Удивительная история освоения Земли - Шильник Лев - Страница 54
- Предыдущая
- 54/55
- Следующая
Р. Э. Пири
Пири в меховом костюме
Настоящий янки не может ждать милостей от природы, а спортивного азарта вчерашнему инженеру было не занимать. Заручившись поддержкой весьма влиятельных американских финансистов (флотское начальство тоже пошло ему навстречу, предоставив бессрочный отпуск), он ринулся сначала в Гренландию, намереваясь пересечь самый большой остров нашей планеты, когда его вдруг неожиданно опередил норвежец Ф. Нансен, прошедший на лыжах гренландские ледники с пятеркой крепких ребят. Пири был раздосадован и обижен до глубины души: ему показалось, что коварный Нансен украл его голубую мечту, о чем он и написал в своей книге «По большому льду к северу» (1898), хотя в отличие от американца норвежский полярник был не только отменным лыжником (как-никак двенадцатикратный чемпион Норвегии), но и серьезным ученым. Более того, Нансена меньше всего тревожила приоритетная суета, а план его экспедиции был заранее опубликован в печати. Впрочем, обида не помешала американцу продолжить изыскания в высоких широтах. На протяжении 90-х годов позапрошлого столетия он совершил несколько походов в самое сердце гренландских ледников, буквально истоптав вдоль и поперек северную часть острова. Гренландия стала для него не только отличной полярной школой, но и замечательным полигоном, откуда он через десяток лет стартовал к полюсу.
Р. Пири был весьма колоритной фигурой. Высоченного роста и атлетического телосложения, с роскошной шевелюрой и густыми темно-рыжими усами, он сразу же обращал на себя внимание. С избытком наделенный специфически американской ментальностью – успех превыше всего, он был поразительно упорен в достижении своей цели и не терпел конкурентов. Обуреваемый болезненной ревностью, он сплошь и рядом вел себя не по-джентльменски, ибо ему повсюду мерещились хитроумные интриги и козни многочисленных недругов, якобы вознамерившихся перебежать ему дорогу. Несмотря на внешнюю простоту в обращении, его отличали крайнее высокомерие и самонадеянность. При этом он был мужественным человеком и замечательным организатором – энергичным, деятельным и внимательным к мелочам.
В отличие от старых добрых полярников, которые нередко свысока поглядывали на неумытых «дикарей», населявших арктические пустыни, Пири не считал для себя зазорным вникать в детали и тонкости эскимосского быта. Как и Амундсен в свое время, он приглядывался к одежде аборигенов, внимательно знакомился с их удивительной техникой и материальной культурой и научился строить иглу – прочное и удобное жилище из снега и льда. Как и Амундсен, он сделал ставку на ездовых собак, которым посвятил настоящий панегирик в своей книге «Северный полюс». По его глубокому убеждению, без этих замечательных созданий экспедиция к полюсу не могла бы увенчаться успехом.
Это крепкие великолепные животные. <…> Возможно, и собаки других пород могут работать так же хорошо и совершать такие же быстрые и длинные переходы, когда они досыта накормлены, но нет другой такой собаки на свете, которая могла бы работать столь же долго при низких температурах, практически на голодном пайке. Кобель эскимосской собаки весит в среднем от 80 до 100 фунтов (1 фунт – 453,5 грамма. – Л. Ш.), хотя у меня был один, весивший 125 фунтов. Суки несколько меньше. Особенностями их экстерьера являются заостренная морда, широко поставленные глаза, острые уши, очень густая шерсть с мягким плотным подшерстком, мощные мускулистые лапы и пушистый, похожий на лисий, хвост. Существует всего лишь одна порода эскимосских собак, но окраски они бывают самой разнообразной – черные, белые, серые, рыжие, коричневые, пегие. <…> Питаются они исключительно мясом. На основании опыта я убедился, что они не выносят никакой другой пищи. Вместо воды они едят снег.
