К далеким голубым горам - Ламур Луис - Страница 20
- Предыдущая
- 20/72
- Следующая
— О каком это вы даре говорите?
— Это — дар второго зрения, дар видеть вперед или назад. Нил был «спеман», один из тех, кто предсказывают события. История это давняя, тянется из Исландии, а мать Нила была дочерью Ара Молчаливого, хозяина больших земель в Норвегии. А сам Нил был одаренный человек, большой оратор и защитник людей.
Я устал, да и время было позднее.
— Нам пора спать, — сказал я, — потому что утром мы должны пересечь Менай.
Старик выколотил трубку.
— Положи их на сеновале, — сказал он. — Пусть спят в тепле.
— Я останусь у огня, — сказал я, — не хочу заснуть слишком крепко.
Старик повернул голову, посмотрел:
— Выходит, за вами гонятся?
— Возможно. И если так, не хотелось бы, чтоб стало известно, что нас здесь видели. Мы — хорошие люди, — добавил я.
— Спи спокойно и отдохни как следует, — сказал он. — Мы не допустим, чтоб причинили вред человеку, в жилах которого течет кровь Нила.
Он ушел спать, а я подбросил хвороста в огонь и, завернувшись в плащ, улегся на полу возле камина. Ночь будет холодная, но домик этот уютный и теплый.
Под самым краем плаща рядом с собой я положил два пистолета и обнаженный клинок. Ножны лежали с другой стороны. Была надежда, что ночь пройдет спокойно, но я не из тех, кто привык полагаться на счастливый случай, и ощущение эфеса шпаги под рукой меня успокаивало. Стоит оставить шпагу на другом конце комнаты, куда не дотянешься рукой, — так и знай, что смерть к тебе окажется ближе…
Я лежал с закрытыми глазами, слушая, как дождь шуршит в тростниковой крыше и постукивает по стенам. Капли попадали в дымоход, огонь потрескивал и плевался. Ветер закручивался вокруг крыши, стонал, изливая свое одиночество, а я в полусне слушал ветер и дождь.
Где, о где сейчас Абигейл? Как далеко в море? Хорошо ли она спит этой ночью? Не слишком ли качает корабль? Все ли хорошо на борту?
Снаружи стукнул камень, и моя рука крепче сжалась на рукоятке шпаги.
Глава девятая
Мы перебрались через горы и приехали в Бангор утром, когда в долине еще лежали тени, а море уже озарял солнечный свет. Туман поднимался с деревьев, с тоской цепляясь за листья, как будто не хотел разлучаться с ними, — словно дым древних друидских костров, горевших когда-то в этих местах.
Мы перебрались через горы, которые я хорошо знал по рассказам моей матери о Тальесине, великом валлийском барде. Деревушка раскинулась на холмах, где когда-то собирался высший круг друидов, и глядела на пролив Менай, отделяющий Уэльс от острова Англси, что когда-то звался Моной, а до того другими именами.
Бангор был у друидов ритуальным местом — только давным-давно. И все же, когда я увидел открывшийся отсюда вид, что-то во мне шевельнулось. Не была ли это какая-то древняя родовая память? Что-то, глубоко упрятанное в моей плоти и костях?
В деревню мы с Лилой въехали рядом. Глаза мои настороженно бегали по сторонам, выискивая опасность. Наш дальнейший путь отсюда был ясен: с северного побережья на корабле в Ирландию; а потом — затеряться на этом изорванном войной острове, где маршировали армии лорда Маунтджоя.
Когда мы слезали с лошадей, люди оглядывались на нас — мы тут были чужаки, а Лила, ко всему, не уступала ростом любому здешнему мужчине, да и шириною плеч тоже. Она походила на женщину из рода викингов, чьи предки когда-то грабили эти берега, а потом осели здесь и на другой стороне моря тоже. Они основали Дублин. Что означало его название первоначально? Темный Пруд, если я вспомнил правильно.
Вспомнил? А откуда мне помнить? Но ведь действительно вспомнил… несомненно, что-то читал, что-то слышал, что-то неясно запомнилось из других времен.
И все же мне казалось, что я уже проезжал этим путем раньше. Слишком много странных воспоминаний приходило ко мне сейчас, слишком много таких, источника которых я не мог назвать.
Мы слезли с лошадей у придорожной гостиницы, где останавливались рыбаки, моряки либо путники вроде нас. Вошли внутрь, сели за стол, и нам, не задавая вопросов, подали рыбу, хлеб и эль.
