Актеры на мушке - Кащеев Кирилл - Страница 29
- Предыдущая
- 29/41
- Следующая
– Можно попробовать удрать прямо сейчас, – задумчиво предложила Витка. – Костюм оставишь, я за тебя доиграю.
– Чтоб ты для себя выгоду не нашла! – огрызнулась я. – Если они меня сейчас зарежут – ты меня немедленно распродашь на органы!
Витка поглядела на меня укоризненно:
– А тебе жалко? Жадная ты, Юлька, знаешь ведь, как мне нужны деньги! Но боюсь, сбежать до конца спектакля они тебе тоже не дадут.
Я безнадежно оглядела окрестности. Вон там стоят двое чернявых и небритых, они просто болтают и курят или караулят меня? И вон там тоже…
– Тебе нельзя спускаться со сцены, – сказала Витка, отрешенно-задумчивым взглядом уставившись поверх толпы зрителей. – Надо сматываться прямо оттуда. На глазах изумленной публики.
– Ну и как это сделать? – опешила я.
Виткин взгляд вдруг прояснился, точно она что-то углядела.
– Тебе бабка деньги дала – гони их сюда! – скомандовала она.
– Слушай, там мало, тебе все равно не помогут…
– А тебе – да! – отрезала Витка, выхватывая у меня купюру. – Иди финал отыгрывай, я тебе свистну! – скомандовала она и умчалась.
– Юля, да что с тобой сегодня! – уже ругалась Микулишна, и я побежала к сцене.
Капитан Грей причаливает к незнакомому берегу – и встречает уже подросшую, но сохранившую свою мечту Ассоль. Я выскочила на сцену, пируэт, и прыгнула в поддержку к Лешке.
Задрав голову, «полупородный» глядел на меня из первого ряда зрителей, и я споткнулась об его взгляд, как об натянутую поперек сцены веревку. И ухнула прямо под ноги Лешке, как набитый картошкой мешок. Лешка остался стоять надо мной с растопыренными для поддержки руками. По рядам зрителей прокатились смешки.
Я разозлилась. Вдруг эти придурки меня и правда убьют, и что от меня останется – как я испортила свою последнюю в жизни роль? А фиг вам! Мгновенным движением я поднялась на колени и заломила руки, словно в мольбе. Лешка дико поглядел на меня сверху вниз. Вот болван, а то я не понимаю, что так больше похоже на гарем турецкого султана, чем на возвышенную любовь к прекрасной девушке! Но если я уже валяюсь тут на полу, подниматься как-то надо? Я ухватилась за его руку, как за турник, пируэт у пола, подъем, пируэт назад – и мы снова влились в мелодию.
Вот сейчас я порадовалась, что мы выступаем под фонограмму. На самом деле я могу и петь, и танцевать одновременно – Микулишна говорит, что из меня выйдет отличная актриса оперетты. Но это в зале, при нормальной акустике и молчащей публике, а попробовали бы вы на открытой площадке и сплясать, и перекрыть голосом прибой, машины, шум шагов, разговоры. Представьте…
Я пою: «Всю жизнь тебя ждала…»
А с пляжа: «Пахлава! Чурчхела!»
Зато с фонограммой можно сделать звук погромче – и хана их горячей кукурузе!
Капитан Грей влюбился – поворот, руки соединить… во, все, влюбился! И отправился закупать шелк на паруса, а я снова свалила за кулисы. Я не оборачивалась, но чуяла спиной, как «полупородный» провожает меня пристальным, насмешливым взглядом – дескать, никуда не денешься. А Витки все не было, да и что на самом-то деле она могла придумать? Отчаяние, как застарелая лужа во время осенних дождей, вышло из берегов и затопило меня темной, вонючей водой. Забилось, захлебываясь, сердце, тошнота подкатила к горлу, и от противной, обморочной слабости подогнулись ноги. Я ухватилась за ближайшую колонну…
Музыка взвилась в торжественном крещендо – корабль под алыми парусами прибыл в ошеломленную Каперну.
– На сцену! – прошипели сзади и меня с силой толкнули в спину.
Я привычно бросилась вперед. И моя Ассоль выбежала навстречу своей мечте… с таким выражением лица, словно точно знала – на самом деле капитан Грей собирает наивных дурочек по приморским деревням, а потом отбирает у них паспорта и продает в публичные дома Турции.
Лешка закружил меня в вальсе…
Зловещий оскал «полупородного» блеснул из-за края сцены – как приближающийся к животу нож. В этот момент по деревянному настилу загрохотали копыта!
