Дьявол с револьвером - Ламур Луис - Страница 17

• Предыдущая
• 17/29
• Следующая

Доуди приготовила еду, и все взяли свои тарелки. Дженис вспоминала тот момент, когда впервые увидела Мэбри на станции дилижансов, как на мгновение он остановился, быстро взглянул на нее и прошел мимо — рослый, широкоплечий, с загорелым лицом. При мысли о нем она покраснела. Не могла вспомнить; когда еще видела такого… такого мужчину.

Но в нем была не только сила. Но и что-то глубоко человечное — задумчивость, деликатность. Он отказывался садиться за стол вместе с ними и присоединился только после того, как они настояли.

И вообще, что такое любовь? Кто может сказать, как она приходит? Только после долгого знакомства? Или — с первого взгляда, как луч солнца, пробившийся сквозь пелену облаков?

— По-моему, — тихо сказала Доуди, — ты в него тоже влюбилась!

Мэбри открыл глаза. За окном сгущались сумерки. Повернувшись на бок, он огляделся. Хили не было.

В комнате стало прохладно. Огонь в очаге догорел, осталась лишь кучка тлеющих углей.

Мэбри осторожно спустил ноги с лежанки. Покачиваясь от слабости, он двинулся к очагу. В железном ящике лежали дрова, и снова он развел огонь. Похоже, Хили ушел давно.

Когда в очаге весело заплясало пламя, Мэбри нашел кофейник и поставил его на огонь, чтобы заварить свежего кофе. Удивительно, но несмотря на слабость, он чувствовал себя неплохо.

Мэбри осмотрел свои раны и начал медленно одеваться, часто останавливаясь и отдыхая. Ему очень хотелось пить, и он, не дожидаясь, пока поспеет кофе, залпом выпил несколько кружек воды. А потом — кружку черного обжигающего кофе.

Хили отсутствовал слишком долго. Мэбри надел оружейный пояс с револьвером, затем сгреб горящие поленья в аккуратную кучку. Вынужденное заточение начинало ему надоедать, но он знал, что уходить далеко от дома еще не может.

Накинув куртку, он открыл дверь и вдохнул свежий, морозный воздух — живительный, как глоток чистой холодной воды.

Шел снег и вокруг только снег и снег. Следы Хили огибали дом, и Мэбри легко отыскал самые свежие из них. Он пошел по следу и вдруг остановился.

Четверо индейцев, остановивших коней на склоне, рядом с амбаром, смотрели в сторону дома. Все молодые, сильные; встреча с ними, похоже, не обещала ничего хорошего.

Мэбри остановился на углу. Трое из всадников были вооружены винчестерами; против них у него имелся лишь верный револьвер 44-го калибра. Его он и вынул незаметно из кобуры, пользуясь прорезью в кармане куртки.

Индейцы, завернутые в старые, изъеденные молью одеяла и форменные солдатские мундиры, начали спускаться по склону, но один, сердито убеждая в чем-то товарищей, остался наверху.

Один из индейцев спешился и направился к дверям амбара. Мэбри знал: пора начинать игру, иначе он потеряет вороного. Выйдя из-за угла и расстегнув куртку, он сделал три шага. И тут индейцы заметили его.

— Хау, — сказал Мэбри, останавливаясь.

Пришедшие, как он понял, — молодые индейцы, за какие-то проступки изгнанные из племени сиу, и в случае столкновения справиться с ними будет нелегко. Он не принимал в расчет индейца, который остался наверху: тот был старше, одеяло его выглядело поновее, и он был осторожнее отчаявшихся молодых воинов.

Первым заговорил пеший индеец.

— Где скво?

— Нет скво, — ответил Мэбри. — Вот — один конь… один револьвер.

Конный индеец что-то сказал тому, который спешился, и тот взялся за скобу двери.

— Стой!

Мэбри сделал шаг вперед, но конный индеец уже подхватил винтовку. Круто развернувшись, Мэбри выстрелил из-под полы куртки, и индеец, выронив оружие, упал через шею лошади на снег.

Выстрел застал индейцев врасплох. Они не видели револьвера у бледнолицего и теперь переводили растерянные взгляды с убитого на Мэбри. В воздухе стоял острый запах пороха.

Старший индеец, не желавший неприятностей, повернул коня и поскакал прочь. За ним последовал тот, что оставался на коне, а третий, спешившийся, едва нагнулся за упавшим винчестером, — как тут же пуля, взбив снег, прожужжала у его уха; по холмам прокатился винтовочный выстрел.

