Пилигрим - Сафронов Виктор Викторович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/68
• Следующая

Ждал… Думал о ней, сучке гулящей. Как не крути, а жизнью именно ей обязан. И накликал на свои астральные антенны нечаянную радость. Появилась Алиция. Ночью меня нашла. Как это у них получается, ума не приложу.

Была она не одна, а в сопровождении своих подросших щеночков, ростом чуть меньше телят. Думать о том, что это одичавшие собаки или не приведи Господь горные голодные волки. Не хотелось. Пусть лучше щеночки, хотя по отношению к родной маме эти ребята вели себя очень не галантно и не пристойно…

Встреча была теплой и трогательной. Опять визг, писк, объятия и обоюдная радость. Из-за темноты я не смог ее нормально рассмотреть. Она видно также. Поэтому вылизала меня своим теплым шершавым языком всего без исключения.

Все это чуть скрасило спешку и чертовскую от нее усталость. Я должен был успеть до рассвета. И я успел. Ноги подрагивали, руки те просто тряслись.

Мокрый, уставший и злой отошел подальше от пещеры с сокровищами. Завернувшись в прихваченные походные одеяла, уснул. Собачка пристроилась рядом. Остальная стая расположилась неподалеку.

Засыпая, тупым бараном думал, что вся свора может мной перекусить, но апатия и равнодушие к себе — богатому и счастливому унесла меня в черную яму сна без сновидений и угрызений. А вы говорите, ностальгия по родным березкам? Вот так, как лох вислоухий, напашешься за ночь, небо с овчинку покажется. Хочется только пить и спать. Пока думаешь о том, что надо протянуть руку, взять бутылку и напиться прохладной и свежей воды, пора просыпаться.

Чувствую, что солнце светит уже давно и Алиция повизгивая, лижет лицо и пытается стащить одеяло, а просыпаться все равно не хочется. Как чувствовал, что пробуждение не сулило ничего хорошего.

Открываю глаза… Даже вспоминать не приятно… Передо мной в нескольких метрах, сидит известный в округе хозяин чайханы Махмуд и целиться гад из револьвера мне прямо в лоб.

— Поесть принес? — огорошил я его вопросом. — Выпить захватил?

Пока он улыбался, я под одеялом выставил палец и направил на него. Он увидел и стал серьезным.

— Ну, что? — с нажимом поинтересовался я. — Перестреляем, друг друга или все-таки сперва поговорим.

— Поговорим, — молвил он человеческим голосом.

— Тогда, прячем оружие?

— Договорились.

Не так часто я слышал его голос. Дрожи или испуга в нем не чувствовалось. Пистолет он засунул за пояс. Было приятно, что он оказался разумным человеком…

Да… От денег я лежал на изрядном удалении. Поэтому (это я сейчас сидя под жгучим горным солнцем так думаю) коль скоро я все еще оставался живым чувствовалось, что денег он не нашел. А привела его ко мне, он сам позже об этом сказал Алиция. Эта подруга человека видно подумала, что если я свалился и не подаю признаков жизни, значит мне плохо. И организовала мне первую помощь в лице матерого агента Махмуда.

Он рассказал мне довольно неприятную новость. Указание на устранение похожего на меня мужичка с недавних пор опять вернулось на стену чайханы. Сумма вознаграждения согласно плакату по-прежнему остается в силе…

Дальше я начал дергаться как от птички на ночной стене. Причина нервного срыва состояла в том, что собеседник с пистолетом признался мне о своей догадке. Лицо на портрете и мужик сидящий перед ним это — суть одно лицо. Пока он делился своими аналитическими наблюдениями, я опять сунул руку под одеяло, чем окончательно убедил его в собственной правоте.

В качестве премии за его ум и прозорливость, пришлось отдать ему все лежащие у меня в кармане брюк деньги. (То, что оставалось в куртке, я оставил себе на тот случай если он мне расскажет еще о какой-нибудь своей догадке.) Считаю, что поступил благоразумно. Хотя сам подозревал в нем слугу двух-трех господ. «Феэсбешную» записочку ведь, мне кто-то передал. Вспомнить бы кто?

