Чэнси - Ламур Луис - Страница 34

• Предыдущая
• 34/35
• Следующая

В салуне возобновилась стрельба. Стреляли — кто погиб? Хэнди Корбин? Принц? Может, Принц как раз идет к двери, чтобы выстрелить мне в спину? А где Квини? Из ресторана донесся приглушенный звон посуды.

Став на одно колено, Келси постепенно продвигался вдоль корыта, на которое опирался. Слева от него коновязь и массивный столб создавали частичное прикрытие.

— Я не испытываю к тебе сочувствия, Келси, — сказал я. — Ты же не пожалел Ноя Гейтса и его людей.

— Да кто они такие? — презрительно хмыкнул он. — Убогие старики, сломленные годами и бедами.

— Вот именно, — согласился я, — но они, как могли, зарабатывали себе на жизнь, а не крали скот у других. А что делал ты, Келси? Хотя бы день ты поработал честно?

— Работа для ослов, — заявил он. — А я — волк.

Ствол его револьвера слегка дернулся вверх, но если бы я продолжал двигаться влево, ему пришлось бы обнести оружие вокруг столба, чтобы продолжать держать меня под прицелом.

И тут я сделал три стремительных шага вправо и остановился, он выстрелил, успев обнести револьвер, но выстрелил слишком поспешно. Гулкое эхо отразилось от стен и замерло. Пуля задела меня, когда я нажимал на спусковой крючок.

От моего выстрела с деревянного столба брызнули щепки. Я передернул затвор, упал на одно колено, нажал на спуск снова. Я видел, как в его жилетке возникла дыра, а возле моих ног поднялся фонтанчик пыли. Рывком поднявшись на ноги, я вдруг почувствовал страшную слабость и грохнулся оземь, отчаянно передергивая затвор.

Кэкстон Келси продолжал стоять. Окровавленный и шатающийся, он все еще держался на ногах, пытаясь прицелиться. Я перевернулся, вскочил на одно колено и выстрелил. Следующая пуля вскользь задела мое плечо. Почувствовав острую боль ожога, я выстрелил снова.

Какое-то мгновение он все еще продолжал стоять, держа револьвер в безвольно свисающей руке. Потом резко сел, отрешенно глядя в пустоту, повалился на спину и замер.

Затаившись, я держал наготове винтовку и не спускал с него глаз. Шли секунды. Используя винчестер, как костыль, я поднялся, доковыляв до тротуара, опустился на доски, все еще сжимая винтовку и не отрываясь глядя на Келси.

Улица стала заполняться людьми. Сквозь толпу протиснулся Хэнди Корбин и устремился ко мне:

— Ты уложил его! Клянусь святым Гарри, ты уложил его! Предлагали ставить десять к одному на его победу, и не нашлось желающих!

— А что с Принцем? — спросил я.

Хэнди Корбин пожал плечами и недовольно отвернулся.

— Пойми, хозяин, — сказал он, почти извиняясь. — Он мой родственник. Сделать это — мой долг. Мои близкие — в основном хорошие люди, и мы все стараемся поступать по Закону. Ла-Салль порочен, с самого детства в нем проявилась червоточина. Он вечно пытался втянуть нас, детей, в какую-нибудь беду. Два-три раза, пока рос, отец вытаскивал его из неприятностей, но, казалось, с годами он становился все необузданней и подлее. Как-то наш сосед продал овец, Ла-Салль встретил его на обратном пути с бутылкой. Они вместе выпили, дальше известно только, что сосед проснулся с мутной башкой и без денег. А Ла-Салль принялся сорить деньгами на каждом углу. Мы догадались, что за этим последует. Сосед обвинил Ла-Салля, и Ла-Салль в него выстрелил. Не убил, но тяжело ранил, а сам исчез. Потом мы узнали, что он уехал охотиться на бизонов. Однако, как выяснилось, он больше охотился на самих охотников. Потом он продал в Черри-Крик, в Колорадо упряжку серых, которая принадлежала двум братьям, работающим в Абилине. Кто-то опознал лошадей, а вскоре нашли и братьев. Ла-Салль стал бандитом, а потом взялся за ремесло наемного убийцы. Мы чувствовали себя так, словно вырастили бешеную собаку на горе всем и теперь должны ее обуздать. И вот отец поехал к нему, чтобы поговорить. Ла-Салль в ответ рассмеялся, заявив, что отец старый, двуличный дурак, и посоветовал ему проваливать, пока цел. Старик такого ни от кого не стерпел бы, он собрался как следует взгреть Ла-Салля и велел тому отстегнуть револьвер, и сам снял ремень. Но Ла-Салль быстро вытащил револьвер и прострелил отцу ногу. Тот упал, а когда попытался подняться, прострелил ему и вторую, а потом, всласть поглумившись, добил. И вот я с тех пор гонялся за ним, выучившись метко и быстро стрелять.

