Ландо - Ламур Луис - Страница 1

• 1/30
• Следующая

Мы, Сэкетты с гор, привыкли с детства охотиться. Лишь некоторые из нас путешествовали. Но я всегда завидовал Жестянщику Тинкеру. Он появился возле моей хижины неожиданно. Я, заметив его издали, сначала не мог разглядеть, кто идет. На всякий случай взял винтовку, спрятался за поленницей и приготовился стрелять, если меня навестит Хиггинс.

Догадавшись наконец, что мой гость не враг, я снова вернулся на мельницу: у меня как раз кончилась мука, и я здорово проголодался.

В горах Тинкера хорошо знали. У этого удивительного человека были золотые руки. Он ремонтировал часы, точил пилы, правил колеса, подковывал лошадей… По правде говоря, он умел делать решительно все, что только можно вообразить, удивляя жителей гор от Вирджинии до Джорджии своим мастерством. Кроме того, Тинкер занимался торговлей вразнос, и сейчас тащил на плечах такой огромный тюк, что я поразился, как он не растянул до сих пор себе мышцы спины. Подойдя к моей хижине, он швырнул свою ношу на землю и присел на корточки.

— Если думаешь, что я Хиггинс, то лучше выброси это из головы. Твой двоюродный брат Тайрел пристрелил последнего из Хиггинсов несколько месяцев назад. Вы, Сэкетты, покончили с ними.

— Я не из тех Сэкеттов. Мне никогда не приходилось стрелять ни в одного из Хиггинсов, но если на меня нападут, пусть не сомневаются — получат по заслугам.

— Тайрел и Оррин отправились в западные земли. Кажется, ты последний из Сэкеттов в Теннесси.

— Может да, а может и нет, — сказал я, продолжая работать на мельнице. — Мне тоже пора отправиться на Запад, иначе всю жизнь просидишь в горах, так ничего и не увидишь.

Тинкер промолчал, но я почувствовал, что у него есть что-то на уме и он просто обдумывал решение.

— Вот ты, — продолжил я, — изъездил вдоль и поперек все горы и селения. Это жизнь! Сколько интересного!

Мне хотелось уйти с гор еще и потому, что я слишком долго жил здесь и знал каждый извилистый ручеек, каждое дерево, разрушенное молнией. Пока мне доводилось бывать только в молитвенном доме на Кроссинге (прихожане собирались там по субботам), да в школе, куда молодежь сходилась по воскресеньям потанцевать или посмотреть на борьбу. Я давно задумал уехать на Запад, но все ждал благоприятного случая. И вот вернулся Тинкер. Если не теперь, то когда же?

Наполнив мельничный бункер, я сделал пробное вращение и спросил:

— Ты собираешься ехать? — и добавил: — Буду рад составить тебе компанию.

В то время Тинкер был одинок. Выглядел он необычно — высокий, с удлиненным смуглым лицом, странным взглядом желтых глаз он чем-то напоминал индейца. О нем ходили слухи, будто бы пришел он к нам издалека, но лично я ничего не знал об этом, ни о его отношениях с иностранцами, хотя познания Тинкера в разных областях отличались широтой. К тому же он обладал необыкновенной ловкостью и хитростью.

Вечерами, когда мы бывало сидели у костра, его пальцы работали без устали. Он плел удивительные украшения, которые так нравились женщинам. Подобных мне не доводилось видеть.

— Я думал об этом, Ландо, — сказал Тинкер, — но мне привычнее действовать в одиночку, общество меня раздражает.

— Меня тоже. Но я все равно уеду на Запад. Буду обрабатывать землю, может, разбогатею. Ты ловкий, сноровистый, любую вещь сделаешь. У меня тоже есть способности к ремеслу. Вдвоем мы достигли бы гораздо большего, чем в одиночку.

— Да, руки у тебя на месте. Пару раз тебе даже удалось обойти меня.

Пару раз? Всегда! И ему это хорошо известно, но не в моих правилах напоминать об этом!

— Вот только мне, видно, никогда не сделать такой нож, как у тебя.

Тинкер вытащил трубку и собрался закурить. Я понял: наконец он выскажет все, что у него на уме.

— У тебя есть враги. Поэтому ты решил уйти отсюда?

Меня разозлило, что он так думает, но я сдержался и постарался ничем не выдать свой гнев.