За оставленные у Махмуда премиальные деньги, попросил ссудить мне на время его раздолбанный грузовичок. Положить какой-нибудь провизии в кабину и присовокупить документик с лиловой печатью и моей фоткой.

С едой и машиной все получилось, а с бумагой нет. Он просил подождать несколько дней и все будет оформлено.

Я отказался. Причина проста. В свое время, служители морга (мои хорошие друзья со своеобразным чувством юмора и также в погонах и чинах) во время занятий в прозекторской советовали. Чтобы оттянуть нежеланный миг встречи с ними в обстоятельствах определяющих их профессиональную деятельность, больше трех часов на одном месте не задерживаться. А я и так пробыл рядом с Горой около суток.

На прощание я попросил, поцеловать за меня Алицию и если посторонние спросят обо мне, не рассказывать о нашей коммерческой дружбе и взаимодействии. Он вроде как обещал.

Он от души успел повеселить меня. Рассказав, что перед тем как направлять на меня ствол тщательно меня обыскал. И выставленный в его сторону якобы оружейный предмет его от души позабавил.

И уже совсем на прощание, украдкой смахнув слезу и даже несколько смутившись, подарил мне старый, пропахший псиной, ошейник Алиции. Я прямо сам чуть не прослезился и с благодарностью его принял. Хотел даже взамен отдать денежные средства, лежащие в моей куртке. Но замотался и… Короче, забыл…

Расставаясь навсегда, мы хоть и не обнимались, но руки друг другу пожали.

Двигаясь по пыльным дорогам, ведущим меня к морскому побережью, машине приходилось отклоняться от удобного шоссе и съезжать в сторону. Там в небольших поселках, находил маленькие почтовые отделения. Уже оттуда, под видом книг, газет, журналов отправлял на имя Афанасия Варламова на главпочтамт Санкт-Петербурга посылки и бандероли. Дорога, к моему счастью, особенным разнообразием меня не баловала. Песок, солончаки, перекати-поле…

Через несколько дней неторопливого пути прибыл в портовый прикаспийский город Осман-Кули. Там с удовольствием избавился от машины. Конечно если бы не грузовичок, мне пришлось бы худо. Впрочем, последние несколько десятков километров до Каспийского моря, машину пришлось тащить на буксире. Зачем я это делал? Не знаю. Мог давно бросить этот дребезжащий аппарат. Видно не хотелось мне оставшийся груз тащить на себе.

Чтобы местные гаишники не цеплялись к моей славянской внешности, загрузил пару десятков ящиков фруктов. Поэтому объяснение было в кузове. Бросить витамины на дороге не мог. Тем более собачий ошейник и пару денежных килограммов, тянуть на загривке, здоровье не позволяло… Вот и мучился с этим старым керогазом.

Посетив еще несколько почтовых отделений, к большому своему удовольствию, освободился от тяжелого, а главное опасного груза.

И вот наконец-то апофеоз — звучат литавры… Последний взмах дирижерской палочки… Налегке прибыл в портовый кабак.

Сами понимаете, дорвался до любимого «сладкого и горького» всерьёз и надолго. Принесли графинчик тепловатой, но такой желанной и любимой жидкости. Селедочку с луком колечками, обжигающей, наперчённой дымящейся и манящей к себе своей сладостью баранины. Ещё, белейшего очень горячего риса, воздушных с хрустящей корочкой чуреков и тазик зелени с овощами.

Здесь главное не торопиться. Таинство потребления алкоголя, если ты считаешь себя сибаритом, не терпит суеты и спешки. После первой рюмашки, положи в рот увесистый кусок селедки с луком и степенно разжуй, под хруст чурека. После обязательно сделай паузу, в которой селедку либо надо доесть, либо попросить её унести, чтобы своим запахом она не сбивала настроение и подготовку к баранине.

После второй, необходимо сбить селедочный аромат, так ты этого и добивайся, закусив водяру большим количеством зелени, не забывая добавлять тепловатую лепешку.

Налей третью, до краёв. После подзови официанта и небрежно покажи ему заграничную купюру, когда он насладиться её видом объясни, что если он будет старательным и расторопным бумажка будет его. Поэтому и ни как не иначе, пусть заменит теплую водку на холодную и принесет еще стопку лепёшек.

• Предыдущая
• 35/68
• Следующая