Человек закона - Ламур Луис - Страница 8

• Предыдущая
• 8/39
• Следующая

Надо бы его спросить. И любопытно, и, возможно, лучше разберешься, как работают преступные мозги.

Чантри снова уставился в землю. Ну, и что тут все-таки произошло? Волшебных летающих ковров в восточном Колорадо в наше время не наблюдается. Чтобы лошади развеивались в воздухе, такого тоже не случалось.

Однако эта конкретная лошадь исчезла. Как?

С этого места она могла лишь уйти. Улететь с нею не могли, унести на руках — тоже. Нет полос, говорящих о том, что след заметали — очень прозрачная уловка, но иногда ее применяют.

Двигаться дальше не имело смысла. Бывает, что можно измучить себя, бегая взад-вперед, когда гораздо выгоднее оставаться на месте и думать. Вот и Чантри остановился и именно тогда сумел увидеть нитку. Нитка, не длиннее дюйма или двух, зацепилась за иголки опунции. От джутового мешка нитка. Что некоторые называют дерюгой. И все стало просто.

Ехавший на лошади слез с нее и обернул копыта мешковиной.

С такими штуками на ногах далеко не уйдешь. Не ушла и эта лошадь.

Через четверть мили Чантри обнаружил участок, где край сухого русла обвалился. Подъезжая на аппалузе поближе, он заметил выскользнувшего из впадины койота.

Куча камней и земли осыпалась с края обрыва, футах в десяти кверху. Обрушилась сама или же кто-то подкопал.

Оставив лошадь, Чантри спустился по осыпи, забивая в грунт каблуки. Раскачал большой камень, откатил в сторону, поскреб глину. Под ней появился кусок гнедой шкуры. На все ушел почти час. Куча упрямо осыпалась, но ему наконец удалось добраться до лошадиного бока и затем очистить его, чтобы посмотреть на клеймо.

Которого там не было.

Аккуратно вырезанный круг дюймов восьми-девяти в поперечнике, кожа внутри снята.

С исчезнувшим клеймом исчезла и всякая возможность установить принадлежность коня — и личность владельца.

Борден Чантри чертыхнулся. Негромко и зло. Начал подниматься, ногу свело судорогой, и он покачнулся. Только это его спасло.

Его стегнуло воздухом от пролетевшей мимо пули!

Борден Чантри был человек тихий, относился к окружающему миру без особой требовательности, но легкомыслием тоже не отличался. Вся его жизнь до сих пор проходила в тяжелой работе, и он не ожидал, что ему что-либо достанется даром. Отлично умея обращаться и с винтовкой, и с револьвером, он никогда не чувствовал необходимости кому-то это доказывать, и немногие драки на его счету решились кулаками. Его чувство юмора не бросалось в глаза, но отметило уголки его глаз морщинками смеха. Правда, сейчас ему было не до веселья.

Слишком близко прошла эта пуля. Кто бы ни стрелял, шутить он не собирался.

Отреагировал Чантри инстинктивно, но правильно. Бросился на землю и откатился к противоположному краю оврага.

Его лошадь находилась на другой стороне, примерно в тридцати ярдах, и пробираться к ней, когда снайпер только сидит и ждет, что он это сделает, Чантри не собирался.

Прижимаясь к обрыву, он быстро добрался до места, где этот самый обрыв резко поворачивал к западу — откуда стрелял незадачливый убийца.

С винтовкой, готовой к выстрелу с бедра, он обогнул поворот и, увидев перед собой безлюдное продолжение оврага, забрался наверх по рытвине, с которой когда-то стекала вода, сливаясь с основным потоком. Лежа там, прислушался.

Ничего.

Собирая отбившийся скот, он много раз объезжал эти места и знал, что в дюжине ярдов отсюда имеется скопление валунов и кустарника, откуда можно с большим удобством наблюдать за окрестностями. Но там мог подстерегать снайпер.

Чантри взвесил все за и против. В обычное время он отличался осторожностью, теперь же возмущение вызывало желание напасть самому, да и неприятно было, не шевелясь, гадать, когда раздастся еще один выстрел. Он был охотником по природе, а сейчас как раз за охоту ему и платили. Так что он бегом выскочил из рытвины и кинулся к скоплению валунов. Где-то слева рявкнула винтовка, но опоздала: пуля пролетела далеко позади, и в следующую секунду Чантри был уже среди камней и готовился выстрелить сам.

Тут послышался топот лошадиных копыт, и преследуемый расслабился. Вне сомнения, неизвестный стрелок уносит ноги, и пусть его. Но Борден Чантри не тронулся с места. Пригнулся в удобном месте, откуда мог видеть все, что происходит вокруг, включая и то, чем занимается его лошадь.