Пока Корбин рассказывал, силы совсем покинули меня, навалилась усталость. Говорить мне не хотелось, я испытывал только одно желание — поскорее убраться с улицы. Корбин помог мне дойти до кабинета доктора, где Тарлтон нервно мерил шагами пол. Он услыхал стрельбу, точнее звуки выстрелов его разбудили, но доктор не позволил ему выйти на улицу.

Я настолько выдохся, что предпочел бы уснуть здесь же, на столе. Это был тот единственный случай, когда я не дал бы за Отиса Тома Чэнси и гнутого цента, и никто лучше меня не знал, насколько мне повезло.

Одна пуля пробила плечо, но не задела кость. У меня остался еще шрам на плече сверху, и два следа ожогов от пуль, задевших меня вскользь, о чем я даже не помню. Но крови потерял немало, потому и лишился сил.

Теперь я вспомнил о Китти. Она куда-то исчезла, и это беспокоило меня все больше и больше.

— Хэнди, — попросил я, — сходи в гостиницу и отыщи мисс Данверган. Скажи ей, что со мной все в порядке.

Ко мне обернулся доктор:

— Она была здесь совсем недавно, Чэнси. Взяла с собой твоего помощника, Джунифера Когана, и пошла за шерифом.

За шерифом? А где, кстати, он? Он не похож на тех шерифов в некоторых скотоводческих поселениях, которые предпочитают дожидаться, пока проблема сама себя изживет. Многие из них и пальцем не пошевельнут, пока беда не коснется жителей города.

Я собрался встать, но доктор силой уложил меня обратно:

— Лежи тихо. Ты ранен не так тяжело, как я думал, но потерял много крови и сейчас слабее котенка.

Тогда поднялся Тарлтон:

— Мы сходим, Отис. Отдыхай… Как, ты сказал, зовут девушку?

— Ее зовут Китти Данверган, и она так прекрасна, что все вокруг бледнеет. Завтра в полдень мы должны пожениться.

— Тогда мы легко найдем ее, — пообещал Тарлтон и улыбнулся. — Но я знаю Джуна Когана, и, если она с ним, значит, все в порядке.

Притушив лампу, они оставили меня лежать в постели, и под действием навалившейся слабости и боли мое желание быть на ногах и действовать понемногу сошло на нет.

Я чувствовал себя так, словно долго-долго шел пешком, не смея остановиться, и вот теперь силы кончились и остается только отдыхать.

Что же случилось с Китти Данверган? Оказаться одной, без всякой защиты посреди города, расположенного в самом сердце Дикого Запада, для девушки слишком опасно. Но мне следовало знать, какого сорта люди живут в Теннесси. Кит всегда имела голову на плечах, а в этой голове рождались собственные идеи.

В конце концов я накрыл рукой лампу и погасил свет. Какое-то время в воздухе стоял запах тлеющего фитиля, а потом я, должно быть, уснул, потому что, когда я снова открыл глаза, Китти сидела на стуле возле меня и читала книгу. Сквозь шторы пробивался дневной свет.

Несколько минут я молчал, с наслаждением глядя, как она сидит неподвижно, тихо перелистывая страницы. Бросив взгляд в прошлое, я едва смог вспомнить, когда женщина последний раз сидела возле моей постели. Это была мама, когда я болел в детстве.

Но вот она повернула голову и встретилась со мной взглядом. Несколько секунд мы молча смотрели в глаза друг другу, потом она встала:

— Доктор велел дать тебе горячий бульон, как только ты проснешься.

— Где ты была? Я волновался.

Она разгладила фартук.

— Я ходила к Квини Гейтс.

— Куда?

— Я и не подозревала, что она такая красивая… по-своему, конечно.

— Ты ходила встретиться с этой кошкой? Неужели ты не понимаешь, что могла пострадать?

— От нее? — спросила Китти надменно. — Я бы с ней справилась. И к тому же со мной были шериф и Джунифер Коган. Я искала свидетелей.

— Свидетелей? Чего?

— Если бы я собиралась обвинить тебя в убийстве того человека в Нейшене, мне потребовались бы доказательства, не так ли? А он, представь, мой дядя. Разве для племянницы не естественно стремиться тебя наказать?

• Предыдущая
• 34/35
• Следующая