Как был покорен Запад - Ламур Луис - Страница 29

• Предыдущая
• 29/68
• Следующая

— Морган вообще не допустил бы паники, — сказал он, — а если бы не я, ее и не было бы. — Он поднял глаза. — Я вам раньше не рассказывал… Морган застал меня за игрой в карты, и мы подрались. Если бы не это, Морган остановил бы этого идиота проклятого, не дал ему орать сдуру…

— Ну, это все предположения, вы не знаете наверняка.

Он поднялся.

— Я знаю наверняка, что отвлек внимание Моргана в серьезный момент. И подверг риску всех в караване.

Он огляделся вокруг — ему хотелось сказать больше, но он не находил слов. Только повторил:

— Я уезжаю утром. Больше я вам не нужен.

Резко повернулся и пошел прочь от костра. Лилит начала было говорить — и замолчала, только беспомощно смотрела ему. вслед.

— И ты позволишь ему уехать? — спросила Агата.

— А что я могу сделать?

— Женщина всегда может найти ответ на такой вопрос, с тех самых пор, как Ева разделила яблоко с Адамом. А если ты в свои годы сама не знаешь, так я тебя уж не научу.

— Я люблю его.

Агата вскинула голову.

— Какой ужас, а? Ну, ты подумай! Говорила я тебе, держись за него! Это человек редкостно хороший, уж ты мне поверь! Когда тебе будет столько лет, сколько мне, так ты на любого согласишься, лишь бы дышал и теплый был! Они нам дают чувство покоя, можешь мне поверить…

— Я люблю его, — повторила Лилит изумленно, как будто сама это только что поняла. — В самом деле люблю…

— Слушай, не морочь мне голову своими переживаниями… морочь ему.

Весь лагерь уже улегся и многие успели заснуть, прежде чем Клив вернулся к фургону. Лилит лежала без сна, глядя на покрышку фургона, чуть освещенную угасающим костром, и слышала, как он развернул свою спальную скатку и стащил с ног сапоги. Она слышала каждый звук и понимала, что он означает. Наконец он вытянулся со вздохом, и через минуту до нее донеслось его ровное дыхание.

Сон не шел к ней. Она вертелась с боку на бок, пытаясь найти удобное положение — и вдруг услышала новый звук.

Что-то — какое-то крупное животное — двигалось снаружи, возле фургона. Она слышала, как захрапел конь Клива, и потянулась к винтовке, которая лежала рядом, — но тут же быстро отдернула руку.

Звуки не прекращались, теперь это было приглушенное сопение, будто зверь принюхивался. Конь беспокойно вертелся вокруг колышка, к которому был привязан.

— Клив! — прошептала она. — Клив!

— Я слышу, — спокойно ответил он.

Он лежал абсолютно неподвижно и прислушивался. После его слов на мгновение наступила полная тишина, потом сопение возобновилось — и вдруг загремело перевернутое ведро.

Конь взвился на дыбы и начал биться на привязи.

Схватив револьвер, Клив выкатился из-под фургона, но не успел он выпрямиться, как почти рядом с ним поднялся на задние лапы крупный медведь. Рассерженный шумом, который поднял испуганно храпящий конь, и внезапным появлением человека, он издал жуткое рычание. И в тот же миг Клив выстрелил.

И тут же выстрелил во второй раз, в третий. Он стрелял так часто, как успевал нажимать на спусковой крючок.

Медведь кинулся на него. Вспышки выстрелов ослепили его, поэтому удар могучей лапы, который должен был снести человеку голову, пришелся мимо, однако все же медведь сбил его с ног корпусом.

Клив покатился по земле, но ухитрился удержать оружие в руке, а медведь гулко бухнулся с размаху о боковину фургона, потом повернулся, рыча и раздирая лапами раны на груди. Не заметив человека, зверь перепрыгнул через него, а Клив успел выстрелить вверх, прямо в громадное брюхо, потом поспешно вскочил на ноги и отступил назад, потому что медведь снова поднимался на задние лапы. Клив навел револьвер и быстро спустил курок, но боек только щелкнул — кончились заряды.

По всему лагерю слышались крики и недоуменные возгласы. Клив стоял, расставив ноги, и ждал нападения медведя.

У него не было с собой сменного барабана. Они все остались в карманах куртки или в седельных сумках. Он осторожно отступил еще на шаг, не сводя глаз с того места вблизи переднего колеса, где опустился медведь.

