Удивительная история освоения Земли - Шильник Лев - Страница 51
- Предыдущая
- 51/55
- Следующая
Если легендарному Пифею доверять на все сто нелегко (даже земляки и младшие современники массалиота без обиняков называли его лжецом, например историк Страбон и географ Эратосфен), то в отношении средневековых норманнов никаких сомнений быть не может. В Северной Атлантике они чувствовали себя как дома, а по мнению некоторых историков, отдельным смельчакам удалось обогнуть Скандинавский полуостров, просочиться в Белое и Баренцево моря, основать поселения на Шпицбергене и даже посетить Новую Землю. Что и говорить, размах впечатляющий.
Конечно, норманны на пике своей экспансии были блистательными мореходами, непревзойденными покорителями высоких широт, однако и другие народы не сидели сложа руки. К началу IX века в основном завершились арабские завоевания, в ходе которых возник так называемый Халифат – сильное феодально-теократическое государство, подмявшее под себя страны Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки и Юго-Западной Европы. На рубеже тысячелетий в кругах знати от Испании до Китая резко подскочил спрос на драгоценную пушнину. Собольи, куньи, бобровые, горностаевые и беличьи меха шли на отделку головных уборов, шуб и кафтанов, но особенно ценились шкурки соболей и черно-бурых лисиц. Спрос, как известно, определяет предложение, и тороватые арабские купцы немедленно устремились в северные края, богатые пушниной. Кроме отборных мехов, из «полночных стран» вывозили мамонтовую кость и хитрый продукт под названием «рыбий зуб» (моржовый клык), из которых искусные хорезмские резчики выделывали шкатулки и гребни. Обычно торговля велась через Волжскую Булгарию (государство в Среднем Поволжье и Прикамье, населенное финно-угорскими народами, было громадным рынком по продаже мехов на среднем участке волжской магистрали). В междуречье Камы и Вятки, среди лесов, болот и холмов-увалов, еще в конце XVIII века стали регулярно находить клады так называемого «восточного серебра». В наши дни эти ценные предметы – светильники, серебряные блюда, витые шейные обручи-гривны – датируются в широком диапазоне: от IV до VIII века н. э., однако большая часть находок попала на Урал и в Предуралье не раньше IX века. Историк В. П. Даркевич пишет:
Но даже предприимчивые арабские купцы дальше Булгара предпочитали не ездить: риск был слишком велик, а преувеличенные слухи об опасностях, подстерегающих путников в «Стране Мрака», отпугивали самых неустрашимых. Меновую торговлю с таежным Прикамьем вели сами булгары. О далеких скитаниях булгарских скупщиков пушнины свидетельствуют серебряные украшения из их страны – браслеты, подвески-лунницы, шейные цепи, собранные археологами на Чепце, верхней Каме, Вычегде и Тоболе. Вверх по Чусовой «восточное серебро» проникало на Средний Урал и в Зауралье. Булгары достигли и земель Йуры (Югры русских летописей) – предков хантов (остяков) и манси (вогулов), живших по обоим склонам Северного Урала и в низовьях Оби.
Нельзя исключить, что отдельные смельчаки из числа арабских купцов сумели проникнуть гораздо дальше – за полярный круг и даже к берегам Ледовитого океана. Вот что пишет, например, Абу Хамид ал-Гарнати, арабский путешественник (родом из Гранады), побывавший в Булгарии и русских землях в XII веке:
Лето у них бывает очень длинным. Так что, как говорят купцы, солнце не заходит сорок дней, и зимой ночь бывает такой же длинной. <…> А дорога к ним по земле, с которой никогда не сходит снег; и люди делают для ног доски и обстругивают их… Перед и конец такой доски приподняты над землей, посредине доски место, на которое идущий ставит ногу, в нем отверстие, в котором закреплены прочные кожаные ремни, которые привязывают к ногам. А обе эти доски, которые на ногах, соединены длинным ремнем вроде лошадиных поводьев, его держат в левой руке, а в правой руке – палку длиной в рост человека. А внизу этой палки нечто вроде шара из ткани, набитого большим количеством шерсти, он величиной с человеческую голову, но легкий. Этой палкой упираются в снег и отталкиваются палкой позади, как делают моряки на корабле, и быстро двигаются по снегу. И если бы не эта выдумка, то никто не мог бы там ходить, потому что снег на земле вроде песка, не слеживается совсем.
