Калифорнийцы - Ламур Луис - Страница 1

• 1/42
• Следующая

Эйлин Малкерин остановилась у порога своего дома на ранчо в горах Малибу и устремила взгляд на извилистую тропу, убегавшую вдаль среди поросших кустарником холмов, усеянных огромными валунами и глыбами песчаника, туда, где почти у самого горизонта виднелась синяя полоска моря.

Вдоль фасада ее небольшого из необожженного кирпича домика под пологой крышей тянулась длинная веранда, на которую от угла до угла выходили дверь и два окна, сохранившие все признаки того, что в свое время предпринимались попытки сделать их побольше, чем задумывалось изначально. Два больших котла с водой, которая всегда оставалась холодной благодаря ветрам и постоянной тени на веранде, висели на цепях, прикрепленных к балкам. Ковшик, сделанный из тыквы, пристроился возле них на стене.

Слева, примерно в полутора сотнях футов от хозяйского дома, размещался загон, обнесенный забором из жердей. Рядом с ним — хлев под односкатной крышей и поилка для скота — деревянный желоб, сколоченный из неструганных досок.

В тенистом дворике перед домом росли две сикоморы, одна из них старая и раскидистая. У крыльца и чуть поодаль тянулись к солнцу несколько тополей. За домом поднималась дубовая рощица.

Мать двоих взрослых сыновей, Эйлин Малкерин выглядела очень молодо для своих лет, и незнакомец мог бы запросто принять эту поразительно красивую женщину за их сестру. Она была рождена ирландкой, и оставалась ею даже здесь, в Калифорнии.

— Ну что, Майкл, они уже едут? — спросила Эйлин сына.

— Еще нет.

— Скоро появятся, можешь не сомневаться. Зеке Вустон с нетерпением дожидался этого дня, с тех самых пор, когда твой отец прошелся по нему кнутом за то, что он ударил его лошадь.

— Зеке хитер… и опасен.

— Знаю. Но больше всего меня поразила записка Вальдеса. Я с самого начала подозревала, что сделка с ним принесет одни неприятности…

— Не вини Вальдеса. Он ведь не знал Вустона так, как мы, а времена настали тяжелые, ему понадобились деньги.

— Я его ни виню. Он неплохой человек, но наивный, привык видеть в людях только хорошее, слишком верит в мирскую добродетель.

Они стояли рядом в лучах полуденного солнца, глядя на дорогу. Эйлин Малкерин и ее сын Майкл, одетый в коричневую монашескую рясу.

— Жаль, что с нами сейчас нет Шона, — вздохнула она.

— И мне тоже.

— Он весь в отца, — продолжала она. — Ты, конечно, тоже на него похож. Но Шон взял бы на себя то, что для тебя, священнослужителя, может оказаться занятием неподобающим.

Он покачал головой.

— Уж не подумываешь ли ты случайно прибегнуть к оружию? Ни к чему хорошему это не приведет. Закон на их стороне.

— Шон обязательно придумал бы что-нибудь.

— Что тут еще придумаешь? Мы с Уином Стэндишем оба , ломали голову, но если у тебя нет денег…

— У меня их нет.

— Тогда они заберут ранчо. Давай прикинем, как быть дальше, куда тебе отправиться.

— Это мой дом. Ранчо пожаловано твоему отцу самим presidentу note 1 за службу в мексиканской армии. Я не позволю его у нас отобрать.

— Господи, тот президент уже умер. И я очень сомневаюсь, что нынешний вообще знает о нашем существовании. Мы с Уином написали ему, но ответа так и не пришло.

— А уж губернатор… Мичелторена на их стороне, он не за нас. Вот если бы Альварадо…

— Но он же никто!

— Согласна. Его отстранили от дел.

— Вустон на нас не остановится. Он слишком жаден. Ему захочется прибрать к рукам и другие участки вдоль побережья.

— А ты, случайно, не знаешь, зачем ему так понадобилась наша земля?

— Так он же контрабандист. Ему нужна Райская бухта, чтобы под покровом ночи вершить там свои неблаговидные делишки.

— Вряд ли дело только в этом. Он наверняка слышал истории о золоте.

Майкл взглянул на мать:

— Слушай, если это золото на самом деле существует, то почему же мы тогда сидим без гроша?