— Имеешь в виду Вилли Кэфри и его сына? Это они должны бояться меня, а не я их. Мой отец совершил ошибку, оставив меня у Вилли и поручив ему мое воспитание. Он тогда был вне себя от горя и не мог рассуждать трезво.

— Кэфри тогда пользовался уважением, — заметил Тинкер, — хотя у него крутой нрав и он слишком любит деньги. Разбогатев, Вилли сразу же почувствовал жажду власти.

Все началось с золота, которое досталось ему без всяких усилий с его стороны. Отец оплатил мое образование и содержание. Пришло время, и я решил вернуть свои деньги.

— Ты здорово разукрасил его сына.

— Он сам напросился. Пришел ко мне и стал размахивать кулаками.

Высыпав муку, я укрепил дробилку и снова наполнил бункер. Моя мельница производила только первичную обработку зерна, слегка размалывая его, затем мне приходилось устанавливать дробилку и крутить ее до тех пор, пока мука не станет пригодной для выпечки.

— Все только и болтают о том, как ты встретил Вилли Кэфри в молитвенном доме. И дьякон и прихожане слышали, как ты потребовал, чтобы он вернул деньги твоего отца с процентами. Люди видели, как он разволновался, стал врать и изворачиваться, но всем известно, что пять лет назад ты убежал с его фермы и с тех пор живешь в своей хижине один. Не секрет, что вскоре после того, как твой отец оставил ему золото, он купил скот и ранчо. Но учти, Вилли никогда не простит тебе такого тяжкого обвинения. Он гордец, а ты оскорбил его при всех, в церкви.

— Деньги по праву принадлежат мне, Тинкер. Когда Кэфри понял, что мой отец не вернется, он забрал меня из школы и отправил работать в поле, а своего сына послал учиться вместо меня.

Дробилка снова заработала, шум мешал разговаривать. Наконец я опорожнил бункер и заключил:

— Если у меня и есть враги, то только Кэфри. Других не знаю.

Тинкер бросил на меня пытливый взгляд, который озадачил меня.

— А трое мужчин — высоких, длиннолицых, темноволосых? Трое усачей, похожих друг на друга, как горошины в стручке, по фамилии Курбишоу?

— Это фамилия моей матери.

— Они приехали сюда, чтобы убить тебя.

— Где ты их видел?

— В Черокитауне. По-видимому, собирают о тебе сведения.

— Индейцы — мои друзья, ничего им не скажут.

— Они сидели со старым Мидахом и покупали ему выпивку.

Мидах обожал предаваться воспоминаниям молодости, которые обычно всплывали в его памяти после изрядной дозы спиртного. Он был совершенно безобиден, но выпивка делала его слишком болтливым. Потом он всегда извинялся. Но что от того проку?

— Курбишоу — мои родственники. Возможно, они приехала с другой целью.

— Я слышал, как они говорили: «Мы убили волка, теперь нужно разделаться с его отродьем».

Они убили волка? Если это о моем отце, то я им не верю. У отца, возможно, было много недостатков, но хитрости и проницательности ему не занимать. Став старше, я часто вспоминал, как он поступал дома, на охоте, и теперь понимал, что отец никогда не забывал об опасности, жил в состоянии готовности к ней. И все же он не вернулся… Неужели они в самом деле убили его?

— У меня старое отцовское ружье, — произнес я, — и нет ни желания, ни интереса стрелять в незнакомых людей.

Тинкер хитро посмотрел на меня, и мне очень захотелось узнать, что скрывается за этим взглядом. Действительно ли он мой друг? Научился ли я разбираться в людях? Пришла ли ко мне мудрость вместе с горьким опытом?

— Если они найдут дорогу в Кроссинг, Кэфри будет первым, кто расскажет им, где ты. — Желтые глаза Тинкера смотрели прямо на меня. — Неужели отец не рассказывал тебе, почему он перебрался в столь уединенное место со своей невестой? В долине знают эту историю.

— Когда он женился на маме, возникли неприятности. Ее семья была против их свадьбы…

— Была против — слишком мягко сказано. Настолько против, что шурин нанял человека убить твоего отца. Но твой отец расправился с ганфайтером и ушел в горы. Он не хотел убивать братьев жены и не хотел, чтобы кровная вражда встала между семьями. Так говорят, по крайней мере. Ходили еще слухи об ущемленной фамильной гордости. Из-за этого Курбишоу возненавидели твоего отца до того, как он встретил твою мать.

• 1/30
• Следующая