Меченосец - Кук Глен Чарльз - Страница 1

Лето иссушило землю, напитав воздух пылью и цветочной пыльцой; горизонт дрожал в знойном мареве. Хотя до полудня было еще далеко, стояла удушливая жара.

Копыта грохотали по твердой земле, приминая траву, чудом уцелевшую на тренировочном поле. Всадник с криком замахнулся, и клинок впился в дубовый столб, вкопанный посреди площадки, — дерево треснуло, полетела щепа.

Меч вырвался из руки и закувыркался по земле.

С поросшего пригорка подросток пятнадцати лет угрюмо наблюдал, как его братья упражняются в ратном деле. Он сидел, обхватив руками голени, умостив подбородок на коленях, и только едва заметно усмехался, когда Бельтар задавал жару.

За спиной зашуршало платье, но юноша не обернулся. Из-за куста, в чьей тени он укрылся, вышла сестра и присела рядом. Анье была на год старше — сероглазая, белокурая, миловидная, через пару лет она превратится в ослепительную красавицу. Девушка недовольно посмотрела на брата.

— Готфрид?

— Что?

— Ты опять ссорился с отцом?

— Да все по тому же поводу. Он не позволяет мне упражняться с Митаром и Хагеном. Вдруг несчастный калека поранится!

— А не позволяет потому, что споришь. Не надо требовать. Ты бы окольно, обиняками. Пусть бы подумал, что самому в голову пришло тебя потренировать. У меня учись: я кого угодно уговорю.

— Я ж не девочка, чтоб прильнуть, стрельнуть глазками, «ах, пожалуйста, папочка». Не по мне это.

— Тебя послушать, так я сущая куртизанка, — рассмеялась Анье.

— Иногда очень похожа.

— Ты и со мной хочешь разругаться?

Тут оба подскочили от жуткого грохота: Хаген свалился с лошади. Наставник и подручные кинулись на помощь.

— Бельтар разорался, значит, с братом все в порядке, — заметила Анье с облегчением. — Ты подумай: зачем тебе такие радости — синяки да шишки?

Хаген встал и стряхнул с себя пыль. Готфрид сестре не ответил.

— Приезжал гонец от лорда Долвина, — сообщила девушка. — Отцу надо в Хартог. Я уговорю его взять меня с собой. Сказал, отправится, как только Саймен вернется из Ригдона.

Готфрид встревожился. Его отец приходился лорду Долвину мелким вассалом в дальнем уголке Гудермута, а тот держал всю границу Гудермута с королевством Гревнинг.

— Думаешь, это из-за того, что он повесил налетчиков?

— Вряд ли. Их послал Франакр Хатсинг, а он жаловаться не станет: духу не хватит вступаться за своих висельников. Не знаю я, в чем дело, сказано было только, что надо ехать.

Семья Готфрида жила со слугами в небольшом замке Касалиф. Его отец был сафайром, рыцарем-регентом Савойской марки, во владениях лорда Долвина. Марку эту, защищавшую восточную границу, короли Гудермута и Гревнинга оспаривали десятки лет. Шериф Ригдона, города с гревнингской стороны, часто беспорядков ради засылал через границу отребье. Последняя шайка чересчур обнаглела и принялась забивать овец. Сафайр налетчиков повесил и послал старшего сына отвезти трупы в Ригдон.

— Может, теперь у Хатсинга дерзости поубавится, — заметил Готфрид, наблюдая, как скачет Митар. Тот был неповоротливей Хагена.

— Может, — равнодушно согласилась Анье. — Слушай, ты вправду хочешь мучиться, шишки набивать? И что ты этим докажешь?

Состроив гримасу, юноша отвернулся к полю. Что тут скажешь, право слово?

Готфрид переболел детским параличом — хворь чуть коснулась руки и ноги; одно веко искривилось, прикрыв уголок глаза. Болезнь не искалечила мальчика, но отец посчитал, что даже эти легкие увечья помешают тому стать рыцарем.

— Анье, да из меня шута делают! Ничего, кроме учебы! Мне до смерти наскучили лекции Плаена про золотой век и Андерле. Числа и языки в зубах навязли.

— Готфрид, нужно заниматься и этим.

— Кому нужно, тот пусть и занимается! Не помню, чтоб ты от восторга прыгала на уроках. Разве для мужчины это — в книжках царапать да с цифрами играться? Зубрить старые басни про Бессмертных Близняшек и Турека Аранта? Да и на кой они теперь нужны? Они умерли тысячу лет назад!

