьский.

— А мы между стрельбами.

Уговорили всё же они и Октябрьского. Дал адмирал разрешение. Стали морские сторожевые посты выпускать рыбаков на рыбную ловлю в море.

Непростой оказалась ловля. Начали фашистские лётчики охотиться за советскими рыбаками. Выйдут рыбацкие лодки в море. Появляются в небе фашисты-стервятники.

Но не боялись севастопольские рыбаки этих воздушных пиратских атак. Знали: нужна Севастополю рыба.

Часто на помощь рыбакам приходили советские лётчики.

Тянут рыбаки на море свои сети, а в это время в воздухе над этим местом баражируют, то есть кружат, советские самолёты, не подпускают фашистов к рыбацким лодкам.

Приметили в Севастополе: если над морем у Качи, у Херсонеса, у Балаклавы висят самолёты, значит, там рыбаки, значит, будет в городе свежая рыба — рыба нелёгкого севастопольского улова.

Севастополь — удивительный город. Рядом идёт война. Каждый день бомбят фашисты, обстреливают город, а город не только воюет — работает, учится. Даже, как в мирные дни, улицы подметают в городе. На бульварах цветы высаживают.

— Цветы? Подождут цветы!

— Нет! — отвечают в городе.

Апрель. Зацвело, зазеленело кругом в Севастополе. Затрепетало весной и нежностью.

Дивизионный комиссар Иван Филиппович Чухнов — член Военного совета Приморской армии — в один из весенних дней 1942 года выехал к бойцам на передовую. Приехал. А тут авиационный налёт. Отбомбились фашисты, а затем полетели с неба листовки. Сбрасывали фашисты такие листовки на наши передовые позиции и раньше. Чего они в них только не писали! Вот и в тех, которые были сейчас у комиссара Чухнова.

«Севастополь снесён с лица земли», — читает комиссар в одной из листовок. «Севастополь пуст и мёртв», — читает в другой листовке. «Защищать в Севастополе больше некого», — читает комиссар в третьей. Врали фашисты в своих листовках. Пытались на наших солдат воздействовать.

Посмотрел Чухнов на листовки. Повертел их и так и этак. Покачал головой. Про себя ругнулся. Потом посмотрел на солдат. Ожидает, что же солдаты скажут.

— Бросают, — сказали солдаты.

— Читаем, — сказали солдаты.

— Брехня! — заявили солдаты.

Засмеялся Чухнов:

— Брехня?

— Так точно, товарищ дивизионный комиссар. Как же так: «Защищать в Севастополе больше некого», как же так: «Севастополь мёртв»? А у нас вот другие данные.

И тут же один из солдат к Чухнову:

— Товарищ дивизионный комиссар, просим вас на минуту зайти к нам в землянку.

Направился Чухнов к землянке. Пригнулся слегка при входе. Перешагнул порог. Выпрямился. Глянул. Да так и застыл у порога. В землянке на простом, сколоченном из досок столе стояла большая орудийная гильза. А в гильзе… А в гильзе… В гильзе стояли цветы. Розы. Майские. Пышные. Алые.

— Розы, — проговорил комиссар. Подошёл. Всё как-то не веря, что это розы, потрогал, понюхал. — Розы!

— Из Севастополя, — кто-то сказал из солдат.

— С Приморского бульвара, — сказал, уточнив, второй.

— От наших шефов, — добавил третий.

Оказалось, что шефы — девушки, комсомолки из севастопольской пошивочной мастерской.

Посмотрел Чухнов ещё раз на розы:

— Значит, жив, не разбит Севастополь. Доказательство, вижу, у вас убедительное.

— Вещественное, — кто-то сказал из бойцов.

Откуда её раздобыли — толком никто не знал. Одни уверяли: было это ещё до Крыма. Другие: уже в Крыму. Мол, подобрали на крымских дорогах. Лежала она на боку в кювете. Оттуда сюда в Севастополь и притащили машину волоком.

Автомашина марки «ЗИС-101» была не частым в те годы явлением. Лучшей считалась маркой. Мотор у машины мощный. Кузов вместительный, длинный. Отличный ход. Отремонтировали, восстановили черноморцы автомашину. Маскировочной краской покрыли — в зелёный и чёрный цвет.

Как крокодил, получилась на вид машина. «Крокодилом» её и прозвали.

Попал «крокодил» в бригаду морских пехотинцев к полковнику Евгению Ивановичу Жидилову, стал он затем генералом.

Не знал усталости «крокодил». Носился по батальонам, по ротам, то в штаб, то из штаба, то к начальству, то от начальства, то в Севастополь в тыловые части бригады, то на командный пункт.

Привык «крокодил» к бригаде. И в бригаде как свой пришёлся. Полюбили его солдаты:

— Привет, «крокодил»!

— Как дела, «крокодил»?

— Что там нового слышно в штабе?

Оказалась машина на редкость выносливой. А главное, был «крокодил» удачливым. Фашистские самолёты за ним гонялись. Открывали огонь фашистские миномётчики. Не вспомнишь здесь всех историй. Как-то зимой застрял «крокодил» в снегу. Сразу же появился фашистский лётчик. Не уйдёшь, «крокодил»! В руках «крокодил»! Стал лётчик делать над машиной боевые заходы, бросал бомбы, входил в пике. Патроны все до единого расстрелял. Цел «крокодил», как новенький. Хоть бы одна царапина.

• Предыдущая
• 83/116
• Следующая