Рожденная для славы - Холт Виктория - Страница 52

• Предыдущая
• 52/131
• Следующая

Однако Леттис Ноуллз имела наглость танцевать не хуже. Конечно, вслух никто этого не говорил, но я и сама не была слепа. Более того, девчонка осмеливалась привлекать в себе всеобщее внимание, когда танцевала сама королева!

Раздражало меня и то, что Леттис держалась чересчур фамильярно, очевидно, полагая, что отдаленное родство дает ей на это право. Мне частенько приходилось устраивать ей нагоняй, а иногда даже бить по рукам. Леттис виновато опускала голову, но, по-моему, прекрасно понимала, что я наказываю ее не за неуклюжесть, а за чересчур хорошенькое личико.

Порой я удивлялась на саму себя: почему бы не взять и не выгнать девчонку. Но жаль расставаться с такой красавицей, Леттис унаследовала от матери большие темные глаза и густые ресницы, характерные для женщин рода Болейн. У моей матери были точь-в-точь такие же. Правда, Анна Болейн была черноволосой, а у Леттис волосы были цвета меда, при этом густые и вьющиеся. Говорили, что Леттис очень похожа на свою бабушку Мэри Болейн, сестру моей матери. Мэри была любовницей Генриха VIII, прежде чем он отдал предпочтение моей матери. Я слышала, что Мэри Болейн вообще славилась легкомысленным нравом и не могла устоять ни перед одним из ухажеров. Таких женщин всегда окружает целая толпа воздыхателей — очевидно, мужчины чувствуют, как легка и достижима цель.

Наступило лето. Жена Роберта умерла еще в сентябре, но слухи до сих пор не утихали. Я всячески демонстрировала, что досужие пересуды безразличны королеве, и матушка Дау так и разгуливала на свободе, не понеся никакого наказания за злостную клевету. Мне хотелось показать подданным, что я не считаю нужным карать за безобидные сплетни. Точно так же поступил мой дед Генрих VII в истории с Перкином Уорбеком — вот когда мне пригодилось хорошее знание истории. Из прошлого можно извлечь множество полезных уроков.

Роберт все еще надеялся добиться моей руки, а я морочила ему голову, не давая окончательного отказа. Прочих претендентов в мужья я отвадила.

— Время идет, мы стареем, — умолял Роберт.

— Ничего, мы еще молоды, а из-за того, что случилось, торопиться с браком нельзя, — отвечала я.

Роберт дулся, ворчал, а я смеялась, говорила, чтобы он не забывался — ведь перед ним не обычная женщина, а королева. Смотреть на Роберта и в самом деле было смешно — уж больно ему хотелось добраться до короны.

Мэри Сидни всячески превозносила своего брата.

— Слабой женщине не под силу тащить такую ношу в одиночку, — повторяла она.

— Смотря какой женщине, — сурово ответствовала я, мой взгляд дал негодной понять, что продолжать разговор на эту тему небезопасно.

Тогда она повернула разговор иначе:

— Роберт готовит праздник на воде в честь Иванова дня.

— Мне об этом ничего не известно.

— Он хочет сделать вашему величеству сюрприз.

— Роберт вечно придумает что-нибудь необычное, — смягчилась я.

— Ваше величество, он мечтает только об одном — чтобы вы не скучали.

— Да, и ему это удается лучше всех.

Тут Мэри просияла от удовольствия.

— Знаете, я люблю всех своих братьев, но Роберт… Он был отрадой всей семьи чуть ли не с двухлетнего возраста.

— Ах, как бы я хотела посмотреть на него двухлетнего!

— Он уже тогда был ужасно самоуверен, в семье говорили, что ему следовало бы родиться старшим. Роберт всегда заботился об остальных членах семьи. Посте того, как погибли отец и брат…

— Помолчи. Мне и так известно, что Роберт не обделяет своих родичей вниманием.

— Но больше всех он любит ваше величество.

— Надеюсь. Я называю его Око Королевы, потому что Роберт все время высматривает, нет ли поблизости чего-нибудь, заслуживающего моего интереса.

— Как прекрасно, когда у женщины есть любящий мужчина… Особенно если она — королева.

Я как бы в шутку, но без раздражения, шлепнула ее про руке.

— Есть женщины, Мэри Сидни, которые могут справляться со своими обязанностями и без мужчин, даже если речь идет об управлении государством.