Анье нежно коснулась его руки.

— Не злись. Вдруг, когда мы уедем, Бельтар потренирует тебя.

— Шутишь? Когда это Бельтар делал что-нибудь без отцова разрешения?

— Не делал, конечно. Но может, я уговорю его.

Они посидели еще немного, глядя, как братья набивают синяки да зарабатывают болячки. Тень куста постепенно съеживалась, и Готфрид потихоньку забылся. В дремотных мечтах он представал самым устрашающим воином всех времен — мужчины бледнели, едва заслышав его имя! Прочь слабости, долой сомнения!

— Вернулся! — воскликнула вдруг Анье, легонько толкнув его локтем.

Готфрид открыл глаза. Саймен со своими вояками гнал галопом, и вид их не предвещал ничего хорошего. Люди на тренировочном поле отложили оружие, спешились и сбились в стадо, будто звери, почуявшие опасность.

Юноша встал и помог подняться сестре. Не разнимая рук, они пошли к братьям. Анье и Готфрид были по-настоящему близки и только друг другу доверяли свои секреты.

Парень прихрамывал — самую чуточку, едва заметно. Но ведь и калеки становились великими героями. О небеса, Кашон вообще был слеп!

Этот мир, населенный увязшими в череде однообразных столетий людьми, очень стар. Империи рушились, сменяясь веками варварства, рождались снова, а устройство жизни — со знатью, слугами, крестьянами и военными — оставалось прежним.

Саймен придержал коня, спешился и сунул поводья солдату.

— Ты будто призрак увидел, — заметил Хаген, глядя на бледное, осунувшееся лицо брата, обычно столь добродушное.

Того передернуло.

— Я увидел наше будущее.

Готфрид посмотрел на сестру и нахмурился.

— Что случилось? — спросила Анье. — Хатсинг?

— Нет. Он — сущий младенец в сравнении с этим…

— С чем?

— Вентимилья вторглась в Гревнинг. С башни Ригдона виден дым горящих деревень. Весь восток застлало.

В глазах Саймена всколыхнулся страх.

Каждый год тьма с востока подползала все ближе. Теперь она пожирает Гревнинг, и некому встать между нею и Гудермутом. Надеяться на долгий мир глупо: Вентимилье всегда мало захваченного, а граница так близко, что вражеская армия окажется под стенами Касалифа в первый же день войны.

Последняя великая мировая держава, Андерле, развалилась давным-давно. И вот теперь, спустя столетия, время империй вернулось — вентимильский миньяк Алер, могучий колдун, раскрывший секреты древнего волшебства, обрушился на мир, будто волна прилива на низкоземье.

Готфрид вздрогнул. Когда же этим валом захлестнет крошечный Гудермут — нынешним летом? Или Алер выждет год?

— Теперь понятно, почему Долвин вызывает отца, — сказал юноша.

Анье промолчала. Лишь кивнула, стиснув его ладонь похолодевшими влажными пальцами.

Обычно она не лезла в карман за словом — щебетала без умолку, все выдумывала сумасшедшие планы побега из родного замка, чтоб стать первой придворной леди и вернуть то, что мать потеряла ради Касалифа и скромного титула «сафайрина».

— Говорят, Нерода и тоалы убивают всех, и, боюсь, слухи не преувеличены, — произнес Саймен тихим, полным ужаса голосом.

— Это не выдумка? — спросил Митар. — Ты их видел?

— Нет, но я насмотрелся на их жертв.

Тоалы, чаще называемые мертвыми вождями, и их командир Нерода Невенка были жутчайшими из древних существ, найденных восточными колдунами. Покойники владели магической силой, не внятной более никому. Тоалов нельзя было убить, ибо они давным-давно погибли в битвах ушедших эпох.

— Надо сообщить отцу. — В голосе Саймена по-прежнему звучало смятение, но теперь — и горькая решимость.

«Он считает, мы все висим на волоске, — подумал Готфрид. — И волосок этот — в чужих руках».

Его мечты о силе и славе мгновенно рассыпались перед страхом. Какой глупец! Тоже мне, великий воин! А как тебе мертвые вожди? Кто устоит перед ними? Разве что магистр Братства. Но уж никак не мальчишка-калека из Касалифа. Дурак ты, Готфрид!