– Лошадка! Ой, глядите, лошадка! – завопил восседающий на плечах у папаши малыш.
Сзади на меня упала темная тень, пахнуло острым, удушливым конским потом…
– Сматывайся! – заверещал отчаянный голос Витки, и я рванулась прочь из Лешкиных объятий…
– Ты… – охнул Лешка, останавливаясь посреди танца. Сильная рука обхватила меня поперек талии, и… парень в тельняшке втащил меня на седло своей украшенной цветным султаном лошадки.
– Но-о-о! Пошла! – привставая в стременах, заорал он и огрел лошадку своей ковбойской шляпой по крупу.
Неуверенно приплясывающая на досках сцены лошадка обернулась… и посмотрела на нас, как на полных, законченных кретинов. «Куда – «но»? – было написано на ее меланхоличной морде.
– Пошла, кому говорю! – яростно заорал парень, изо всех сил колотя коняку пятками.
И вот тут лошадка обиделась! Негодующе, оскорбленно заржав, она ударила копытами в настил – и помчалась к краю сцены!
– И-го-го! – гневно ржала лошадь.
– А-а-а! – дико визжала я…
И неся на спине двух седоков, лошадка сиганула с края сцены… прямо в толпу!
– А-а-а! – Новый, уже многоголосый вопль, раздался в ответ – и толпа у сцены раздалась в стороны, как «молния» на сумке!
Наша коняшка взвилась над мгновенно опустевшим асфальтом… отчетливо, детально, точно в замедленной съемке, я видела, как мы проносимся над головой единственного оставшегося на месте человека – над головой «полупородного»! Мы проскочили, и дальше – бум! – сильный толчок. А-а-ах! – меня подбросило, лязгнули зубы, только рука парня в тельняшке не позволила вылететь из седла!
– Пошла, пошла! – снова заорал парень, и лошадка застучала копытами в асфальт, прорываясь сквозь рассыпающуюся перед нами толпу!
– Так что, она с Греем не уедет? – успела я услышать чей-то вскрик.
– И правильно! – откликнулся густой бас. – Простой моряк… с лошадью… получше всяких аристократов будет!
– Какая удивительная трактовка!
Еще раз заржав, лошадка вписалась в поворот… и, неуклюже поддавая задом, поскакала вдоль набережной.
– Тп-р-ру! – завопил удерживающий меня в седле парень в тельняшке и резко натянул поводья. – Еще кататься будешь, нет? Будешь – доплатить надо. По спецтарифу за скорость, – добавил он, извиняющимся жестом потрепав лошадку по холке.
Я соскользнула вдоль потного конского бока и, подобрав подол пышной юбки, побежала дальше, лавируя между запрудившими вечернюю набережную прохожими. На меня оглядывались, от меня шарахались с криками:
– Эй, поосторожнее!
Я поняла, что должна остановиться – иначе вся Евпатория сможет рассказать моим преследователям «куда побежала девочка в сценическом костюме». Я перешла на шаг, огляделась по сторонам, пытаясь сообразить, куда выбежала… И поняла, что меня догнали! Наверное, рванули на своем джипе в объезд – но сейчас «качок» и «полупородный» быстрым шагом двигались мне навстречу. Я повернулась и кинулась обратно… Чтоб едва не врезаться в их смахивающих на арабских террористов приятелей, прочесывающих набережную у меня за спиной. А хуже всего, что один из них уставился прямо на меня… мрачная небритая физиономия просветлела… и он восторженно заорал:
– Костюм! Гляди, костюм! Вон она!
Конечно, в белой юбке по щиколотку, голубой блузе и черном корсаже меня трудно не заметить. Даже в подступающих сумерках.
«Полупородный» и «качок» заозирались… Меня скрывала толпа, но я понимала – еще секунда, и они меня увидят. А их дружки уже неслись ко мне на всех парах. Я заметалась, натыкаясь на прохожих. Кто-то вскрикнул, кто-то выругался, кто-то даже попытался ухватить меня за локоть… Только этого не хватало!
И я кинулась под закрепленную над аркой из вьющегося винограда вывеску «Парк живых скульптур».
Билетер на входе почему-то даже не потребовал плату. Только выскочив на отгороженный стриженными кустами пятачок, я поняла почему. Запрокидывая головы и пересмеиваясь, посетители бродили по аллеям вдоль выстроившихся в ряд постаментов. Вот памятник из темной бронзы – распахнутое пальто, устремленный вдаль взгляд, кепка в кулаке… Пробегающая мимо девчушка кинула монетку в корзиночку у постамента.
- Предыдущая
- 29/41
- Следующая