— Оставь ее! — крикнул Мэбри. — Проваливай!

Сиу пробормотал что-то злое и вскочил на коня; повернувшись, с лицом, потемневшим от гнева, он еще раз прокричал что-то в сторону Мэбри и помчался за товарищами.

Когда индейцы скрылись из вида, Мэбри поднял брошенный винчестер. Он был новее, чем его собственный, а на прикладе виднелись инициалы «X. С. « — украден у белого или снят с трупа.

С гребня холма с винтовкой в руках спустился Том Хили.

— Я решил дать им понять, что ты не один.

— Правильно решил.

— Индейцы могут напасть на фургоны, — возбужденно сказал Хили. — А вокруг бродят другие банды.

Индейский конь стоял в нескольких ярдах от мертвого воина. Ускакали и даже не взяли с собой труп, это лишний раз доказывало, что они были изгнаны из племени, возможно, и белые считали их преступниками.

На крупе индейского коня было старое клеймо. Когда Мэбри подошел к животному, оно чуть прянуло в сторону.

— Поедешь на этом, — сказал Мэбри. — Я оседлаю его для тебя.

В голове пульсировала тупая, упрямая боль, беспокоила рана в боку, но в целом чувствовал он себя сносно. Только вот насколько его хватит…

Сев на лошадей, они поскакали к фургонам. В морозном воздухе резко прозвучал одиночный выстрел, за которым последовал плотный ответный огонь. Мэбри пустил своего коня во весь опор.

На вершину холма они добрались в ту минуту, когда грянул очередной залп, за ним последовали крики.

Два фургона стояли так, как описывал Хили. Между ними, перекинувшись через бревно, лежал мертвый человек. Его голова казалась сплошной кровавой раной — с черепа был сдернут скальп.

К индейцам, ускакавшим от хижины, присоединились еще четверо. Трое из них в дверях фургона боролись с Дженис. Белый человек, лежавший на земле, силился приподняться, чтобы выстрелить. Но индеец выстрелил первым, и белый рухнул на землю.

Из фургона доносилась пальба. Мэбри, соскользнул с коня, встал на колено, прицелился и выстрелил.

Одного из индейцев бросило вперед, он всем телом ударился о борт фургона и сполз с земли. Мэбри тут же снова прицелился и послал пулю в цель.

Один из нападавших на Дженис отпрыгнул от девушки и кинулся за своей винтовкой, оставленной им у бревна. Теперь выстрелил Хили — индеец споткнулся, но продолжал двигаться к бревну.

Хили стрелял, не спешившись, и индейский конь понес его вниз по склону в самый центр свалки.

Мэбри ухватился за луку в тот момент, когда вороной двинулся за Хили. Почувствовав разрывающую боль в раненом боку, он все же сумел вскочить в седло, низко пригнувшись к шее скакуна на индейский манер.

Три сиу лежали у фургонов мертвыми, остальные бежали. Кто-то из них наудачу пальнул — Мэбри услышал, как просвистела рядом пуля.

Держа винтовку одной рукой поперек седла, он выстрелил, затем еще и еще раз — индеец упал.

Развернув вороного, Мэбри взглянул на фургоны. Хили катался по земле, схватившись с сиу. Доуди выскочила из фургона с кольтом в руке. А по тропе стремительно уносился всадник, перебросив через шею коня женщину — это была Дженис.

Хорошо отдохнувший вороной, откормленный зерном, послушно взял с места в карьер — Мэбри направил его наперерез сиу. Мэбри настиг похитителя, и тот, швырнув Дженис в сугроб, развернулся, чтобы встретить преследователя. Худощавый, дикого вида индеец прыгнул со своего коня на Мэбри. Оба рухнули в снег.

Сиу взмахнул ножом, но лишь пропорол куртку Мэбри. А тот, схватив индейца за сальные волосы, дернул его вниз, нанеся удар головой в лицо. «Ливерпульский поцелуй», известный в портовых забегаловках всем любителем драк без правил, был приемом, разящим наповал. Индеец отскочил от Мэбри со сломанным носом и разбитыми губами.

Не замечая направленного на него ножа, Мэбри нанес сиу новый удар. Тот упал, но, извернувшись, вскочил на ноги и ринулся на Мэбри, направив лезвие ножа снизу вверх. Мэбри отбил его руку в сторону, поймал ее в захват и перебросил противника через себя — раздался хруст сломанной кости.

• Предыдущая
• 17/29
• Следующая