Итак, что мы видим? Добросовестное, документально точное описание древних лыж, которое делает честь наблюдательности автора. Нечто подобное сумел в XIII веке подсмотреть и монах Гийом Рубрук, отправленный французским королем Людовиком Святым в составе большого посольства к великому хану монголов в легендарный Каракорум (1259 год). Об этом событии весьма поэтично рассказал Николай Заболоцкий:
А вот знаменитый арабский путешественник Ибн Баттута (1304–1377), исколесивший едва ли не всю средневековую Ойкумену, оставил следующее любопытное свидетельство о том, как товары из Волжской Булгарии доставлялись в страну Йура:
Путешествие туда совершается не иначе как на маленьких повозках, которые везут большие собаки, ибо в этой пустыне [везде] лед, на котором не держатся ни ноги человеческие, ни копыта скотины; у собак же когти, и ноги их держатся на льду. <…> Путеводитель в этой земле – собака, которая побывала в ней уже много раз; цена ее доходит до 1 000 динаров и около того. Повозка прикрепляется к ее шее; вместе с нею прикрепляется [еще] три собаки. Это авангард, за которым следуют прочие собаки с повозками. Остановится он, и они останавливаются. Такую собаку хозяин не бьет, не ругает. Когда подается корм, то он кормит собак раньше людей, в противном же случае собака злится, убегает и оставляет хозяина своего на погибель.
Откровенно говоря, немного настораживает чересчур мягкое обращение с вьючной скотиной – вспомните беспощадный закон полярной пустыни из предыдущей главы, убедительно изложенный Руалом Амундсеном. Похоже, Ибн Баттута в этом пункте слегка приврал, но в целом собачья упряжка описана довольно неплохо. Видимо, аборигены этих мест начали практиковать езду на собаках давным-давно.
Люди Крайнего Севера (эскимосы, чукчи) живут в экстремальных условиях на кромке вечного льда и чувствуют себя при этом прекрасно. Они охотятся на морского зверя (тюленей, китов и моржей), умеют из китовых ребер и снежных глыб соорудить теплое жилище, а из дерева и костяных пластин изготовить надежный лук и затейливый гарпун, которые не подведут на охоте.
В языке азиатских эскимосов, кроме общего названия моржа (айвык), есть более 15 отдельных слов для обозначения «спящего в воде моржа» (у которого виден только нос), «спящего моржа с головой над водой», «годовалого моржа», «моржа на льдине», «моржа, плавающего с места на место», «моржа, плывущего без определенного направления», «самки моржа», «моржонка», «моржа-самца», «моржа, пасущегося на одном месте», и т. д. А это говорит о том, что эскимосы с незапамятных времен занимались охотой на моржей и выработали специальные слова-сигналы, которые помогают охотнику быстро ориентироваться в обстановке. По-русски мы бы сказали: «морж плывет в северном направлении», «морж может уплыть», а эскимос выразит смысл одним словом каврык. Этой же цели служат и более 20 указательных местоимений в эскимосском языке (не синонимов, а слов, обозначающих разные направления и разные точки в пространстве) и свыше 80 производных от них слов. Они позволяют передавать информацию, необходимую охотнику, быстро и точно.
В языке чукчей, занимающихся оленеводством, этого нет. Зато в чукотском языке мы находим десятки различных наименований оленей по масти, повадкам, возрасту, полу: слово нитльэн обозначает важенку, ищущую утерянного теленка; слово кликин – бычка до одного года; слово пээчвек – самку однолетку и т. д. И это помимо «основного слова» – короны, означающего «олень». От состояния снежного покрова зависит корм оленей. У чукчей, помимо общего слова, обозначающего снег, есть особые слова-наименования для первого снега, который должен растаять; для первого снега, который больше не будет таять; для снега, уплотненного ветром после снегопада; для снега, подтаявшего днем; для мягкого снега, легшего на плотный снег после снегопада; для плотного снега; для мерзлого снега; для весеннего снега с проталинами; для мокрого, размякшего, тонкого снега…
- Предыдущая
- 51/55
- Следующая