Эскимосские собаки круглый год живут под открытым небом; и летом и зимой их держат на привязи около палатки или иглу. Им никогда не позволяют бродить, где вздумается. Иногда хозяин на время берет к себе в иглу особенно любимую собаку или суку с щенками; впрочем, щенки уже через месяц после рождения становятся такими крепышами, что могут выдерживать суровые зимние холода.
Пири воздал должное и эскимосским саням – легким, надежным и прочным и даже (по его собственным словам) несколько усовершенствовал их конструкцию. Он в совершенстве овладел искусством управления собачьей упряжкой, а это совсем не простая задача, требующая изрядного усердия и немалой выдержки. Полудикие псы, в которых порой вселяется бес, отчаянно скачут друг через друга и затевают свары между собой, не обращая никакого внимания на горе-каюра и безнадежно запутывая постромки. Пири пишет:
Собак впрягают в сани веерообразно. Обычно упряжка состоит из восьми собак, но для быстрых поездок с тяжелым грузом число собак иногда увеличивают до 10–12. Управляют собаками с помощью бича и окриков. Бич имеет в длину от 12 до 18 футов (1 фут – 30,48 сантиметра. – Л. Ш.), и эскимосы пользуются им так искусно, что ударяют собаку именно по тому месту, в которое метят. Белый тоже может научиться пользоваться эскимосским бичом, но для этого требуется время.
Хотя влажный арктический климат несравненно мягче свирепой стужи ледовых плато Антарктики, путешествие к Северному полюсу – отнюдь не увеселительная прогулка. Около тысячи миль пакового льда, которые предстояло преодолеть экспедиции Роберта Пири на собачьих упряжках, ничуть не похожи на идеально гладкий каток. Дорога остается более или менее ровной, пока идешь по так называемой ледниковой кромке, заполняющей все заливы северной оконечности Земли Гранта, а дальше начинается сплошное нагромождение торосистых гряд, которые тянутся параллельно берегу. Тяжелые плавучие льды неустанно сражаются с подошвой припая, вздымая и перемалывая ледовые глыбы самых причудливых форм и размеров. Высота торосистой гряды может достигать 10 и более метров, а ее ширина порой составляет около четверти мили. Чтобы благополучно пересечь этот импровизированный горный хребет, приходится прибегать к помощи ледоруба и впрягаться в тяжело груженные сани вместе с собаками. Между торосистыми грядами простираются обширные ледовые поля всевозможных размеров и очертаний, которые то раскалываются на части, то сталкиваются друг с другом, порождая новые лабиринты торосов. Ни минуты покоя и никакой статики – голая динамика в чистом виде. Арктика живет по законам дрейфующих льдов.
Однако торосистые нагромождения – далеко не единственный неприятный сюрприз полярного льда. Гораздо опаснее разводья и полыньи – полосы открытой воды, возникающие по воле ветров и течений. Ледовый дрейф – это сущий кошмар полярного путешественника. Внезапно открывшаяся полынья может остановить экспедицию на пути к цели или, наоборот, отрезать дорогу домой. Их появление невозможно предвидеть или рассчитать, они открываются без предупреждения и упорно не желают подчиняться никаким определенным правилам или законам. «Полыньи, – пишет Р. Пири, – неизвестная величина полярного уравнения».
Впрочем, в распоряжении опытного полярника имеется богатый арсенал приемов по борьбе с этой напастью. Проще всего сделать крюк и попытаться обойти открытую воду по твердому льду или, если полынья сравнительно неширока, навести мост из длинных саней. Если ледовый разлом начинает понемногу съеживаться (льдины ползут навстречу друг другу), нередко удается дождаться самопроизвольного закрытия полыньи. В случае резкого падения температуры тоже не следует спешить: когда молодой лед затянет черный разлом, летящие во весь опор сани без труда преодолеют опасный участок. Наконец, можно отыскать подходящую свободную льдину (или вырубить ее с помощью ледорубов), и перевезти на этом импровизированном пароме людей, сани и собак.
- Предыдущая
- 54/55
- Следующая