Она развела руками:

— О том месте знал только твой отец. Но он умер, так и не успев никому ничего рассказать.

— Но может, как-то в разговоре он намекнул, где оно находится?

— Нет… ничего не говорил. Уезжал из дому на несколько дней и пропадал где-то в пустыне. Мне так кажется. Никогда не повторял свой маршрут… каждый раз выбирал новую дорогу. Точно знаю одно — место, откуда он всегда приезжал с золотом, находится к северу отсюда. Я говорю «всегда», но вообще-то за все время он возвращался с сокровищем только дважды.

— Тогда куда же он так часто ездил?

— Он путешествовал. Твой отец двадцать с лишним лет отслужил в мексиканской армии. Благодаря большим способностям к языкам мог запросто объясниться почти с любым индейцем. У него повсюду были друзья.

Ты же сам знаешь, калифорнийцы в основном предпочитают не покидать пределов своих миссий или поселений. Они привыкли к жизни в обществе и не способны на какое-либо безрассудство. Но Хайме другой. Он любил эти горы и пустыни и мог на несколько дней исчезнуть из дому и отправиться в дальний путь лишь ради того, чтобы побывать в каком-нибудь еще не известном ему каньоне или же проехать по обнаруженной им в глуши древней тропе. Это так, мы часто отправлялись туда вместе с ним. Погоди-ка… я и в самом деле начинаю кое-что припоминать…

— Что же?

— Когда он возвращался с золотом, то, рассказывая о своем путешествии, упоминал, что дорога туда очень тяжелая… лошадей замучили… что-то в этом роде. И всегда говорил «мы». Значит, с ним ездил еще кто-то.

— Монтеро?

— Нет, Хесуса он оставлял дома. Твой отец очень доверял ему, потому что в свое время Хесус служил сержантом в той, старой, армии, когда он сам был в ней полковником. Нет, скорее всего, это был кто-то еще, о ком мы ничего не знаем.

— Гляди! — Майкл вскочил на ноги, указывая на далекое облачко пыли над дорогой.

— Это Уин. Даже когда твой кузен куда-либо очень сильно торопится, он выезжает словно генерал на параде.

Эйлин Малкерин положила руку на плечо Майклу.

— Ты замечательный сын, дорогой, хотя иногда я все же жалею о том, что тебе пришло в голову стать монахом. Так ловко управлялся с лассо и ружьем!

— Спасибо отцу, он научил. Я очень его любил. Он был таким хорошим!

Она улыбнулась:

— Да уж! Прекрасный, честный, прямодушный человек. Я помню тот день, когда впервые увидела его. На нем была форма. Он выглядел таким сильным, уверенным в себе, и мне показался самым настоящим идальго, хотя позже выяснилось, что наполовину в нем текла ирландская кровь. В то время он только-только возвратился из Чиуауа, после похода против апачей, а я приплыла на корабле из Ирландии.

У пристани ждал дилижанс, в нем мне предстояло добраться до дома моего дядюшки. Я разглядывала его, стоя на палубе у поручней. Случилось так, что Хайме оказался там в то же время по какому-то своему военному делу.

— И твои золотые волосы так же сияли на солнце?

— А что я могла с ними поделать? Остричь и спрятать в сундук? Конечно же на мою рыжую копну он обратил внимание.

— Отец мне рассказывал об этом, когда мы с ним вместе ехали куда-то. Его так поразила твоя красота, что он едва не упал с лошади.

— Неправда. Он никогда в жизни не падал с лошади, ни при каких обстоятельствах. А тогда… мы увидели друг друга… А потом он снял с головы шляпу и, держа ее в руке, подошел ко мне, чтобы помочь сесть в дилижанс. Он был очень галантным кавалером.

— Как Шон.

— Как вы оба. И ты, Майкл, и Шон — вы похожи на своего отца, и я считаю, что это наивысшая похвала вам.

Во двор ранчо верхом на запыленном коне въехал Уин Стэндиш — серьезный юноша среднего роста и плотного телосложения. Выглядел он так, как и подобает человеку его положения — молодому бизнесмену, только-только начинающему приобретать известность в своих кругах.

• 1/42
• Следующая