— Мне это хорошо известно. Ваше величество — исключение.

— Ну ладно, а теперь расскажите мне о празднестве в честь Иванова дня.

Праздник и в самом деле удался на славу. Погода выдалась ясная, в небе сияло солнце, и затеянный Робертом спектакль был разыгран как по нотам. Роберт был большим мастером по части устройства подобных представлений. Несколько лодок, разукрашенных летними цветами, скользили по водной глади. На берегу собрался весь двор. Играла музыка, детский хор, расположившись на одной из барж, пел гимны ангельскими голосами.

Я была в белом шелковом платье с зеленым узором, а зеленый цвет мне к лицу, он подчеркивает золотистый отлив волос. Пышные рукава с буфами были оснащены разрезами, чтобы выставить на обозрение тонкие запястья, украшенные драгоценными браслетами. Прическа с помощью шиньона была уложена так, что подчеркивала чистоту лба, к тому же я велела загримировать мое лицо, чтобы подчеркнуть сходство с отцом. Народ сохранил о нем добрую память, и я всякий раз не упускала случай подчеркнуть, чья я дочь.

Роберт, наряженный в голубой атлас, выглядел поистине великолепно. Рукава его камзола тоже были с разрезами, чтобы продемонстрировать узорчатую ткань дублета, украшенного золотым шитьем и жемчугом. Панталоны по последней французской моде расходились на бедрах широкими буфами, а к коленям сужались, самым выгодным образом облегая стройные ноги. Чулки Роберта были вытканы золотом и серебром, на берете покачивалось синее перо.

Я прислушалась к тому, как ликует народ. Мне показалось, что эти крики звучат не так громко, как до скандала с Эми Дадли, и все же я еще не вполне утратила народную любовь. Правда, когда возле меня появлялся Роберт, крики стихали, и из этого я сделала вывод, что меры предосторожности нужно усилить.

Леттис Ноуллз почти все время стояла рядом со мной. Ее наряд был менее пышен, чем у меня, но она все равно смотрелась потрясающе. Внезапно я заметила, что Роберт поглядывает в ее сторону, и сердце мое сжалось. Сама Леттис смотрела вроде бы вдаль, но на ее губах играла странная улыбка. Что бы все это значило?

Он пожирает ее глазами, подумала я. Как он смеет! Да еще в моем присутствии!

Потом я одернула себя: Роберт мужчина, иначе я бы его не полюбила. К себе я его не подпускаю, так стоит ли удивляться, что он пялится на других женщин? Нет, Роберт ни в чем не виноват, а это все она, негодная девчонка. Вздумала играть в игры с моим Робертом? Юной госпоже Ноуллз надо бы поостеречься. Да и за Робертом присмотреть не мешает.

На душе стало скверно. Мне ведь на самом деле не хотелось ничего менять. Выйти замуж за Роберта я не могла. Если я прямо ему об этом скажу, как он поступит? Он теперь человек свободный, супружескими узами не связанный…

Когда Роберт приблизился, я сухо осведомилась:

— Любовались пейзажем, милорд?

Я не знаю, понял ли он мой намек, однако со всем подобающим пылом воскликнул:

— Когда рядом ваше величество, я ничего больше не вижу.

— А мне кажется, вы нашли предмет, более достойный созерцания.

— Я просто задумался, — возмущенно ответил Роберт. — Хотел изобрести еще что-нибудь для удовольствия вашего величества.

Рядом с нами стоял испанский посол де Куадра и прислушивался к каждому слову.

— Надеюсь, милорд, — обратился к нему Роберт, — представление не показалось вам скучным.

— Напротив, — ответил де Куадра с характерным испанским акцентом. — По-моему, спектакль весьма интересен.

Он внимательно посмотрел на Роберта, перевел взгляд на меня.

— Вы слышите, как народ приветствует королеву? — спросил Роберт.

— Да, народ любит ее величество.

— Мы все любим королеву. Так предписывает нам долг, однако есть люди, которые думают о ней днем и ночью.

— Вы из числа этих людей, лорд Роберт? — поинтересовался испанец.

Роберт кинул на меня такой страстный взгляд, что я сразу же забыла о Леттис Ноуллз.

— Да, я обожаю королеву сильнее, чем все прочие ее подданные. Ведь вы, милорд, епископ, верно? Почему бы вам не обвенчать нас прямо здесь и сейчас?

• Предыдущая
• 52/131
• Следующая