— Клив! Клив! Что с тобой? — прозвучал голос Лилит.

Он молчал. Медленно опустил револьвер и молчал, опасаясь издать звук и вызвать новое нападение зверя.

Прибежали несколько человек с оружием.

— Что случилось? Что тут было?

Клив подбросил в огонь дров. Хвойные ветки ярко вспыхнули. Медведь лежал там, где упал, возле переднего колеса фургона. Люди двинулись к нему осторожно, с оружием наготове.

Из фургона выбрались Лилит и Агата. Лилит бросилась к Кливу. Глаза у нее были расширенные и испуганные.

— Клив! Ты не ранен? Ты точно не ранен?

Гейб Френч ухватил медведя за лапу и оттащил от фургонного колеса. Зверь лежал неподвижной массой. Три пули впились в медвежью грудь, чуть левее середины, и все три входных отверстия можно было накрыть мужской ладонью.

Кто-то посмотрел на эти отверстия, потом на Клива.

— Ну, парень, вот это выстрелы!

Жизнь ему спас четвертый, последний выстрел — он прошел через живот медведя и перебил позвоночник. Если бы не это, медведь мог бы убить его, несмотря на смертельные раны в груди. Ему повезло… да, ему невероятно повезло.

Скорее всего, медведь вовсе не собирался ни на кого нападать — он просто рылся среди кастрюль и посуды возле фургона, привлеченный запахом пищи. Вспышки выстрелов Клива ослепили его, он испугался и, по-видимому, хотел убраться подальше, как и сам Клив. Только последний выстрел, парализовавший зверя, спас Клива от тяжких увечий — а то и худшего исхода.

Он улавливал лишь обрывки разговоров:

— …ну, смелый!…

— …боролся с медведем врукопашную…

— так стрелять, да еще в темноте…

Но сам-то он знал, что вовсе не герой. Он был перепуган и делал то, что вынуждали делать обстоятельства. Если бы он попытался удрать, медведь легко догнал бы его. Когда он обнаружил зверя так близко, единственное, что ему оставалось делать, — это стрелять.

Но все равно, история получилась такая, которую будут рассказывать и пересказывать повсюду, где появится кто-нибудь из этих людей.

Лилит схватила его за руку.

— Клив? О Клив, ты не можешь сейчас уехать А если бы медведь пришел, а тебя не было рядом? Что бы мы делали?

Он посмотрел на нее сверху вниз, положил руки ей на плечи и в душе родился ответ: «Ну, наверное, ты схватила бы свою винтовку, продырявила его насквозь и легла спать дальше». Но вслух он сказал:

— Да, мне лучше остаться. Я не могу бросить вас одних.

«Ну, а правда в том, — понял он, — что мне просто не хотелось уезжать от нее.

Я хочу всегда быть там, где Лилит. В конце концов, я жил игрой столько лет — и что это мне дало? Что толку тратиться на фишки, когда можно вот-вот сорвать банк?

Я должен остаться до конца. В конце концов, ведь у этой девушки застолблен золотой прииск!

Какой я был дурак, когда собрался уезжать!»

Каньон Раббитс-Фут, то есть Кроличья Лапка, известный всем и каждому просто как «Кролик», представлял собой неровную рану в теле горы, как будто разорванной пополам чудовищным землетрясением. Он глубоко врезался в скальный массив. Отвесные склоны поднимались от ручейка на дне до края обрыва больше чем на тысячу футов.

В том месте, где каньон немного расширялся, вдоль быстрого мелкого ручейка лепились несколько сложенных из камня домиков, хижин из горбыля и простых землянок, где укрывались золотоискатели, когда не копались в песке, не промывали его в лотках и не чистили промывочные желоба.

То здесь, то там какой-нибудь старатель отводил воду из ручья к своему желобу, чтобы промывать набросанные лопатой кучи песка и гравия — после промывки в канавках на дне желоба оставалось золото.

Дорога, если можно ее так назвать, прихотливо вилась среди хижин, вдоль ручья, поднималась на высокую террасу и спускалась обратно к самой воде.

Клив Ван Вален и Лилит осторожно прокладывали себе путь среди работающих людей. Несколько раз то его, то ее окликали старые знакомые, и работа на время замирала. Женщины тут вообще появлялись нечасто, а такие женщины, как Лилит, были редкостью во все времена. Мужчины бросали работу, чтобы поглазеть на нее, прикрывая рукой глаза от солнца.

• Предыдущая
• 29/68
• Следующая