Он ждал так долгие полчаса, затем выпрямился и неторопливо зашагал в том направлении, откуда летели пули. В воздухе стоял холод… дождик собирается.

Полчаса шатаний вокруг да около ничего не дали. Однако лошадь снайпера должна была быть где-то привязана. Чантри пришлось отказаться от розысков, и он пересек овраг, чтобы добраться до собственной лошади. Сев верхом, вернулся обратно и принялся искать дальше.

Не посчастливилось. Может, что получится, если потратить больше времени.

Он повернул коня к дому. Доехав, расседлал его и пустил в загон.

Ким Бака представлял собой тонкого, но жилистого парня, наполовину ирландца, а испанца и апача на две четверти. Он был не старше двадцати двух, но успел уже приобрести известность в четырех штатах, на двух территориях и в Мексике. У него было худое насупленное лицо, причудливое чувство юмора и репутация стрелка, не знающего промахов. Но в заварушках, где открывали огонь, он не участвовал ни разу.

Борден Чантри прихватил ключи и прошел вглубь тюремного помещения. Через плечо крикнул:

— Большой Индеец? Принеси нам кофейник и пару чашек.

Отпер замок и ступил в камеру, оставив дверь открытой настежь.

Ким Бака со слабой улыбкой поднял на него глаза.

— Не боишься, что я удеру?

Чантри блеснул зубами в; ответ и приподнял плечи.

— Валяй. Если чувствуешь удачу.

Бака засмеялся.

— Это не для меня. Расклад не в мою пользу. И потом я пару раз видел, как ты дерешься. Не подарок.

— Благодарю. — Маршал откинулся на стуле, подперев стенку. — Ким, скажи мне, Бога ради, что тебя дернуло свалять такого дурака — стырить лошадей у Джонсона? Эту пару буквально вся округа знает.

— Откуда бы мне об этом знать? И вообще, я тогда рвал и метал. Кто-то перехватил лошадь, которую я себе наметил.

Озарение? Или он сообразил это раньше? Чантри взглянул на него в упор.

— Крупный гнедой? Три белых чулка?

Бака уставился на гостя, потом вытащил зубочистку, которую жевал, и бросил на пол.

— Хочешь сказать, что держал меня на мушке? Даже знал, за какой лошадью я охочусь?

— Конек знатный. — Чантри не ответил Киму ни да, ни нет. — Я тебя понимаю.

Бака сел.

— Маршал, ты даже понятия не имеешь, что это за конь! Шаг быстрый! Послушный, словно младенец, а идти может весь день и всю ночь! Я влюбился в эту лошадь, говорю тебе! Серьезно! Никогда до такой степени ничего не хотел — за всю мою жизнь!

— Кому он принадлежал, знаешь?

— Черт возьми, нет! Высмотрел его на перевале Ратон. Вижу, приближается верховой, навожу бинокль, думал, это, может, закон за мной гоняется. Чтобы лошадь шла, как эта, сто лет гляди — не увидишь! Я так прямо и сказал себе: «Ким, навостри уши. Эта лошадь — для тебя». Ну, и потянулся следом.

Настороже приходилось быть, потому что ездок, кто он там, был дошлый. Я и несколько миль за ним не проехал, а он уже об этом знал. И как-то сумел улизнуть у меня прямо из-под носа. Так его и не разыскал, пока не въехал в Тринидад. Смотрю, лошадь стоит привязанная.

— Клеймо какое, помнишь? — Чантри спросил так, буд-то не придавал ответу большого значения, но мысленно замер в ожидании.

Как будто Бака замешкался, прежде чем отозваться? Или нет?

— Не могу сказать, чтобы помнил.

— Больше его не видел?

— Нет. — Опять ответил не сразу? — Слышал, как он спрашивает об этом городе, и решил его опередить. Притрухал сюда и жду, пока он доберется… А он и носу не показал.

— Значит, ты больше его не встречал.

— Маршал, — Ким Бака произнес эти слова медленно, — у меня насчет лошадей пунктик. В суде я ничего этого не признаю, и, если ты на меня сошлешься, я скажу — ничего подобного. Но ни одной лошади я не украл, чтобы потом продать. Я их для себя хотел. Кроме той джонсоновской пары. У меня и в мыслях не было их уводить, я просто сошел с ума от злости, вот и взял их. Хотел отыграться, что не добыл гнедого.

• Предыдущая
• 8/39
• Следующая