Люди вокруг были все валлийцы. Но среди них могли оказаться шпионы, хоть я и надеялся, что мои преследователи сейчас где-то далеко, ищут в Бристоле, Фальмуте или Корнуолле.
То, что я путешествую с женщиной, пожалуй, помогло бы одурачить их, уж такого они никак не могли заподозрить — как и того, что я направлюсь в Уэльс. Но я всегда был осторожен по натуре.
Рядом с нами сидел человек незаурядной наружности с задумчивым, хоть и суровым лицом. С первого взгляда видно было, что это человек Церкви.
— Далеко ли путешествуете?
— Надеюсь, что да, — отозвался я с улыбкой.
— Сюда мало кто приезжает, — сообщил он. — Я выбрался ради здоровья. Морской воздух, запах океана…
— Это место для поэтов, — сказал я, — или для воинов.
— А разве это не одно и то же зачастую? — Он перевел взгляд с Лилы на меня. — У вас странный выговор, — заметил он, — но ваша спутница, я бы сказал, — с Англси.
— И оказались бы правы, — подтвердил я. — Она жила здесь когда-то.
О себе я ничего не упомянул. Этот человек был любопытен, и все же он мне понравился. С таким я бы с удовольствием провел несколько часов, беседуя за элем, глядя на корабли и ощущая морской ветер на волосах.
— Я — Эдмунд Прайс из Мерионетшира, — представился он.
— О, вы тот поэт, о котором говорят в Лондоне и Кембридже!
— Так далеко? Я не догадывался, что мой жалкий талант приобрел известность.
— Язык Уэльса музыкален, а вы пишете на нем хорошо.
— Благодарю вас. Хорошо сказано. Вы тоже поэт?
Я пожал плечами:
— Я — никто. Наверное, просто человек шпаги. Человек, которому еще надо найти свой путь, — я посмотрел на него почтительно. — А вы, говорят, человек широко образованный, знакомый со многими языками.
Теперь он пожал плечами:
— Чем больше учишься, тем яснее осознаешь свое невежество. Я просто невежественный человек, пытающийся уменьшить свое невежество.
— Я говорил о путешествии, — сменил я тему, — и не впустую. Я еду в Землю Рэли.
— А-а, да-да… Рэли. Ну что ж, за последние несколько лет он сделал себе имя, не так ли? Люди говорят об этих новых землях. А я думаю, действительно ли они новые.
— Кто знает? Куда человек может добраться, там он побывал. Говорят, ирландцы плавали за море в давние времена, и валлийцы тоже, под командой Мадока.
— Ну, по крайней мере ирландцы, — отвечал он. — Знаете ли вы рассказ о Гудлифе Гудлаугсоне, который в 1029 году отплыл от западного берега Ирландии с северо-восточным ветром и был отнесен далеко на юго-запад? В конце концов он нашел укрытие на уединенном берегу и обнаружил там Бьорна Асхбраудсона, который покинул Ирландию за тридцать лет до него. Среди нас это известная история, и других таких немало.
Были когда-то датчане, осевшие в Ирландии, которые слышали старые ирландские рассказы, и многие годы среди них земля, которую нынче называют Америкой, звалась Большой Ирландией, ходили еще рассказы о том, что ирландцы бывали в дальних западных землях точно так же, как и в Исландии.
— Я этих историй не знаю. Знаю только, как уже сказал, что куда люди могут добраться, они обязательно доберутся, и так уж разве трудно пересечь море? По-настоящему опасно плавать вдоль берегов, а люди плавали из Египта на Крит и даже к западным, океанским берегам Испании еще во времена Соломона, а это куда большее расстояние, чем от Исландии до Америки.
Мы толковали о многом, и разговор был приятный. Но время шло, и наконец Лила толкнула меня ногой под столом.
— А теперь мы отправляемся, — сказал я.
— Отправляйтесь, и да пребудет с вами Всеблагий Господь, — сказал Эдмунд Прайс.
— Благодарю вас.
Я повернулся к двери, где уже стояла Лила, и полез за кошельком. Эдмунд Прайс, подняв руку, остановил меня:
— Пожалуйста, позвольте мне заплатить, Барнабас Сэкетт.
Уже сидя в седле и выезжая из городка, я сообразил, что он назвал меня моим именем и фамилией!
- Предыдущая
- 20/72
- Следующая